В последней части книги приводятся инвестиционные рекомендации. В главе 10 мы узнаем больше об истоках мозга ящера и о том, почему из-за него мы теряем деньги. Возможно, наши инстинкты и помогали выжить нашим далеким предкам, но современные финансовые рынки — это совершенно неестественная среда для нашего мозга Поняв свой мозг ящера, мы получим рекомендацию на все времена по поводу того, как инвестировать эффективно и без стрессов.

В главе 11 мы вернемся к центральному вопросу книги «Подлые рынки и мозг ящера»: «Во что мне инвестировать мои свободные деньги?» В части I мы выяснили, что систематические проблемы на рынках обусловлены нашей человеческой природой. В части II рассмотрели макроэкономические факторы финансовых показателей. В части III изучили перспективы облигаций, акций и недвижимого имущества Теперь же мы подытожим все изученное выше. Мы обнаружим, что сегодняшняя ситуация особенно опасна — криптонит для мозга ящера. (В комиксах о Супермене криптонит — это зеленое блестящее вещество с планеты Криптон, оказавшееся на Земле после ужасного взрыва. Супермен ничего не боится, кроме криптонита, на который у героя аллергия.) Наконец, мы придем к удивительному ответу на вопрос о том, во что же вкладывать свободные средства.

В фильме «Выпускник» молодой Дастин Хоффман (сыгравший роль Бенджамина Брэддока) получает от друга своих родителей, мистера Мак-Гвайра, один непрошеный, краткий совет по поводу профессиональной карьеры.

Мак-Гвайр: Хочу сказать тебе одно слово… всего одно

слово.

Бен: Да, сэр.

Мак-Гвайр: Ты внимательно слушаешь?

Бен: Да, сэр, внимательно.

Мак-Гвайр: Пластмасса.

Не знаю, была ли «пластмасса» хорошим карьерным выбором в 1967 году, когда вышел на экраны «Выпускник». Однако я уверен, что бывают более хорошие и более плохие времена для работы в каждой отдельной области. Поэтому взгляд книги «Подлые рынки» таков: бывают хорошие и плохие времена для отдельного вида инвестиций. Например, золото было прекрасной инвестицией в 1970-е годы и ужасной в 1980-е и 1990-е.

На рациональных рынках инвестирование было бы легким и не сопряженным со стрессами. В сказочной стране гипотезы эффективных рынков все инвестиции во все времена имеют правильную цену. Так, в гипотетическом, рациональном инвестиционном мире нет нужды переживать по поводу своих возможных ошибок, но и нет смысла искать какие-то особенно выгодные сделки.

Однако в нашем реальном мире рынки иррациональные, а часто даже подлые. Это создает как привлекательные возможности, так и риски. В мире, где цены часто либо слишком высокие, либо слишком низкие, инвесторы вправе искать невероятно выгодные операции. При этом они рискуют попасть в невероятно проигрышные ситуации. Поскольку ничья невидимая рука не создала для нас мир, в котором нам был бы гарантирован финансовый успех, мы должны создать этот мир своими руками.

Итак, ключ к инвестиционному успеху — в нашем реальном мире — оказаться на правильной стороне иррациональности. Совет книги «Подлые рынки и мозг ящера» относительно того, как нагреть руки на маниях и крахах, состоит из двух частей. Во-первых, мы должны помешать нашему собственному мозгу ящера погубить нас (тема данной главы). Затем мы рассмотрим возможности заработать благодаря мозгу ящера других людей (тема главы 11).

Такое деление рекомендаций для инвестирования на безумных рынках сродни подготовке к спортивным состязаниям. Чтобы победить, всегда нужно быть сильным, быстрым и опытным. Однако лучшая стратегия в каждый отдельный день зависит от конкретных соревнований.

Например, в конце 1980-х годов команда «Детройт Пистонс» выиграла подряд несколько чемпионатов Национальной баскетбольной ассоциации США (НБА). И каждый раз им нужно было в плей-офф победить «Чикаго Буллз» Майкла Джордана. Чтобы решить эту задачу, «Пистонс» полагались на свое превосходное баскетбольное мастерство (необходимое для игры с любым соперником) и на специальную стратегию сдерживания суперзвезды Джордана. В тот период своей карьеры Майкл настолько ярко блистал, что его соперники шутили: «Остановить его невозможно — только сдержать».

Чтобы «сдержать» Майкла в достаточной мере для победы, «Пистонс» разработали так называемые «Правила Джордана». Они включали массу защитных схем, частое использование двойной защиты и жесткий подход, который вынудил бы Майкла прилагать большие усилия для выполнения любого слэм-данка.

Стратегию «Пистонс» было бы невозможно реализовать без талантливых игроков команды, включавшей Исайю Томаса, Джо Дюмара и Денниса Родмана. Таким образом, победы «Пистонс» над «Буллз» стали результатом двух взаимодополняющих подходов. Во-первых, в детройтском клубе были прекрасные баскетболисты, обладающие навыками, необходимыми для встречи с любыми соперниками. Во-вторых, они следовали специальной, подобранной под конкретные обстоятельства стратегии.

Так же и инвестиционный успех в финансовом мире, который часто иначе, как безумным, не назовешь, зависит от комбинации двух подходов: первого, годного на все времена, и второго, своевременного, учитывающего текущую ситуацию. В этой главе мы поговорим «о вечном», т. е. дадим советы на все времена, а в следующей предложим своевременные рекомендации для нашей эры, в которой мы сегодня живем.

«Мы столкнулись с врагом, и этот враг — мы сами». Уолт Келли написал эту фразу в своем комиксе «Pogo» в День Земли 1971 года. Поскольку люди загрязняют окружающую среду, Келли предположил, что экологический прогресс зависит от того, насколько нам удастся изменить поведение человека В данной главе мы рассмотрим, почему мы сами столь часто становимся нашими собственными самыми опасными финансовыми врагами и как помешать этому внутреннему врагу обанкротить нас.

В начальных главах книги мы изучили доказательства того, что истоки подлых рынков — в людях, ведущих себя далеко не рационально. Более того, мы обнаружили: наши проблемы часто порождены менее познавательным аспектом человеческих мыслительных способностей, а именно мозгом ящера Чтобы организовать и реализовать решения наших финансовых проблем, нужно понять, почему же мозг ящера по своей природе ведет нас к банкротству.

В определенных финансовых ситуациях люди поступают иррационально потому, что рождены без инстинктов, которые приводили бы их к правильным решениям. На финансовых рынках мы — рыбы, выброшенные на сушу. Человеческая финансовая ситуация подобна той, с которой сталкиваются другие животные, живущие в неприродном, новом окружении. В этом смысле у нас общая проблема с нашими генетически самыми близкими родственниками, шимпанзе.

В дикой природе шимпанзе демонстрируют удивительную сообразительность. Я убедился в этом на личном опыте летом 1997 года, когда жил на научно-исследовательской станции в тропическом лесу на западе Уганды.

Гарвардский профессор Ричард Рэнгхэм, в начале своей карьеры работавший с Джей Гудол, основал этот центр в 1987 году. Главной целью исследовательского проекта было наблюдать за шимпанзе в их естественной среде. Когда я приехал на станцию, ученые уже десять лет изучали одну и ту же группу шимпанзе (вместе с их потомством).

За время моей жизни рядом с шимпанзе я проникся уважением к их интеллекту. Например, однажды мы шли следом за группой диких шимпанзе до тех пор, пока она не скрылась в густой чаще. Я и мои спутники не смогли пробраться через заросли, поэтому мы потеряли животных из виду.

Где же их найти? Мои угандийские друзья предложили пройти две мили через лес до одного фигового дерева, которое как раз покрылось спелыми плодами. Более того, добавили угандийцы, мы придем туда раньше шимпанзе и даже успеем перекусить.

Угандийцы знали, что шимпанзе следят за тем, какие деревья начинают плодоносить. Значит, вполне логично поджидать обезьян возле одного из их источников вкусной пищи. Но как нам узнать время прибытия шимпанзе на место? Оказалось, шимпанзе регулируют температуру тела, поэтому мы можем приблизительно оценить, как долго они будут в пути.

Когда шимпанзе кормятся на фиговых деревьях, они часто взбираются очень высоко, где их темные и мохнатые шкуры уже не защищены тенью от палящего солнца. Эти обезьяны не любят перегреваться, поэтому в солнечные дни предпочитают отправляться к упомянутому фиговому дереву по утренней прохладе. Однако в пасмурные дни (а именно таким был тот, о котором я рассказываю) шимпанзе приходили к излюбленной фиге позже.

Мы добрались до плодоносящего дерева, поели и вздремнули. И точно по расписанию прибыли шимпанзе! Я счел это удивительным. Чтобы добраться до определенного дерева в определенное время, шимпанзе должны были держать в голове карту леса, понимать сезонность плодоношения, разбираться в колебаниях погоды. И они действительно умели все это!

Шимпанзе могут быть очень и очень умными. Угандийцы находят путь через лес только благодаря годам опыта. Я же, окажись в лесу один, умер бы задолго до того, как нашел бы какую-нибудь пищу (или встретил шимпанзе). А шимпанзе решают навигационные проблемы гораздо легче, чем большинство людей.

Но в отличие от умных диких шимпанзе их живущие в зоопарках и исследовательских центрах родственники часто проявляют меньшую сообразительность. Узнал я об этом несколько комичным образом от моего друга Брайана Хары, с которым познакомился в Уганде тем летом. Брайан тогда был студентом колледжа. В дальнейшем он получил степень доктора в Гарварде и сейчас работает приматологом.

В начале своей карьеры Брайан работал с шимпанзе в Центре изучения приматов им. Йеркса (г. Атланта). Исполненный энтузиазма молодой ученый решил проверить, удастся ли ему побудить шимпанзе к тому, чтобы они подражали ему, Брайану. Хотя часто говорят, будто обезьяны или человекообразные обезьяны (а шимпанзе относятся к последним) учатся через подражание, подтверждающих эту теорию фактов очень мало.

Брайан решил проверить способность шимпанзе к подражанию следующим образом. Он собирался ежедневно стоять на голове на глазах у своих подопытных. Поскольку шимпанзе обычно не стоят на голове, любой такой случай свидетельствовал бы о том, что они подражают Брайану. Молодой ученый объяснил свою идею обслуживающему персоналу. Опыт работы с шимпанзе, живущими в неволе, сделал этих людей немного циничными, поэтому они посмеялись над юношеским запалом Брайана.

Ничуть не обескураженный, он все-таки встал на голову перед сидящими в клетках шимпанзе. Что же произошло? Уже через несколько мгновений обезьяны отреагировали на эксперимент Брайана. Но они не встали на головы, а… начали забрасывать исследователя собственным пометом. (Надо отдать должное снайперским способностям шимпанзе; особую радость у обезьян вызывало попадание в лицо Брайану.) Проект «стойка на голове» был тут же закрыт.

Шимпанзе в неволе демонстрируют необычное поведение, весьма отличное от высокоточной навигации в тропическом лесу Уганды. В искусственной среде «ручным» шимпанзе почти нечего делать (пищей их регулярно снабжают), им не нужно совершать длительные переходы, и они даже весят гораздо больше, чем их дикие родственники.

Словом, в неволе шимпанзе целыми днями сидят, очень много едят, очень мало двигаются и настолько томятся от скуки, что для развлечения начинают бросаться собственным пометом. (Кажется, вы узнали в этом описании своего начальника?)

Так какие же шимпанзе на самом деле: очень умные или страдающие избыточным весом, ленивые, томящиеся от скуки? Правильный ответ таков: шимпанзе способны на оба варианта поведения, все зависит от среды. Когда шимпанзе оказываются в своей естественной среде, инстинкты ведут их к правильному поведению. И напротив: шимпанзе, попавших в неестественную среду, такую как зоопарки и научно-исследовательские центры, те же инстинкты приводят к серьезным неприятностям.

Людей можно считать самоодомашненными человекообразными обезьянами или обитающими в зоопарке приматами. Наши не столь далекие предки жили малыми группами и добывали хлеб свой насущный старомодным способом — охотой и собирательством.

Технологические перемены, сначала в виде сельского хозяйства, а позднее через промышленные и информационные революции, фундаментально изменили наш мир. Современный город — это такая же неестественная среда для человека, как и зоопарк для шимпанзе. (Большая разница, конечно, в том, что мы сами построили для себя зоопарки и добровольно поселились в них, тогда как с животными люди поступают так против их воли.)

В последние годы ученые доказали, что наша индивидуальная иррациональность частично объясняется отличиями между средой, в которой жили предки человека, и нынешним миром, в котором обитают наши современники. Шимпанзе в зоопарке совершают безумные вещи, и так же неадекватно ведут себя люди, «живущие в зоопарке».

Идея о несоответствии между человеческой природой и индустриализованными условиями жизни довольно глубоко изучена в нефинансовых сферах[151]. Возможно, общая проблема большинства людей состоит в том, что нам нравится вкус не полезной для нас пищи. Почему мы не находим вкусной здоровую пищу? Как считают некоторые теоретики, потому что наши предки жили в мире, где и калорий, и пищевого жира было недостаточно.

Согласно этой теории, для наших предков было желательно поглощать как можно больше калорий — и особенно как можно больше пищевого жира. Первобытные люди, евшие больше того, что сегодня мы называем «нездоровой пищей», имели больше шансов на выживание и воспроизводство, чем их конкуренты.

Значит, наши предки были созданы любящими еду, и особенно жирную еду. Но мир изменился, и насыщенные жиры, например, сегодня приводят к сердечным заболеваниям. Тем не менее, мы по-прежнему любим есть то, что помогало выжить нашим предкам, а не то, что помогло бы нам в современном мире.

В одной научной статье профессор Уильям Айронс из Северо-Западного университета излагает данную гипотезу следующим образом.

В первобытной среде эти предпочтения [к разной пище] мотивировали людей питаться по максимально оптимальной в их обстоятельствах диете. Однако в современной среде изобилие разных видов пищи приводит к совершенно другим последствиям: сегодня предпочтения часто мотивируют людей выбирать диету, которая значительно менее здоровая, чем можно было бы организовать в текущих обстоятельствах[152].

Поскольку мы живем в другом мире, отличном от мира наших предков, сама наша человеческая природа подталкивает нас к нездоровой для нас пище. В одной известной научной статье — «Прошлое объясняет настоящее: эмоциональная адаптация и структура первобытной среды» — профессора Джон Туби и Леда Космидес приводят тот же аргумент о человеческих логических способностях[153]. То, что было хорошо для наших предков, может быть вредным для нас, живущих в современном мире.

Профессора Космидес и Туби утверждают, что называть людей иррациональными — слишком упрощенный подход или даже совершенно ошибочный. Скорее, наше поведение зависит от контекста. В условиях, естественных для наших предков, мы ведем себя превосходно. Однако в новых условиях мы даже с нашей развитой префронтальной корой выглядим глупыми, потому что оказываемся в положении рыбы, выброшенной на берег.

Следуя этой логике, профессор Джерд Джиджерензер и его коллеги перефразируют вопрос о банковском кассире Линде, который сбил нас с толку в начале книги настолько, что мы поверили в рациональное поведение людей. Вспомним наши рассуждения об индивидуальной иррациональности, изложенные в главе 2: большинство людей допускают «ошибку сопряжения», выбирая в следующей задаче ответ 2 вместо правильного ответа 1.

Линда — незамужняя, прямодушная и очень умная женщина 31 года от роду. В студенческие годы она специализировалась в области философии. Тогда девушку глубоко волновали вопросы дискриминации и социальной справедливости. В ту пору Линда также принимала участие в антиядерных демонстрациях.

Какое утверждение из следующих двух представляется вам более вероятным?

1. Линда работает банковским кассиром.

2. Линда работает банковским кассиром, а также является активистом феминистского движения.

Профессор Джиджерензер немного изменил задачу.

Линда — незамужняя, прямодушная и очень умная женщина 31 года от роду. В студенческие годы она специализировалась в области философии. Тогда девушку глубоко волновали вопросы дискриминации и социальной справедливости. В ту пору Линда также принимала участие в антиядерных демонстрациях. (Эта часть такая же, как в предыдущем варианте.) Есть 100 человек, отвечающих приведенному описанию. Сколько из них являются:

1) кассирами в банке?

2) кассирами в банке и активистами феминистского движения?

В этом втором варианте ошибка сопряжения исчезает, поскольку большинство людей понимают вопрос правильно[154]. В серии подобных экспериментов профессор Джиджерензер показал, что человеческий мозг работает лучше, когда задачи описываются частотными величинами (например, сколько из ста?), а не вероятностными (например, какой вариант вероятнее?). По мнению профессора Джиджерензера, человеческий мозг создан для работы с частотными величинами[155].

Почему люди лучше управляются с частотами, чем с вероятностями? Точно этого никто не знает, но я всегда представляю себе людей в первобытном окружении, думающих о результатах своих действий в частотных величинах. Например, вот так: «Помню, когда в последний раз шел такой же дождь, как сегодня, мы поймали вкусных антилоп к западу от нашей стоянки». Однако мне сложно представить такой ход мыслей первобытного охотника: «Во время дождя вероятность успешной охоты на антилоп повышается на 7 %».

Вывод из работ профессоров Космидес, Туби, Джиджерензера и других следующий: мы должны пересмотреть нашу интерпретацию человеческих действий, кажущихся иррациональными. Этот более тонкий взгляд предполагает, что люди не созданы вести себя безумно; скорее, определенные ситуации подталкивают нас к безумным действиям.

В ученой среде ведутся интенсивные дискуссии о ценности такого взгляда. Интересно, что многие ведущие экономисты-бихевиористы, включая профессора Ричарда Тейлера, не видят особой пользы в изучении того, как человеческая природа формировалась в первобытной среде[156]. Другие же (включая и меня) считают взгляд в наше первобытное прошлое первейшим организационным принципом любого исследования человеческой природы, в том числе ее иррациональных аспектов.

Мысль о том, что человеческие проблемы обусловлены жизнью в неестественной среде, помогает понять глубинные причины иррациональности человека и обеспечивает основу для практических рекомендаций в оставшейся части книги. Основная гипотеза звучит так: многие наши финансовые трудности объясняются тем, что люди, подобно шимпанзе в неволе, созданы для одного мира, но живут в другом. Поэтому люди не приспособлены принимать правильные финансовые решения.

Мозг ящера помогал нашим первобытным предкам добиваться своей цели, но сегодня в ситуациях, с которыми наши предки никогда не сталкивались, он часто толкает нас к саморазрушению или иррациональным на первый взгляд действиям. Когда приходится принимать финансовые решения, ситуация намного хуже, чем просто отсутствие природного таланта. Мы сталкиваемся с необходимостью принимать решения трех видов. Для некоторых влияние мозга ящера нейтрально, для других — позитивно (т. е. он ведет нас к правильным решениям), а для решений третьего вида мозг ящера постоянно «стреляет мимо». Решения на финансовых рынках относятся к третьему виду, а сами эти рынки представляют собой худший из возможных вариантов среды.

В 1980-х годах я жил в Сан-Диего и периодически ездил в Лас-Вегас со своим приятелем Джимом. Однажды Джим засел за рулетку, чтобы проверить «интересную» стратегию игры. Если шарик попадал на красное, в следующем розыгрыше мой приятель ставил на черное. И наоборот: после того как выпадало черное, Джим делал ставку на красное. На мою просьбу объяснить суть этой стратегии приятель ответил: «Разве не понятно? Ведь маловероятно, что шарик дважды подряд попадет на один цвет».

Но анализ Джима был ошибочным. При условии, что рулетка сделана честно, она не запоминает предыдущее вращение. Поэтому красное с равной вероятностью может выпасть в любом раунде, даже если, например, до того красное выпадало десять раз подряд.

Логика Джима напоминает мне пассажира, берущего на борт самолета бомбу — для защиты, а не для того, чтобы взорвать ее. На вопрос, каким образом бомба обеспечивает защиту (если ее не взрывать), этот авиапассажир отвечает: «Разве не понятно? Ведь маловероятно, что на одном и том же самолете одновременно окажутся две бомбы».

Но хотя логика Джима не была идеальной, к его стратегии игры в рулетку претензий нет. В действительности такая попеременная стратегия обеспечивает выигрыш с точно такой же вероятностью, как и любая другая, включая стратегии «постоянно ставить на красное», или «постоянно ставить на черное», или даже «ставить на черное в солнечные дни». Любая стратегия, в которой отдано предпочтение красному или черному, обеспечивает один и тот же выигрыш.

В фильме «Цельнометаллическая оболочка» инструктор морских пехотинцев объясняет, что он не презирает никого в отдельности. Он не выбирает каких-то особенных новобранцев для своих издевательств, а просто всех их считает в равной степени никчемными. Точно так же все стратегии игры в рулетку в равной степени никчемны — все они лишают игрока денег в пользу казино.

Вспомним, что наш мозг ящера создан отыскивать закономерности, даже если таковые и не существуют. Как было показано в ходе одного исследования, при нарушении закономерности у человека возникает психологическое удивление (измерено по всплеску электрической активности). Например, при подбрасывании монеты чем чаще выпадает орел, тем меньше нас удивит следующая непрерывная последовательность орлов. Даже если префронтальная кора знает, что шанс выпадения орла равен 50 %, другая часть мозга использует прошлые результаты для прогнозирования будущих[157]. Поэтому если сидеть и наблюдать за колесом рулетки достаточно долго, наш мозг ящера найдет какую-нибудь закономерность, даже если префронтальная кора знает, что любая закономерность — результат случайности.

К счастью, колесо рулетки нейтрально по отношению к любой стратегии, построенной на ошибочном поиске закономерностей. Поэтому в определенном смысле наш иррациональный, ищущий закономерности мозг безвреден в лишенной памяти среде, такой как рулетка. (Конечно, сам факт, что людям нравится играть в игры, где они чаще теряют деньги, чем приобретают, — это слишком дорогостоящее использование нашего мозга ящера.)

Хотя наши инстинкты выглядят глупыми в казино, в другой среде они помогают принимать правильные решения. На самом деле многие аспекты нашего мозга, включая части, которые обнаруживают закономерности, когда таковые отсутствуют, возникли в помощь нашим первобытным предкам.

Поскольку наш современный мир во многом неестественен, некоторые лучшие примеры инстинктивного решения проблем мы обнаруживаем в поведении людей, живущих, как и наши далекие первобытные предки, в малых группах охотников-собирателей. Большинство этих культур, в которых люди выживают благодаря охоте на животных и сбору диких растений, существовали всего несколько десятилетий назад. Многие такие сообщества исчезли (или были разрушены), но у нас есть антропологические описания их образа жизни[158].

Например, до недавнего времени люди !кунг-сэн (восклицательный знак «!» отражает щелкающий звук, который используют в некоторых регионах мира. Этот звук входит и в фонетическую структуру языка койсан, на котором говорит народ !кунг-сэн, т. е. «настоящие люди») жили в пустыне Калахари, собирая растения и охотясь на животных так же, как их далекие предки в течение десяти тысяч лет и больше.

В 1960-х годах профессора Ричард Ли и Ирвен Девор жили среди народа !кунг-сэн во время раздельных исследований. Как сообщили оба ученых, эти люди превосходно научились выживать в очень суровой среде.

Как пишет профессор Ли, !кунг-сэн «настолько превосходные следопыты и делают настолько точные выводы из малейших следов на песке, что сначала их мастерство кажется сверхъестественным… Пожалуй, удивительнее всего способность охотника определять, сколько минут и часов назад в данном месте прошло животное»[159].

Способность находить и использовать закономерности была ключевой для народа !кунг-сэн в суровой пустыне. Например, люди !кунг-сэн видели нечто почти неуловимое в следах животных, благодаря чему разнообразили свой рацион мясом. Таким образом, шанс найти животное напрямую зависит от способности обнаруживать закономерности в неопределенном мире.

В природной среде наш отыскивающий закономерности мозг работает превосходно. В отличие от казино, в мире природы обычно стоит искать закономерности.

Вплоть до перехода к земледелию примерно десять тысяч лет назад все люди занимались охотой и собирательством. Есть факты в пользу того, что наш мозг по сей день отражает те первобытные проблемы[160]. Это предположение сделано на основе различных исследований, включая те, которые доказали различия между мужчинами и женщинами в способностях, помогавших нашим предкам находить пищу.

Почти во всех сообществах охотников-собирателей было разделение труда: женщины собирали растения, а мужчины охотились на животных. В отсутствие детских питательных смесей и пластмассовых бутылочек женщины должны были путешествовать со своими младенцами, чтобы кормить их грудью. Значит, даже если в первобытном обществе существовало равенство полов, женщинам было труднее охотиться, чем мужчинам. Тот факт, что женщины должны кормить детей грудью, обусловил разные стили жизни у мужчин и женщин даже в тех обществах, где не было дискриминации вторых.

Среди наших первобытных предков мужчины и женщины исполняли разные роли. В частности, растительная пища, за которую отвечали женщины, не двигалась, тогда как животная пища — обязанность мужчин — перемещалась, и очень активно. Такое разделение труда по половому признаку позволило исследователям Ирвину Силвермену и Марион Иле предположить, что женщины должны превосходить мужчин в способности запоминать расположение предметов[161]. Растения не перемещаются, поэтому есть смысл запоминать место их расположения. Но такой вид памяти не особенно нужен для охоты на животных.

И действительно, Силвермен и Иле экспериментально доказали: женщины значительно превосходят мужчин в «запоминании расположения предметов». Разница настолько выраженная, что эксперимент легко повторить даже в небольших группах людей, и я часто провожу его со своими студентами. Обычно перед тем, как огласить результаты теста в нашей студенческой группе, я знакомлю своих подопечных со средними мировыми результатами: при максимально возможном количестве баллов 20 мужчины в среднем «выбивали» 12, а женщины — 14.

И еще я всегда первыми оглашаю результаты мужчин в моей студенческой группе. Гарвардские студенты-мужчины настолько интеллектуальны, что их средний результат превышает средний мировой у женщин. Поэтому, когда я объявляю, что мои студенты-мужчины набрали 16 баллов, они уверены в своем превосходстве над сокурсницами. С каким же разочарованием они узнают о результате студенток из своей группы — почти идеальные 20 баллов! Студентки Гарварда неизменно одерживают верх над сокурсниками.

Если, как следует из данного эксперимента, Силвермен и Иле правы, то люди не только созданы решать первобытные проблемы, но также адаптированы под решение проблем определенного вида (Юмористическая часть исследований Силвермена и Иле касалась различий в том, как мужчины и женщины дают указания. Но, насколько я знаю, наука никак не объясняет тот факт, что мужчины никогда не просят указаний.)

Итак, наши природные инстинкты отлично работают в нашей естественной среде. Кажется, будто мы были созданы охотниками и собирательницами. Как сказал Ричард Ли о народе !кунг-сэн, у нас почти «сверхъестественные» способности.

Наш мозг прекрасно справлялся с первобытными задачами. Однако когда мы переносим эти первобытные инстинкты в неестественную среду, начинаются трудности. А для человеческого мозга не существует более неестественной среды, чем финансовый рынок.

Люди народа !кунг-сэн, чтобы принять правильные решения, имеют надежные подсказки. Инвесторы же находятся в совершенно другой ситуации. Как мы уже многократно говорили и показали в этой книге, люди склонны покупать тогда, когда следовало бы продавать, и наоборот. По самой своей природе инвестирование требует от нас смотреть в будущее, предсказывать будущие события. Однако наш мозг ящера создан для того, чтобы смотреть в прошлое. Поэтому мозг ящера заряжает нас оптимизмом в моменты рыночных пиков (после подъема) и погружает в пессимизм в моменты рыночного спада (после снижения).

Этот направленный в прошлое аспект мозга ящера хорошо работает для решения природных задач, даже очень сложных. Например, из двух одинаковых животных лучше выбрать жертвой расположенное ближе. А охотник !кунг-сэн должен всегда выбирать из двух одинаковых следов более свежий. Более того, такой охотник учится лучшим образом использовать даже самые незаметные знаки, способные привести к успеху.

На охоте связь между информацией и успехом обычно неизменна: то, что работало в прошлом, почти наверняка будет работать и впредь. Следовательно, мозг ящера создан отыскивать закономерности в том, что работало в прошлом.

Но в инвестировании таких правил нет. Например, должны ли мы покупать акции быстрорастущих компаний? Возможно, если только слишком много других инвесторов тоже не решат скупать такие акции. Потому что при массовом спросе цена акций окажется завышенной и нам будет выгоднее продать их.

Инвестирование фундаментально отличается от многих первобытных задач. Инвестору лучше быть на шаг впереди других, а не делать то, что лучше всего помогало в прошлом. Поэтому отсутствует устойчивая связь между информацией и правильным образом действий. Это стремление быть на шаг впереди других — тех, кто стремится быть на шаг впереди вас — приводит к некоторым странным вещам.

Только в инвестировании можно произнести, например, такую фразу: «Как и ожидалось, прибыль Microsoft превысила ожидания на более чем ожидаемую величину. При торговле после закрытия биржи акции падают, потому что рост прибыли был меньше, чем все ожидали».

В инвестировании работает только одно правило: предугадать действия других инвесторов и выиграть за счет их поведения. Потому что инвесторы, выбирающие кажущийся естественным путь — или действующие согласно какому-нибудь устойчивому правилу, основанному на фундаментальных данных, — станут, скорее всего, жертвой.

Итак, инвестирование — это познавательная предельная ситуация, в которой мы, чтобы заработать деньги, должны сдерживать наши инстинкты. В отличие от нейтральных азартных игр, где правит случай, или первобытных проблем собирательства и охоты, финансовый успех означает необходимость подавлять наши «естественные», исходящие «изнутри», реакции.

Все иррациональные инвестиционные советы, изложенные в этой главе, направлены на то, чтобы помешать менее аналитическим частям нашего мозга определять наши финансовые решения. Другими словами, чтобы делать деньги, мы должны заковать наш мозг ящера в кандалы и выбросить ключ.

При разборе полетов в фильме «Лучшие стрелки» Скитальца (роль Тома Круза) критикуют за рискованное управление самолетом. Гражданская контрактная служащая Шарлотта Блэквуд, которую еще называют Шарли (ее сыграла Келли Мак-Джиллис), говорит: «Вы выполнили штопорную бочку? Ни в коем случае нельзя было этого делать. Противник сидел прямо у вас на хвосте. О чем вы только думали, Скиталец?» На это ас ответил:

Там, наверху, у тебя нет времени думать. Если начнешь думать, ты погиб.

Скиталец — яркий пример инстинктивного пилота. Поскольку к летному делу у него природный талант, Скиталец выигрывает, используя нешаблонную тактику. Анализ выполненного им маневра (штопорной бочки) заканчивается так: «Скиталец сделал резкий вертикальный подъем, зашел в хвост противнику и расстрелял его ракетой. Он выиграл, но мы привели этот маневр в качестве примера того, чего нельзя делать».

Точно так же некоторые люди умеют делать деньги, руководствуясь инстинктом. В январе 1987 года мне довелось побывать в нью-йоркском офисе легендарного биржевого трейдера Пола Тюдора Джоунса II. Правда, самого хозяина не было на месте — он как раз летел чартерным рейсом в Калифорнию, на Суперкубок Национальной футбольной лиги.

Пол позвонил в офис, чтобы узнать последние биржевые новости. В те дни было сложнее постоянно держать руку на пульсе фондового рынка, поскольку Интернет был в зачаточном состоянии, а беспроводные технологии еще недостаточно развиты. Значит, когда Пол позвонил в свой офис из самолета, он еще не знал текущей биржевой информации.

В начале того дня Пол думал, что акции будут расти, а накануне он купил «под завязку» фьючерсов S&P. Поэтому когда он позвонил в офис, чтобы узнать биржевую ситуацию, для него высокий индекс означал бы крупную прибыль. Уже в начале телефонного разговора Пола порадовали хорошими новостями: рынок немного поднялся, и наш трейдер заработал несколько миллионов долларов.

Однако еще в процессе того телефонного разговора фондовый рынок начал резко падать. Услышав об изменении цен, Пол попросил переключить его на чикагский биржевой зал, где торговали фьючерсами S&P. Перекрикивая помехи, Пол отдал приказ: «Продавай все, сейчас же!» И буквально спустя несколько мгновений голос из Чикаго ответил, что вся позиция закрыта. Оперативно отреагировав на быстрые движения рынка, Пол успел продать все свои фьючерсы, заработав большие деньги.

Тогда меня удивило, что Пол проинструктировал Чикаго продать даже больше фьючерсов, чем у него было. Эта дополнительная продажа образовала короткую позицию, на которой наш проницательный трейдер заработал бы в случае дальнейшего падения рынка. Всего за несколько мгновений Пол отказался от масштабной и рентабельной игры на повышение акций и сыграл на том, что акции упадут. В течение следующих нескольких часов так и произошло, т. е. акции существенно подешевели, и Пол заработал еще несколько миллионов.

«Более бесстрашного маневра я еще не видел». Соперник Скитальца, Слайдер, прошептал эти слова о рискованной и успешной штопорной бочке сразу после того, как прозвучала официальная критика. О выполненной Полом Тюдором Джоунсом II мгновенной смене тактики — вместо игры на повышение он начал игру на понижение — я говорю: «Более бесстрашного торгового маневра я еще не видел».

В фильме «Лучшие стрелки» инструкторы предлагают другим пилотам учиться не у инстинктивного Скитальца, а у бесстрастного пилота Снеговика (роль Вэла Килмера). Так же и мы не должны копировать метод Пола Тюдора Джоунса, даже если нам и хотелось бы торговать на бирже так же инстинктивно.

Вспомним профессора Одина из главы 3. Он обнаружил, что типичные инвесторы склонны поступать ошибочно. Непрофессионалы в исследовании Одина чаще всего покупали плохие акции и продавали хорошие. Таким инвесторам инстинктивный маневр «штопорная бочка» принесет скорее убытки, чем прибыль.

Профессор Один опубликовал еще одно исследование, подтвердившее его предыдущие выводы о том, что биржевая торговля опасна для кошельков большинства людей. Как и в предыдущей работе, во втором своем исследовании (выполненном в соавторстве с профессором Брэдом Барбером) профессор Один изучил брокерские счета тысяч индивидуальных инвесторов. Целью было проанализировать различия между мужчинами и женщинами; исследование получило провокационное название «Парни остаются парнями»[162].

В чем именно парни из этого исследования остаются парнями? Профессора Барбер и Один обнаружили, что изученные ими мужчины оказались как инвесторы хуже женщин. На каждом инвестированном долларе мужчины зарабатывали значительно меньше, чем женщины. Исследование причин этих тендерных различий показало, что мужчины совершали торговые операции на 45 % чаще представительниц прекрасного пола.

Поскольку каждая операция сопряжена с затратами, то при прочих равных условиях чем чаще инвестор торгует, тем меньше денег у него будет по итогам года. Из-за этих дополнительных расходов мужчины и теряли больше. А как насчет выбора акций? Кто лучше выбирал акции — мужчины или женщины?

Как обнаружили профессора Один и Барбер, и мужчины, и женщины в равной степени плохо выбирали акции. В среднем каждая торговая операция приносила инвесторам большие убытки, чем бездеятельность. Финансовые результаты мужчин были хуже, чем у женщин, просто потому, что первые торговали чаще, чем вторые. Исследователи заключили: «Меньшая, чем у женщин, прибыль мужчин объясняется тем, что вторые чаще торгуют, а не тем, что они хуже выбирают акции».

Вывод. Никогда не торгуйте на фондовом рынке эмоционально, и вообще торгуйте как можно реже. Но если вы умеете торговать как Пол Тюдор Джоунс II или летать на реактивном истребителе как Скиталец, тогда вам никакие советы не нужны.

Во время технологического «пузыря» конца 1990-х годов одним из лучших способов заработать было приобрести акции какой-нибудь компании в самом начале их первичного выпуска в открытую продажу. Самым известным таким шансом стали акции интернет-компании theglobe.com, в первый же день поднявшиеся в цене более чем на 600 %.

Купив по цене предложения этих акций на 10 тыс. долл., можно было всего за несколько часов заработать 60 тыс. «Неплохая прибавка к пенсии!» Это уникальный случай, но и десятки других впервые представленных на рынке акций продемонстрировали гигантский рост в первый же день.

Как нам приобрести такие высокоприбыльные акции? В фильме «Американцы» (или «Дельцы», оригинальное название — «Glengarry Glen Ross») группа маклеров по недвижимости задается таким же вопросом. В сложной бизнес-среде, где продажи осуществляются с трудом, появляется Алек Болдуин, чтобы повысить мотивацию команды.

Он устраивает состязание: маклер, продавший за неделю больше других, получит доступ к вожделенной (и строго охраняемой) базе данных потенциальных клиентов риэлторской фирмы Glengarry Glen Ross. Она содержит имена и контактную информацию о людях, планирующих в ближайшем будущем покупать недвижимость. Очевидно, что для маклеров такие сведения — на вес золота, поэтому они охотятся за ними всеми законными и незаконными способами.

Во время биржевого «пузыря» люди делали все возможное, чтобы приобрести высокоприбыльные новые акции. Меня никогда не приглашали к разделу этого пирога, и я взирал на счастливчиков с завистью. Например, в первый день продажи акций Etoys моя знакомая Юдифь рассказала о каком-то своем приятеле, который заработал на этих ценных бумагах 20 тыс. долл. Расспрашивая дальше, я узнал, что эту блестящую операцию удачливый инвестор провел лишь благодаря своим контактам в компании. Другими словами, в среде акций-«пузырей» того времени большие деньги были результатом не торгового успеха, а просто подарком.

В конце апреля 2000 года у меня зазвонил телефон. Это Энди, мой биржевой брокер, предложил мне приобрести новые акции. Может быть, мне выпал шанс заработать легкие деньги, как маклерам фирмы Glengarry Glen Ross? Вряд ли. Энди предложил мне акции беспроводного проекта AT&T, которые котировались на бирже под символом AWE. Я мог купить новый выпуск по цене 29,5 долл. за акцию. Но я решил этого не делать.

Отчасти мое решение объясняется историей, которую я прочел в великолепной книге «Воспоминания биржевого спекулянта»[163]. Книга заполнена описаниями биржевых подвигов персонажа; его прототипом послужил знаменитый спекулянт Джесс Ливермор. В одном случае наш герой получил совет, внимательно выслушал и заработал хорошие деньги… поступив с точностью до наоборот.

Мне вспомнилась эта история, когда позвонил Энди с его акциями AWE. Почему вдруг он проявил такую заботу обо мне, хотя прежде никогда не предлагал никаких новых акций? На ум пришло множество объяснений, но ни одно из них не обещало заработка на этих акциях. Более того, будь я биржевым асом, я даже сыграл бы на их понижении и выполнил короткую продажу. Однако я поступил осторожнее — просто отклонил заманчивое предложение и стал внимательно следить за этими акциями.

И чем же закончился мой единственный шанс поучаствовать в игре с новыми первичными акциями? Они просто обвалились. После очень короткого и незначительного повышения их цены выше стартовой акции упали ниже пяти долларов. (Кстати, к концу фильма база данных Glengany Glen Ross оказалась совершенно бесполезной; поэтому в определенном смысле мой шанс оказался повторением шанса, на который так рассчитывали маклеры по недвижимости.)

Из этого опыта можно вынести следующий урок: не слушайте ничьих советов. Интересно, что в число тех, кому не стоит доверять, входите и вы сами. А как вообще можно дать совет самому себе? И почему мы должны относиться скептически к собственным советам?

Вспомним, что наш мозг — не какая-то единая сущность; скорее, это «сообщество разума» (если использовать образное выражение профессора Массачусетсского технологического института Марвина Мински), разные части которого имеют разные, часто конкурирующие цели. В префронтальной коре находятся мыслительные, познавательные части, тогда как части, названные нами «мозгом ящера», расположены в других областях человеческого мозга. Вспомним также, что последние исследования в нейрологии указывают на мозг ящера как на виновника тех наших поступков, которые нередко приносят нам убытки.

Когда мы собираемся провести коммерческую операцию, наш мозг ящера тут как тут со своим советом. Однако, как мы уже знаем, он, возможно, и обеспечивал нашим первобытным предкам отличную добычу на охоте, но маловероятно, что сегодня сделает нас богатыми. Вот почему к возникшему в нашем сознании порыву пойти на определенную сделку мы должны отнестись с подозрением. Спросим себя: основана ли эта идея на разумном, бесстрастном анализе? Или же она волшебным образом всплыла из какого-то неизвестного уголка нашего сознания?

Я нашел способ, помогающий определить источник такого порыва. Если я чувствую непреодолимое желание совершить коммерческую операцию и воспринимаю ее как свой скоротечный золотой шанс, то понимаю, что без мозга ящера здесь не обошлось. Поэтому во всех случаях (независимо от силы возникшего порыва) я выжидаю не меньше недели, прежде чем реализую возникшую торговую идею. Да, действительно, иногда из-за такого подхода я упускаю выгодные шансы, но зато избегаю многих ошибочных решений.

Вывод. Никогда не торгуйте на бирже, руководствуясь чьими-то советами. Даже к собственным порывам относитесь со скептицизмом. Никогда не торгуйте импульсивно, иначе последуете ошибочному совету от своего мозга ящера. Предусмотрите существенную выдержку времени между инвестиционной идеей и фактической операцией.

В главе 2 мы говорили о двух написанных от руки изречениях, которые я увидел над письменным столом Пола Тюдора Джоунса II в 1987 году. Вторая памятка гласила: «Неудачники усредняют "проигравших"».

Что это означает? Проанализируем в три шага. Во-первых, кто усредняет? Во-вторых, что такое «усреднять "проигравших"»? В-третьих, почему неудачники усредняют «проигравших»?

Усреднять инвестицию — значит докупать акции к существующей позиции. Например, я приступил к покупке акций Microsoft в начале 1990-х годов. Если учесть все разбивки акций, я заплатил примерно по два доллара за штуку. В течение следующих нескольких лет я покупал еще акции, и каждый раз по все более высокой цене (в конце концов она поднялась до 60 долл.). С каждой очередной покупкой средняя цена моих акций Microsoft менялась. В моем случае — выросла, поскольку в одном пакете оказались двухдолларовые акции с более дорогими. Итак, усреднение — это увеличение размера существующей инвестиции.

А усреднять «проигравших» (так называют акции, падающие в цене; акции, растущие в цене, получили название «победителей») — это дополнительно покупать инвестицию, упавшую в цене со времени начальной покупки. Если бы акции Microsoft упали и я купил бы дополнительные по меньшей цене, то я бы усреднил покупку «проигравших» в моем портфеле.

Итак, фраза «Неудачники усредняют "проигравших"» означает, что неумелые инвесторы (т. е. неудачники) продолжают покупать падающую инвестицию. Памятка Пола, по сути, говорит: продолжать покупать убыточную инвестицию — это выбрасывать деньги на ветер. Фраза «неудачники усредняют "проигравших"» стала одним из самых известных уроков в биржевой торговле. Это и урок номер один в «Воспоминаниях биржевого спекулянта».

Я поступал абсолютно неправильно. Хлопковые акции принесли мне убыток, но я их не продал. Пшеничные оказались прибыльными, а я их продал. Из всех биржевых ошибок не много найдется настолько же грубых, как попытка усреднить проигрышную игру. Всегда продавайте то, что начало приносить вам убытки, и не продавайте то, что дает вам прибыль.

Сама мысль о том, что неудачники усредняют «проигравших», не нова («Воспоминания биржевого спекулянта» впервые были опубликованы в 1923 году). Новая здесь связь с наукой иррациональности. Профессор Канеман описал, как иррационально человеческая психология воспринимает потери. Как мы увидели в главе 2, наше поведение становится еще более иррациональным, когда мы сталкиваемся с потерей. Мы вдруг начинаем действовать эмоционально и рискованно, готовы заложить свой дом, лишь бы не признать себя побежденными. Как ни парадоксально, но наше инстинктивное желание избежать убытков приносит нам еще большие убытки.

Даже опытным трейдерам приходится бороться с желанием усреднять «проигравших». Вспоминаю один случай на эту тему, свидетелем которого я стал, когда работал в компании Goldman, Sachs & Со. Босс отдела корпорационных облигаций посещал каждого трейдера и проверял его решения о покупке и продаже. Список решений одного трейдера привел этого партнера в ярость. Он даже скомкал листки и гневно выбросил их в корзину для мусора (сегодня все списки готовятся на компьютере, но в 1987 году в ходу еще была бумага). Негодующим голосом партнер сказал: «Вы продали всех ваших "победителей", но оставили всех "проигравших". Требую, чтобы еще до конца дня вы продали всех "собак", или завтра можете не приходить на работу».

Даже великие и опытные трейдеры должны противиться своим порывам сохранить и усреднить «проигравших». Трейдер Goldman, Sachs & Co., совершивший такой грех, был ветераном с восьмилетним опытом работы и зарабатывал, вероятно, не меньше миллиона долларов в год. Думаю, висевшая над рабочим столом Пола Тюдора Джоунса II памятка «неудачники усредняют "проигравших"» — лучшее свидетельство того, что даже величайшим спекулянтам в истории нужно помнить об этом человеческом пороке.

Вывод. Никогда не усредняйте «проигравших». Дополнительно покупайте инвестицию, только когда (и если) ее стоимость возрастает.

Итак, лишь неудачники усредняют «проигравших». Поэтому те, кто согласны с этой формулой, не должны также инвестировать по схеме «долларовое усреднение». Что это такое и почему это тоже форма усреднения «проигравших»?

Вот как в статье, размещенной на инвестиционном веб-сайте Motley Fool («Шут»), описана данная схема.

Долларовое усреднение, возможно, и неплохой способ защиты от неустойчивого рынка. Это практика накапливать акции определенного вида, регулярно инвестируя фиксированную сумму в долларах независимо от того, поднимаются или падают акции в цене. Красота этой системы в том, что при падении цены вы за свою фиксированную сумму купите больше акций, а при росте — меньше.

Бытует мнение, будто долларовое усреднение — превосходная схема инвестирования. Часто она принимает форму вычета из каждой зарплаты фиксированной суммы и покупки на нее акций.

Кажется, вполне разумно. Но на самом деле долларовое усреднение будет прибыльной стратегией лишь в том случае, если на вашу фиксированную сумму вы покупаете нечто, постоянно растущее в цене. А каждое временное падение в цене на «бычьем» рынке оказывается выгодным шансом, и, как считает Motley Fool, «красота» в том, что в такие периоды инвесторы за одну и ту же сумму покупают больше акций.

Хотя схема долларовоего усреднения хорошо работает на «бычьем» рынке, при долгосрочном снижении она не выгодна. Представьте себе, например, что ожидает инвестора, применившего долларовое усреднение к акциям Etoys. Каждый месяц наш инвестор за одну и ту же сумму в долларах покупал бы все больше и больше падающих в цене акций. Казалось бы, чем плохо? — за исключением пустяка: в конце концов Etoys объявила о своем банкротстве, и в тот момент цена ее акций упала до нуля.

Долларовое усреднение плохо работает для падающих в цене инвестиций. Японский фондовый индекс Nikkei в 1989 году превышал 40 000, а 15 лет спустя упал до 12 000. Поэтому инвестор, применявший схему «неновое усреднение» к японским акциям на протяжении последних 15 лет, на самом деле усреднял «проигравших»; другими словами, накапливал все большее количество убыточной инвестиции.

Даже если вы смотрите в будущее с оптимизмом и верите, что японские акции вырастут по сравнению с текущим уровнем, то лучше было бы покупать их сегодня. При этом вы заплатили бы за акции значительно меньше, чем по схеме усреднения, и избежали бы 15 депрессивных, убыточных лет.

Применять схему усреднения к падающему рынку — выбрасывать деньги на ветер. Тем не менее, схема долларового усреднения очень популярна. Почему? Потому что мозг ящера, который провел всю свою жизнь на «бычьем» рынке, очень любит долларовое усреднение. Впрочем, этот мозг любит все, что работало в прошлом.

В США долларовое усреднение применительно к акциям всегда оказывалось выгодным в долгосрочной перспективе. Потому что в истории страны акции всегда в конце концов «выздоравливали» и поднимались до новых ценовых высот. Действительно, на протяжении 200 лет «бычьего» рынка, хотя и «подпорченного» несколькими экстремальными падениями, долларовое усреднение работало хорошо. Однако схема уже не будет прибыльной, если акции войдут в эру постоянного снижения. Падение цен на долгосрочном «медвежьем» рынке — это уже не просто временные неудачи, а промежуточные станции на пути к дальнейшему снижению.

Долларовое усреднение — это стратегия для «бычьего», т. е. растущего, рынка. Это то же самое, что пойти на охоту, зарядив ружье только на белку. Пока охотнику не встретится агрессивно настроенный медведь, все в порядке. Приобретать акции США с помощью схемы долларового усреднения — значит инвестировать, смотря в зеркало заднего вида. Хотя такая стратегия себя оправдывала на протяжении всей истории страны, это вовсе не значит, что она останется прибыльной и в будущем.

Вывод. Не используйте долларовое усреднение. Поскольку сейчас мы находимся на «медвежьем» рынке, оно является формой усреднения «проигравших». Помните: «проигравших» усредняют только неудачники. (Правда, если из каких- то секретных источников вы узнали, что нынешний рынок вовсе не «медвежий», а «бычий», то смело используйте долларовое усреднение, которое в таких счастливых обстоятельствах окажется усреднением «победителей».)

В фильме «Остин Пауэрс» исполнитель главной роли Майк Майерс фотографирует кокетливого вида Ванессу (актриса Элизабет Херли). Щелкая затвором, Пауэрс одновременно щелкает пальцами и приговаривает: «Не обращай внимания на мое щелканье пальцами, не обращай внимания». Уловка в том, что теперь, когда ее попросили игнорировать щелканье, Ванессе это сделать гораздо труднее. А в контексте фотосессии такой трюк помогает переключить внимание модели с фотоаппарата и своей позы на щелчки, поэтому девушка на снимках выглядит естественно.

В инвестировании наша неспособность игнорировать внешнюю информацию приносит нам убытки. Современные технологии позволяют нам получать информацию почти мгновенно. Благодаря финансовым телеканалам CNBC и Bloomberg TV каждый может быть в курсе последних событий. Отдельные инвесторы даже могут, вместе с профессионалами с Уолл-стрит, «присутствовать» на телеконференциях некоторых компаний.

В прежние времена информация попадала к инвесторам с большим опозданием. Рассмотрим, например, влияние сражения при Ватерлоо на британские финансовые рынки в 1815 году. Из первых сообщений о ходе битвы следовало, что победу одержит Наполеон, и это привело к резкому падению британских рынков.

Пока рынок падал, а продавцы паниковали, Натан Майер Ротшильд спокойно покупал. Спустя несколько дней новость о поражении Наполеона достигла Лондона, и рынок взлетел. А Ротшильд заработал очень приличные деньги[164].

Почему Ротшильд покупал, когда остальные продавали? Оказывается, он раньше других получал важную информацию о ходе битвы, которую ему доставляли через Ла-Манш тренированные почтовые голуби. Так Ротшильд узнал о поражении французов на несколько дней раньше других биржевых спекулянтов и с легкостью выиграл свою финансовую битву.

Можем ли все мы стать Ротшильдами, если будем смотреть CNBC и участвовать в корпоративных телеконференциях?

Для большинства людей — ответ «нет». Несмотря на правила, по которым фирмам теперь труднее сообщать информацию избирательно, к тому времени, когда новости становятся доступными для большинства людей, уже слишком поздно проводить выгодные биржевые операции.

«Проснись, приятель! Если ты не внутри, то ты за бортом». Так говорит Гордон Гекко (персонаж Майкла Дугласа) Баду Фоксу (роль Чарли Шина) в фильме «Уолл-стрит». Только те, кто имеют доступ к «внутренней», т. е. недоступной широкой публике, информации о корпорациях, торгуют на бирже с прибылью; и если вы не уверены, относитесь ли вы к числу избранных, то будьте уверены, что не относитесь.

Нет ничего хуже, чем торговать на основе новостей. На втором месте в списке худших занятий для инвестора — вообще слушать эти новости. Но людям почему-то очень сложно научиться игнорировать информацию.

Один известный эксперимент профессоров Канемана и Тверски продемонстрировал воздействие бесполезной информации на анализ. В ходе эксперимента участников попросили оценить процентное количество стран Африки в ООН. Прежде чем люди озвучили свои предположения, на их глазах с помощью колеса рулетки определили случайное число. Будь люди по своей природе рациональны, совершенно бесполезная информация, полученная случайным вращением рулетки, никак не повлияла бы на их анализ. В действительности же участники эксперимента не смогли проигнорировать эту информацию. Группа, увидевшая выпавшее на рулетке большое число, назвала и более высокий процент африканских стран в ООН, чем группа, увидевшая на рулетке меньшее число[165].

На нас влияет информация, не имеющая отношения к делу. Множеством различных экспериментов был продемонстрирован «анкерный» эффект, когда человек не в состоянии игнорировать заведомо ненужную информацию. Зная это, стоит первым делать предложение на переговорах: независимо от его абсурдности, оно часто влияет на конечный результат.

Вспомните, неужели вы сами никогда не совершали убыточную операцию, поддавшись увещеваниям какой-нибудь «говорящей головы» на телевидении, даже если и не соглашались с услышанным анализом? Если да, то вы знаете, насколько сложно проигнорировать сообщение и во сколько порой обходится выполнение «ценных рекомендаций».

Игнорировать телевизионные новости — вот действительно полезный совет. Иногда даже лучше вообще не открывать конверт с сообщением от взаимного фонда, в который вы вложили свои свободные средства. Существуют факты, подтверждающие, что чем чаще люди анализируют свои инвестиционные успехи, тем эти успехи ниже[166]. Увидев убытки, мы под влиянием эмоций «выходим» из позиции. Как мы уже знаем, большинство операций — плохая идея, а эмоциональные операции — худшие из них.

Тем, кому не хватает духу игнорировать информацию, нужно просто избегать ее. Следует руководствоваться простым правилом: уровень восприятия информации должен соответствовать вашей торговой активности. Если вы дневной торговец (продаете и покупаете в течение одного торгового дня), то телевизор должен быть все время включен, а вы должны непрерывно следить за текущими биржевыми котировками. С другой стороны, если вы собираетесь в течение года всего несколько раз, не руководствуясь эмоциями, откорректировать свой инвестиционный портфель, то вам нужно как можно старательнее избегать информации.

Подозреваю, что инвестор, читающий только годовые отчеты, или даже только фермерский календарь, получит лучшие результаты, чем тот, кто подключен к вечерним телеконференциям, на которых обсуждают корпоративную прибыль.

Вывод. Знакомьтесь с финансовыми новостями не чаще, чем требуется для принятия решений. В течение дня не включайте телевизор и забудьте о своем инвестиционном портфеле.

Нассим Николас Талеб, мой друг и автор книги «Обманутые случайностью», рассказал историю об одном своем бывшем клиенте. Некая швейцарская компания наняла фирму Нассима, чтобы создать застрахованную позицию. Операция включала одну швейцарскую и одну нешвейцарскую инвестиции.

Позиция держалась определенное время и была очень рентабельной. Несмотря на это, клиенты выражали недовольство. В целом они получали прибыль, но лишь за счет того, что прибыль от нешвейцарской инвестиции перекрывала убытки швейцарской. В упрощенном виде прибыль по данной позиции выглядела так:

Клиенты были не в силах видеть убытки, особенно потому, что убытки приносила их «родная» швейцарская инвестиция. Нассим пытался объяснить, что главное — это получить общую прибыль. Однако клиенты не успокоились до тех пор, пока Нассим не начал сообщать им состояние позиции сокращенным образом:

Теперь, когда клиенты не видели ненавистное им слово «убытки», они были очень довольны. Хотя подобное поведение выглядит глупо, профессор Ричард Тейлер показал, что такую форму иррациональности, по его определению, в «мысленном учете»[167] проявляют большинство людей. Например, мы, пользуясь нашей кредитной карточкой, берем в долг под грабительские 18 % годовых, а в это время наши деньги заморожены на сберегательном счете всего под 2 % годовых. Рациональный инвестор поступил бы иначе: он не вел бы два раздельных счета, а погашал бы долг по кредитке деньгами со сберегательного счета.

Даже когда отсутствуют реальные счета, люди склонны вести мысленный раздельный учет своих денег, что приводит к дорогостоящей иррациональности. Например, однажды вечером мы с Патрисией отправились по магазинам. В роскошном бутике Sephora она увидела какой-то дорогой косметический крем: небольшой тюбик стоил 135 долл.

«Ты собираешься купить этот крем?» — спросил я. Патрисия ответила утвердительно, но затем добавила: «Хотя нет. Сегодня я потратила слишком много денег. Поэтому куплю завтра утром». Патрисия мысленно вела учет своим дневным расходам. Из-за этого она вместо того, чтобы купить крем сразу же, была согласна потратить завтра дополнительное время, дополнительный бензин и еще раз заплатить за парковку машины.

Я тоже ничем не лучше других. Как и все люди, веду мысленный учет, и это иногда плохо влияло на мою инвестиционную деятельность. С начала 2002 года я покупаю акции нескольких золотодобывающих компаний. Я думал, что проводимая Федеральной резервной системой США политика «дешевых денег» (стимулирование экономического роста с помощью низких процентных ставок) может привести к росту цен на золото, а это в свою очередь повысит прибыль золотодобытчиков. Поэтому часть своих свободных средств я разместил в таких акциях.

И чем же меня порадовали мои золотые инвестиции? Со времени первой покупки цена на золото выросла более чем на 50 % и акции многих золотодобывающих компаний стали стоить вдвое больше. Значит, я был совершенно прав в своем решении покупать золото. Правда, в денежном выражении мои инвестиции принесли мне ровно нулевой доход.

Почему же действительность абсолютно разошлась с моим анализом? Дело в том, что я покупал золотые акции на счет, на котором не было больше ничего другого, кроме еще нескольких защищенных от инфляции облигаций. А золотые акции характеризуются высокой неустойчивостью. Поэтому каждый раз, когда золото падало в цене, стоимость моего счета резко сокращалась. У меня сдавали нервы, и я продавал акции в самый неподходящий момент.

Я нес убытки из-за одной формы мысленного учета. Золото служит страховкой против инфляции. Большинству из нас в мире с низкими ценами на золото экономически жилось бы намного лучше. Поэтому в периоды, когда золото дешевело, мои перспективы становились более радужными. В такие периоды моя общая позиция принимала следующий вид:

Значит, если золото дешевеет, я должен быть доволен. Избавил меня от волнений тот же трюк, какой Нассим использовал для своих клиентов. Теперь я стал умнее и смотрю только на свою общую позицию. В прошлом я рассматривал каждый счет в отдельности, но сейчас заставляю себя применять финансовое программное обеспечение, показывающее только общую позицию.

Значит, урок такой: мы должны сдерживать свои собственные пагубные порывы. Мы должны сдерживать разрушительную деятельность нашего мозга ящера. Другими словами, надо внимательно следить за тем, какая информация способна побудить нас принять эмоциональные решения.

Вывод. Рассматривайте свою финансовую позицию в целом. В частности, комбинируйте любые «оборонительные» позиции с другими инвестициями, которые защищены.

Мой приятель Крис (с которым мы уже несколько раз встречались на страницах данной книги), ученый в области ракетостроения из Массачусетсского технологического института, великолепно, на мировом уровне, управляется с летающей тарелкой фрисби. В этом быстро приобретающем популярность виде спорта объединены элементы европейского и американского футбола.

Крис был ключевым членом бостонской команды «Смерть или слава» (также известной под сокращением DoGy т. е. «Пес»); за несколько лет здесь сформировалась целая плеяда игроков национального и международного уровня. На чемпионате мира 1996 года Крис забросил восемь голов, а его команда DoG обыграла Швецию со счетом 21:13; семь из своих голов Крис выполнил почти через все поле — в американском футболе такие попадания называют «длинной бомбой».

Как Крису удалось стать одним из ведущих нападающих в мире? Интересно, что хотя бомбардиру нужно перегнать защитника, успех Криса не был результатом скорости. Конечно, Крис бегает быстро, но обычно ему приходится играть против еще более шустрых парней. Каким-то образом ему удается регулярно забрасывать голы, невзирая на более быстрых, чем он, защитников, и доминировать среди равных по скорости конкурентов.

Я спросил Криса, в чем его секрет. «Как ты обгоняешь людей, бегающих быстрее тебя?» И он ответил: «Благодаря способности выполнять по меньшей мере два разных движения. Если я получаю хотя бы небольшое преимущество по одному из них, полностью переключаюсь на него».

Крис почти никогда не бежит на полной скорости. Скорее, он выполняет обманные движения и внимательно следит, не появится ли возможность для прорыва. Например, Крис замечает, что защитник наклонился и не сумеет быстро отреагировать на его рывок в определенном направлении. Вот тут-то мой приятель и включает максимальную скорость.

В отличие от Криса, менее опытные игроки почти все время бегают, не щадя себя. Вроде бы очень стараются, но голы забрасывают не часто. Сил тратят много, а результат получается скромным.

В инвестировании наблюдается подобная ситуация. Многие люди склонны действовать на максимальной скорости, причем постоянно. Я имею в виду, что они каждый день рискуют максимальным капиталом. Действительно, стандартная рекомендация Уолл-стрит звучит так: большинство своих средств вкладывайте в акции. Но инвестор, следующий этому совету, по сути постоянно подвергает себя риску.

На «бычьих», т. е. растущих, рынках постоянно быть на максимальной скорости очень выгодно, но стоит рынку начать падать, как возникают серьезные проблемы. Вспомним, что Крис всегда имеет не меньше двух возможностей для дальнейшего движения. В отличие от него, инвесторы, постоянно подвергающие свои деньги риску, не сумеют в моменты иррационально низких цен купить дополнительные акции. Отдавшись одной стратегии, такие инвесторы лишают себя возможности выгодно покупать, ведь у них уже нет двух жизнеспособных вариантов.

Важно отметить: постоянная игра на полной скорости приносит убытки не только в виде упущенных возможностей выгодной покупки. Также растет вероятность, что мозг ящера включится в самый неподходящий момент. Инвесторы теряют самообладание и начинают продавать в моменты отличных возможностей для покупки.

Из сказанного следует, что инвесторы должны иметь финансовый резерв, а вводить в бой все свои средства позволительно лишь иногда и на короткое время. Такая инвестиционная философия позволяет человеку в любой момент покупать или продавать в зависимости от обстоятельств.

Подобные же уроки можно вынести из игры в покер. В Мировой серии покера действуют правила «без ограничений», позволяющие игрокам в любой момент рискнуть всеми своими средствами. Я заметил, что между превосходными и хорошими игроками существует методическое различие как раз в выборе момента игры ва-банк. Превосходные игроки рискуют всем лишь тогда, когда у них действительно высокие шансы на победу, а вот другие игроки часто пускаются во все тяжкие даже в отсутствие таких шансов.

Ключ к успеху в покере — знать, когда «открыть» карты, т. е. прекратить играть, даже если ваши хорошие карты толкают вас поднимать ставку. Великие игроки часто открывают даже очень хорошие карты. Они знают: лучше потерять несколько долларов, но остаться в игре. Слабые же игроки в покер идут ва-банк именно тогда, когда делать этого не следует.

Вывод. Оставайтесь на достаточно консервативной инвестиционной позиции, чтобы у вас, если другие инвесторы запаникуют и этим предоставят вам выгодный шанс, оставались возможности играть как с большим, так и с меньшим риском. Тщательно выбирайте момент игры ва-банк, но также умейте быстро сбавить обороты.

Поселяясь в отель, я никогда не беру ключ от мини-бара. Не имея ключа, мне не нужно проявлять силу воли, чтобы поздно вечером противостоять искушению «заморить червячка» нездоровыми закусками, которыми заполнен гостиничный мини-бар. Я давно понял, что многих искушений лучше избегать, чем пытаться им противостоять.

И еще я заметил: некоторые отели уже отказались от мини- баров и кладут продукты прямо на стол. Так они обходят защиту «не брать ключ», к которой прибегают сознательные постояльцы. Но меня не так просто взять живым: я звоню вниз, на «ресепшн», и требую унести еду.

Однажды я прибыл в такой «хитрый» отель очень поздно, хотел лечь спать немедленно, поэтому не мог ждать, пока служащие унесут еду. Пришлось прибегнуть к частичным превентивным мерам: я накрыл шоколадные плитки и другие продукты полотенцем. Конечно, я знал, что закуски все еще в моем номере, но, по крайней мере, я их не видел.

Как мы уже убедились, наши инвестиционные инстинкты не согласуются с рыночными шансами. Именно те инвестиции, которые кажутся нам выгодными, принесут нам убытки, и наоборот. Этот факт приводит к парадоксальной ситуации, когда мы выигрываем как раз при меньшем количестве доступных вариантов. Вообще в жизни лучше иметь широкий выбор, но когда наши инстинкты ведут нас к неправильному выбору — как в случаях с нездоровыми закусками в мини-баре или эмоциональными инвестиционными решениями, — то для нас лучше выбирать из ограниченного количества альтернатив.

Такой взгляд («меньше или больше») на самоконтроль тесно связан с историей Одиссея и сирен. Когда Одиссей возвращался домой с Троянской войны, его путь пролегал мимо острова сирен. Песнь этих дев так пленительна, что моряки обычно плывут прямо на зов и гибнут, потому что их корабли разбиваются о прибрежные скалы.

Богиня Цирцея предупредила Одиссея об опасности и подсказала ему решение в следующем отрывке из «Одиссеи».

Прежде всего ты сирен повстречаешь, которые пеньем
Всех обольщают людей, какой бы ни встретился с ними.
Кто, по незнанью приблизившись к ним, их голос услышит,
Тот не вернется домой никогда. Ни супруга, ни дети
Не побегут никогда ему с радостным криком навстречу.
Звонкою песнью своею его очаруют сирены,
Сидя на мягком лугу. Вокруг же огромные тлеют
Груды костей человечьих, обтянутых сморщенной кожей…
А если ты сам пожелаешь, то можешь послушать.
Пусть лишь товарищи, руки и ноги связав тебе крепко,
Стоя привяжут концами тебя к основанию мачты,
Чтоб наслаждаться ты мог, обеим внимая сиренам.
Если ж ты станешь просить и себя развязать им прикажешь,
Пусть они еще больше ремней на тебя намотают[168].

Последовав совету Цирцеи, Одиссей благополучно миновал остров сирен. Он велел привязать себя к мачте, а всем остальным людям на борту, чтобы они не слышали пения искусительниц, приказал заткнуть уши воском. Сам же Одиссей слышал сирен, но, будучи не в состоянии управлять кораблем или отдавать команды морякам, не приблизился к губительным берегам. Ограничив количество альтернатив, он достиг своей цели — спасти корабли и остаться в живых. Связав себе руки, Одиссей получил желаемое.

Вдохновленные этой историей, авторы научных работ о самоконтроле часто на примере «привязывания к мачте» объясняют, почему порой более узкий выбор обеспечивает лучший результат. Не будь у нас проблем с самоконтролем, более широкий выбор был бы всегда лучше.

Для многих людей финансовое «привязывание к мачте» очень полезно. Одна из главных проблем инвестирования — это наше желание слишком активно торговать. Почти все пострадали от этого желания, в том числе и я. При всей моей осведомленности о пагубности импульсивной торговли я каждый раз, наблюдая рынок, испытываю тягу поторговать.

Не полагаясь только на свою силу воли, я использовал определенное «привязывание к мачте», чтобы ограничить свою торговлю. Прежде всего, я положил большую часть финансовых активов моей семьи на брокерский счет с полным обслуживанием; в этом случае каждая биржевая операция обходится мне в 100 долл. Зачем же платить сотню за то, что можно купить гораздо дешевле? На это я отвечаю: 100 долл. уменьшают объем моей дорогостоящей торговли.

Раньше я держал небольшую сумму на счете фирмы, обслуживающей клиентов со скидкой — за каждую операцию она брала всего пять долларов. Когда мной овладевало желание поторговать, я уступал ему, но оперировал только в пределах суммы на этом «малом счете» с низкими комиссионными. Такая схема защищала основную часть наших семейных денег. Однако эта схема не была идеальной.

Малыш Вако (актер Джин Уайлдер) в фильме «Сверкающие седла» имел сходную с моей проблему. Играя в шахматы с шерифом Бартом из Рок-Риджа (роль Кливона Литтла), Уайлдер сказал: «Это я раньше был знаменитым Малышом Вако». «Почему "был"?» — спросил шериф. В ответ Уайлдер протянул свою правую руку, совершенно неподвижную. Шериф сказал, что это твердая рука меткого стрелка, но Вако протянул вторую руку, которая безудержно тряслась, и произнес: «Да, но я стреляю с левой».

Мой первый вариант «привязывания к мачте» все еще позволял мне «стрелять с левой». Даже на «малом счете» я ухитрялся торговать слишком много. Да, больших денежных потерь я при этом не нес, но времени такая торговля отнимала уйму, а потенциальная прибыль не стоила затраченных усилий. Через год таких экспериментов я закрыл этот «малый счет». Новое, более надежное «привязывание к мачте» завершилось полным успехом. Больше не имея возможности торговать с малой комиссией, я перестал торговать импульсивно.

Я предлагаю почти всем, за исключением асов биржевой торговли, устроить все так, чтобы исключить для себя возможность торговать импульсивно. Подбирать конкретную схему надо индивидуально для каждого человека. Многих людей и стодолларовая комиссия не удержит от импульсивной торговли, поэтому решение, подошедшее мне, окажется недейственным для другого человека.

Основная проблема метода «привязывания к мачте» в том, что всегда найдется кто-то, кому выгодно отвязать нас от мачты. Подобно тому, как гостиницам выгодно искушать постояльцев выложенными на стойку конфетами, всегда найдутся фирмы, которым выгодно «помогать» нам торговать. Мы должны достаточно искусно скомпоновать наши финансы, чтобы не было искушений принять ошибочные решения.

Я помог моему другу Дугу (вы его помните — миллионер и серфер) бросить курить. Мы заключили договор: как только Дуг хотя бы раз затянется, он заплатит мне 100 долл. штрафа. Более того, мой приятель обещал сразу же после этой единственной затяжки позвонить мне и признать свое поражение.

Договор мы заключили на один год, и Дуг действительно продержался все это время.

Почему такой глупый спор помог Дугу бросить курить? Дело в том, что оговоренное условие попало в уязвимое место психики моего приятеля. Мы с ним всегда немного соревновались друг с другом, поэтому ему претила мысль проиграть мне даже небольшую сумму. К тому же Дуг достаточно честен и не стал бы тайком от меня покуривать. Наконец, необходимость немедленно позвонить и признать свое поражение служила сильным сдерживающим фактором.

Мы уже знаем, что следует избегать эмоциональной торговли. А для этого надо так все устроить, чтобы эмоциональные операции стали просто невозможны. Конкретный способ финансового «привязывания к мачте» нужно подбирать каждому человеку отдельно.

Вывод. Те, кто торгуют слишком много, должны организовать свои финансы таким образом, чтобы импульсивные операции стали невозможны. Просто устраните искушение, а не пытайтесь ему противостоять.

«Все счастливые семьи похожи друг на друга, каждая несчастливая семья несчастлива по-своему». Так начинается роман «Анна Каренина» Льва Николаевича Толстого. Точно так же и все успешные трейдеры избегают саморазрушительных инвестиционных решений. Общий урок в том, чтобы сдерживать притаившийся в каждом из нас мозг ящера.

Все предложенные мною советы инвестору сводятся к тому, что надо уйти от мозга ящера и вернуться к рационализму. Хотя мозг ящера отлично приспособлен для привычной ящерам деятельности, такой как поиск пищи и тени, на финансовых рынках наши инстинкты становятся нашими врагами.

Мой друг Дэвид, торговец нефтяными акциями, научился избегать подобных ошибок, поэтому и сделал прекрасную и прибыльную карьеру. В главе 4 мы услышали один из секретов Дэвида — «я знаю, когда следует покупать, а когда — продавать». Однажды в 1980-е годы я узнал еще один профессиональный секрет моего друга. Чтобы выиграть от предполагаемого роста цены на нефть, я купил один фьючерсный контракт на 1000 баррелей. Иначе говоря, при росте цены на один цент я зарабатывал бы десять долларов.

Однако почти сразу же после этой моей покупки нефть стала дешеветь. Мои потери росли: 10 долл., 30 долл., 70 долл. и т. д. Совсем не весело. Более того, поскольку я был студентом, эти суммы составляли существенную часть моего общего денежного содержания на то время. В течение 30 минут я мучительно наблюдал за тем, как растут убытки по моей позиции; за это время мои потери достигли 200 долларов. Я повернулся к Дэвиду и сказал: «Надо уходить». А он ответил: «Я увел тебя уже давно. Просто было интересно посмотреть, насколько тебя хватит».

За долгие годы я узнал, что Дэвид почти всегда очень быстро уходит с падающей позиции; он и меня вывел из торгов почти сразу же. Он скорее понесет быстрые и небольшие потери, чем будет наблюдать, как его позиция пожирает его финансово и эмоционально. Кратко свою философию Дэвид формулирует так: «Я не торгую в красной зоне». Другими словами, он быстро покидает убыточные позиции (в красной зоне), но надолго задерживается на прибыльных (в черной зоне).

Не торгуйте в красной зоне.

Хотя Дэвид интерпретирует свою стратегию буквально как покидать убыточные позиции, я придерживаюсь более широкого взгляда. Я считаю, что люди не должны торговать в эмоциональной красной зоне. Как мы определим психологическую зону? Ответ находим в истории попыток законодательно ограничить порнографию. В 1964 году Верховный суд рассматривал дело Якобеллиса против штата Огайо. Судья Поттер Стюарт писал, что не может дать четкое определение жесткой порнографии, но заявил: «Однако когда я ее вижу, то сразу понимаю, что это она»[169].

Точно так же не существует объективного определения эмоциональной красной зоны, но, думаю, попадая в нее, мы сразу это понимаем. Если определенная инвестиция приносит нам убытки, надо подумать об уходе. (Но думать, конечно же, не под влиянием эмоций.) «Используй Силу, Люк. Не сдерживай ее». Дух Оби-Ван Кеноби говорит, что Люк Скайвокер из «Звездных войн» сам узнает правильный ответ. Так же и умение избегать красной зоны у каждого человека свое. Однако результат должен быть одинаковым для всех.

Инвестор, избегающий красной зоны, обязан, например, уметь (1) уехать в отпуск на несколько недель и ни разу не поинтересоваться ситуацией на финансовых рынках, (2) увеличивать или уменьшать любую позицию, (3) спокойно наблюдать за резкими ценовыми скачками на рынках, не начиная при этом лихорадочно продавать или покупать, и (4) спать, не думая об инвестициях.

Тем, кому удастся разработать такую систему, позволяющую избегать красной зоны, никогда не придется принимать решения под влиянием собственных эмоций или рыночной динамики. Первый шаг к деньгам — не «пластмасса», а способность не позволить нашему мозгу ящера принимать эмоциональные и дорогостоящие инвестиционные решения. Задача не простая, поскольку мозг ящера, как и Майкла Джордана, нельзя остановить, а можно «только сдержать». Тот, кто начал сдерживать свой мозг ящера, уже сделал первый шаг в науке зарабатывать на подлых рынках.

Во введении мы познакомились с Адамом, моим бывшим студентом из Гарвардской школы бизнеса, который спрашивал: «Во что мне инвестировать мои деньги?» В начале 1980-х годов я задавался тем же вопросом. В то время я жил на юге Калифорнии и много занимался серфингом с моим приятелем Гэри. Серферы гораздо больше времени проводят, покачиваясь на поверхности океана в ожидании волн, чем собственно катаясь на них. Мы с Гэри коротали ожидание в дискуссиях о том, как заработать деньги; я утверждал, что акции — лучшая инвестиция, но мой приятель отдавал предпочтение недвижимости.

В начале 1980-х годов мне так сильно нравились акции потому, что они были удивительно дешевы! Промышленный индекс Доу Джонса находился возле отметки 1000, и для самых прославленных компаний коэффициент цена/прибыль не превышал однозначного числа. Любовь же Гэри к недвижимости основывалась на соотношении спроса и предложения. В прибрежной зоне продается не так уж много жилья, тогда как с течением времени находится все больше желающих жить на солнечных пляжах, поэтому можно говорить о неограниченном спросе.

В нашей инвестиционной деятельности каждый из нас следовал своим убеждениям. Я вложил все свои деньги до последнего доллара в акции, тогда как Гэри разработал агрессивную систему приобретения недвижимого имущества Как только он собирал очередную сумму для первого взноса, сразу покупал недвижимость для сдачи в аренду. Затем выжимал из нее максимальную арендную плату, одновременно минимизируя расходы (дело доходило до того, что он еженедельно лично выполнял уборку своей пляжной недвижимости, поэтому Гэри запомнился мне либо в костюме серфера, либо в комбинезоне уборщицы). Накопив достаточно денег для еще одного первого взноса, Гэри опять покупал недвижимость и так расширял свою империю.

И кто же оказался прав, Терри или Гэри? Что было выгоднее в начале 1980-х годов — инвестировать в акции или в недвижимость на юге Калифорнии? Акции выросли более чем на 1000 %, тогда как стоимость земли росла более низкими темпами, хотя и постоянно. Значит, прав был я? Нет. Как мы увидели в главе 9, недвижимое имущество обеспечивает куда больший леверидж, чем акции. Значит, агрессивная стратегия Гэри — покупай как можно больше с помощью заемных средств — приносила ему куда большую прибыль, чем можно получить на акциях.

Хотя и Гэри, и я считали облигации недостаточно динамичными для нашего темперамента, они тоже приносили очень хорошую прибыль. В 1980 году инвестиция в облигации, особенно рискованная инвестиция в долгосрочные облигации, тоже щедро вознаграждалась.

В начале 1980-х годов выбрать правильную инвестицию было несложно. Росли все виды — акции, облигации, жилье. Поэтому единственной возможной ошибкой было бы избегать финансового риска Для целого поколения американцев риск щедро вознаграждался. Как оказалось впоследствии, единственным способом понести убытки было просто не участвовать в игре. Поэтому в 1980 году Адам на свой вопрос получил бы четкий ответ: бери в долг как можно больше, рискуй, насколько достанет духу, и греби деньги лопатой. В наши дни бытует мнение, что и сейчас риск остается для терпеливых инвесторов надежным способом хорошо заработать. Но так ли это?

Известное китайское проклятие звучит так: «Чтобы ты жил в эпоху перемен». Причудливый аспект человеческой натуры заключается в том, что, живя во времена перемен, мы считаем эти времена нормальными. Международный человек-загадка Остин Пауэрс столкнулся с вариантом этой проблемы.

В 1967 году Остина Пауэрса (актер Майк Майерс) подвергли криогенному замораживанию, чтобы когда-нибудь вернуть к жизни, если суперзлодей доктор Зло (тоже замороженный и тоже сыгранный Майком Майерсом) опять начнет угрожать миру. Спустя десятилетия, когда угроза стала реальностью. Остин под наблюдением ученых оттаял. Элизабет Херли, играющая «дерзкую девчонку» агента Кенсингтон, стала партнером недавно размороженного супершпиона.

Агент Кенсингтон представилась так: «Мистер Пауэрс, мне поручено акклиматизировать вас в девяностых. Знаете, с 1967 года многое изменилось».

На что Остин ответил: «Не сомневаюсь, дорогуша, но пока люди занимаются беспорядочным и незащищенным сексом с разными незнакомыми партнерами, одновременно экспериментируя с расширяющими сознание препаратами, нисколько не заботясь о последствиях, я буду везде в своей тарелке!»

Юмор в том, что отношение к сексу и наркотикам, считавшееся нормой в 1960-е годы, воспринимается как ненормальное в 1990-е. И 1960-е годы в этом плане не уникальны. Современное общество меняется очень быстро, а мы созданы так, что постоянно не поспеваем за переменами, думая, будто причуда современного поколения — это постоянная черта человеческого существования.

Как и другие аспекты человеческой натуры, наша склонность недооценивать перемены, возможно, отражает наше первобытное прошлое. На протяжении десятков тысяч лет, по крайней мере до возникновения сельского хозяйства, наши предки жили в мире, в котором многие важные характеристики никогда не менялись.

Человеческая вера в то, что будущее подобно прошлому, возможно, помогала нашим пещерным предкам, но в современном быстро меняющемся обществе она уже почти не работает. Еще хуже она работает на финансовых рынках, где сегодняшнее увлечение завтра способно привести к поражению. Как обнаружил мой друг Мэтт, крайне важно правильно оценить текущую ситуацию.

Несколько лет назад у Мэтта был романтический ужин в Будапеште, в ресторане на берегу реки Дунай. К столику приблизился скрипач, играющий очень эмоционально. Закончив играть, музыкант спросил, не желает ли Мэтт заказать какое-нибудь произведение. Пытаясь поразить очаровательную спутницу своим кругозором, Мэтт попросил: «Голубой Дунай». На что скрипач с улыбкой ответил: «Он только что был».

Так же и мы, будь у нас возможность заказать инвестиционный климат по своему вкусу, попросили бы для себя активный «бычий» рынок акций, облигаций и недвижимости. Нам нравится среда, в которой финансовый риск вознаграждается почти независимо от вида инвестиций (в такой среде даже серферы становятся богатыми). Но в ответ на просьбу о таком инвестиционном климате мы бы услышали: «Он только что был».

Лишь недавно закончился нетипичный и недолговечный финансовый период. В последние десятилетия акции росли в цене со скоростью, почти втрое превышающей их естественный предел. Процентные ставки упали почти до нуля, что разогрело рынок недвижимости дешевой ипотекой. Наконец, при нашем масштабном торговом дефиците мы берем в долг достаточно много, чтобы дядю Сэма по праву признать международным попрошайкой.

Ни одна из этих тенденций недолговечна. Правда, сами по себе необходимые перемены не означают ничего зловещего. Теоретически возможно, что акции будут бесконечно (хотя и медленно) дорожать, процентные ставки — оставаться низкими (даже если больше не упадут на значительную величину), а наш переход от торгового дефицита к положительному торговому балансу приведет к большей занятости (даже если это и означает более низкие реальные зарплаты).

Опасность кроется не в предстоящих макроэкономических переменах, а в нашей психологии. Как размороженный Остин Пауэрс был поражен быстротечностью культуры 1960-х годов, так и нам сложно смириться с недолговечными фактами нашего мира. Экономическая правда состоит в том, что финансовое будущее отличается от сказочной страны прошлого поколения в худшую сторону. Однако психологическая правда такова: большинство из нас признают эту перемену лишь после того, как она произойдет и когда уже будет слишком поздно искать прибыль.

Финансовая среда наших дней — это криптонит для мозга ящера. Как Супермен был уязвим только для криптонита, так и мозг ящера порождает для нас проблемы только при завершении каких-нибудь мощных тенденций. Смотрящий в прошлое мозг ящера оказывается в тупике, когда закономерности не повторяются. Золотое поколение вознаграждения за риск подготовило нам финансовые потери. Поскольку нашему мозгу ящера предстоит столкнуться с экономической необходимостью, мы имеем дело с самыми подлыми из рынков.

«Когда вы исключили все невозможное, то оставшееся, каким бы невероятным оно ни казалось, должно быть правдой». — Шерлок Холмс

На вопрос Адама книга «Подлые рынки» отвечает, что ни один из трех крупных инвестиционных вариантов — акции, облигации, недвижимость — не обещает сегодня крупной прибыли. Исходя из макроэкономического анализа, мы даем этим традиционным инвестициям оценку в диапазоне от «справедливая стоимость» до «дорогостоящая». Важно отметить, что ни один из вариантов нельзя назвать дешевым.

Правда, хотя ни один из этих инвестиционных вариантов не выглядит дешевым, стандартный экономический анализ не обнаруживает и того, что они слишком переоценены. Поэтому делаем вывод: нас ждет относительно мягкий инвестиционный климат.

Таков прогноз на основе стандартного экономического анализа. Однако наука иррациональности приходит к более пессимистическим выводам. Мы созданы делать то, что работало в прошлом, а в самом недавнем прошлом мы пережили удивительный период щедрого вознаграждения за финансовый риск. Мало того, возможный единственный путь к успешному будущему лежит через то, что никто не любит. А что же сегодня любят все? Риск. Уолл-стрит, общественное мнение, экономисты, как неоклассические («рациональная» школа), так и бихевиористы («иррациональная» школа), — все считают, что и в наше время финансовый риск оправдан и будет вознагражден.

В рассказе «Серебряный» Шерлок Холмс раскрывает преступление необычным образом. Коллега знаменитого детектива, инспектор Грегори, спрашивает: «На какой еще факт вы предлагаете мне обратить внимание?» Холмс отвечает: «На странное поведение собаки ночью». На что инспектор Грегори возразил: «Но собака ночью ничего не делала». «Вот это-то и странно», — заключает Холмс.

Шерлок Холмс раскрыл преступление благодаря «собаке, которая не лаяла». Подобным образом книга «Подлые рынки» заключает, что сегодня лучший финансовый подход — это уменьшать риск. Данная мысль противоречит общепринятому мнению. В самой основе гипотезы эффективных рынков лежит концепция о том, что инвесторы, стремящиеся к высокой прибыли, должны соглашаться на высокий риск.

Возможно, текущую финансовую дилемму разрешит «инвестиция, невыгодная сегодня». Поскольку рынки иногда крайне иррациональны, уравнение «вознаграждение за риск» можно повернуть на 180°. И именно сейчас пришло такое время, как следует из анализа, изложенного в данной книге. Низкорискованные инвестиции, даже те, которые сегодня почти не приносят прибыли, могут оказаться долгосрочным путем к богатству.

Финансовый успех требует притаиться на низкорискованной позиции до тех пор, пока рынки не станут иррационально дешевыми. Когда финансовый мир преисполнен пессимизма и одни инвесторы распродают свои рискованные активы, другие, мудрые инвесторы, подготовившиеся к новой ситуации, могут отлично заработать.

Итак, книга «Подлые рынки и мозг ящера» на вопрос Адама дает такой ответ: каждый из нас должен выбрать для себя финансовый риск, который значительно ниже комфортного для нас уровня. На протяжении последних 20 лет наш мозг ящера дурачила высокая, но не вечная прибыль. Поэтому сегодня мы, возможно, имеем слишком оптимистический взгляд на наш мир. Мы подвергаем себя большему финансовому риску, чем думаем, и большинство из нас идут на больший риск, чем тот, на который мы согласились бы, если бы наш мозг ящера позволил увидеть окружающий мир не через розовые очки.

Читателям, готовым прислушаться к совету нашей книги «Подлые рынки и мозг ящера» о снижении финансового риска, мы предлагаем немедленно сделать следующие восемь шагов.

Шаг № 1 для снижения риска. Размещайте больше денег в низкорискованных активах

Продайте часть своих акций. Переведите деньги из акций роста в стоимостные акции. Повышайте долю наличных денег и краткосрочных ценных бумаг.

Шаг № 2 для снижения риска. Покупайте активы, защищенные от инфляции и дефляции

Купите защищенные от инфляции облигации в форме казначейских ценных бумаг с защитой от инфляции или сберегательных облигаций США I серии. Покупайте акции компаний, производящих товары, способные вырасти в цене (например, фармацевтических компаний, нефтедобывающих).

Шаг № 3 для снижения риска. Покупайте краткосрочные облигации

Покупайте облигации, у которых скоро наступит срок погашения. Продайте долгосрочные облигации.

Шаг № 4 для снижения риска. Живите в меньшем доме

Владейте домом, который дешевле того, в котором вы планируете жить через пять лет.

Шаг № 5 для снижения риска. Используйте ипотечный кредит с фиксированной ставкой

Ипотека с плавающей ставкой рискованна

Шаг № 6 для снижения риска. Инвестируйте в другие валюты

Покупайте облигации в евро или японских иенах. Покупайте акции компаний, много зарабатывающих за пределами США.

Шаг № 7 для снижения риска. Верните все свои долги

Вознаграждение приходит к тому, у кого крепкая финансовая структура, позволяющая противостоять враждебным обстоятельствам (и даже зарабатывать на них). Поэтому уменьшайте свои долги, чтобы укрепить свою позицию.

Шаг № 8 для снижения риска. Ищите работу со стабильной зарплатой

Сейчас, возможно, не самое лучшее время увольняться со скучной, но стабильной работы, чтобы открыть свой ресторан или устроиться в начинающую компанию.

Рекомендация книги «Подлые рынки» о снижении финансового риска основана на трех макроэкономических истинах.

1. Цены на акции не могут вечно расти быстрее, чем вся экономика.

2. Процентные ставки не могут опуститься ниже нуля.

3. США не могут вечно жить с торговым дефицитом.

Хотя все три положения — неоспоримые факты, нам придется прибегнуть к экономическому прогнозированию, чтобы на их основе выбрать правильные, т. е. прибыльные, инвестиции. Но, как все мы хорошо знаем, смелые экономические прогнозы нередко приводят к ошибочным выводам.

В своей серии научно-фантастических книг «Академия» Айзек Азимов берется за куда более сложное дело, чем экономическое прогнозирование. Писатель утверждает, что так называемая «психоистория» поможет нам предсказать будущее общества. Психоистория — это «раздел математики, который изучает реакцию человеческих конгломератов на постоянные социально-экономические стимулы». Как утверждают психоисторики, общественные тенденции, в отличие от непредсказуемого индивидуального поведения, можно спрогнозировать на основе законов вероятности.

Гэри Селдон, вымышленный психоисторик Азимова, точно предсказывает события на сотни лет вперед. В течение длительного времени после его смерти записанные комментарии великого Селдона воспроизводят для очередных поколений государственных руководителей по секретному графику, и точности этих прогнозов мог бы позавидовать даже Нострадамус. Но затем происходит событие, прямо противоположное предсказанию Селдона: Академия захвачена врагами.

Даже в романе не избежать ошибочных прогнозов! Почему герой Азимова промахнулся? Захватчиком Академии стал некий мутант по имени Мул. Исходя из теории вероятности, шанс появления такого лидера был настолько мал, что законы психоистории не уловили столь невероятного поворота событий.

Забавно, что в интернет-энциклопедии Wikipedia на «макроэкономику» указывает ссылка «см. также» в статье о психоистории Азимова. Подобно психоистории, экономическое прогнозирование особенно беспомощно в предсказании последствий новых и маловероятных событий. И если в экономике тоже должен быть свой «гибрид», т. е. маловероятное и неожиданное событие, на эту роль претендует рост производства, обусловленный информационными технологиями.

Информационные технологии глубоко затронули каждого. В моей собственной жизни их присутствие простирается от «работы в сфере знаний» до производства. В Гарвардской школе бизнеса ныне используется электронная учебная платформа для координации всей преподавательской деятельности и распространения учебных материалов среди студентов. Это значительно облегчило мою жизнь профессора. Все мои лекции прямо из моего кабинета загружаются в Сеть, и студенты получают к ним доступ из своих аудиторий. Теперь одним щелчком мыши можно раздать печатные материалы сотням студентов.

Более «жизненный» пример. Мой тесть Джоел работает в одной американской компании, производящей нечто материальное, а именно очень высококачественные фонарики (некоторые стоят сотни долларов). Однажды я пришел к тестю на завод и обнаружил гигантское помещение, заполненное интеллектуальными станками и… всего тремя рабочими. Люди обслуживают машины и подают в них сырье. При правильном подборе инструментов всего три человека способны изготовить огромное количество фонариков.

Сегодня каждый человек вспомнит такие примеры, и многие впечатляют гораздо больше, чем мои. День за днем, по бесчисленным направлениям, информационные технологии облегчают производство товаров и услуг. Как предсказывал великий экономист Джон Мейнард Кейнс рост производства на основе информационных технологий обещает человечеству в будущем возможность отдыхать при материальном изобилии.

Производительность способна излечить финансовые недуги Америки. Однако большинство тех, кто придерживаются самого пессимистического взгляда на наше финансовое будущее, указывают на крупные долги, которые мы имеем как отдельные лица и как граждане нашей страны. Известно, что рыночный провидец Билл Гросс из инвестиционной компании PIMCO спрогнозировал падение промышленного индекса Доу Джонса до 5000[170]. Свой пессимизм Гросс объясняет, среди прочего, общим долгом США, который — в сравнении с размером экономики — сегодня достиг максимальной в национальной истории величины и превысил даже долг, существовавший в 1920-е годы, памятные по экономическим «пузырям».

Еще пример. Роберт Пречтер (известный аналитик фондового рынка, который использовал для подготовки своих прогнозов волновой принцип Элиота) во многих своих работах, включая книгу 2003 года «Преодолеть крах», приводит аналогичную статистику долгов. Пречтер не исключает возможность того, что индекс Доу Джонса вернется к значению 1000 или даже опустится еще ниже; на фоне этого прогноза Билл Гросс выглядит уже оптимистом[171].

Долги действительно огромны. Более того, многие аспекты нашей задолженности относительно новы. Первые «пластиковые» деньги, например, были изобретены только в 1950 году, но широкое распространение кредитные карты получили лишь после того, как в начале 1970-х годов на них появилась магнитная полоса[172]. Сегодня, когда кредитки используются повсеместно, почти все мы живем в долг и вынуждены постоянно его погашать. Такую жизнь взаймы мы привыкли считать вполне естественной. Однако специалисты по иррациональности и циклам указывают, что холодный экономический душ вполне способен излечить кредитных наркоманов и даже приучить их к бережливости. Задолженность нашего общества угрожает нашему процветанию. Подобно тому, как крайне маловероятные события опровергли законы психоистории, так и ненормально высокий уровень производительности способен защитить нас от кажущихся неизбежными последствий нашей задолженности.

Благодаря схожему удачному событию я несколько лет назад без потерь выбрался из серьезной задолженности. Когда я был студентом и готовился получать степень доктора философии, Progenies Pharmaceuticals - компания, открыть которую я помогал и в которой затем работал президентом и финансовым директором — собиралась впервые выпустить в открытую продажу свои акции. Я при этом надеялся продать свой пакет и в одночасье превратиться из студента, которому по карману был только велосипед, в миллионера.

Зная, что для рынков характерна неустойчивость, я решил до осени не считать своих цыплят. Или, по крайней мере, не растратить их. Поэтому собирался до тех пор, пока на моем банковском счете не появятся наличные, жить, как и прежде, скромно. Реализовать эти благие намерения оказалось невозможно. Мысленно я уже видел себя богачом, поэтому мои расходы стали расти как на дрожжах. Я часто брал такси, покупал дорогие деликатесы и позволял себе добираться до Нью-Йорка на самолете, а не на поезде. Очень скоро моя задолженность достигла нескольких тысяч долларов. Но я не очень переживал по этому поводу, ведь в ближайшем будущем собирался стать миллионером.

Через несколько месяцев неудачных попыток продать свои акции Progenies отказалась от этой идеи. Я остался у разбитого корыта: с долгами и пакетом акций, которые никого не интересовали. Примерно годом позже, окрыленная определенными успехами в бизнесе, Progenies возобновила процесс первичной публичной продажи акций. Я вновь пообещал себе жить бережливо, несмотря на грядущее богатство, и вновь у меня ничего не получилось. К счастью, в этот раз компания таки вышла на фондовый рынок, и я без труда погасил свои долги.

Если производительность продолжит расти с нынешней ненормально высокой скоростью, она, возможно, сделает для страны то же, что первичный выпуск акций Progenies сделал для меня. Если мы все собираемся за счет информационных технологий стать намного богаче, то есть смысл заранее использовать часть наших будущих миллионов. Поэтому высокие долги, характерные для нашего общества, и даже наш крупный торговый дефицит можно рассматривать как логическое предварительное расходование нашего будущего богатства.

Однако отрицательной альтернативой будет замедление роста производительности до исторических средних значений. При таком развитии событий мы так и останемся в долгах со всеми сопутствующими неприятностями. Значит, высокий рост производительности просто необходим нам для того, чтобы разделаться с нашими долгами.

При достаточно высокой производительности финансовые активы останутся привлекательными. Такое возможно, хотя акции неспособны обогнать в росте экономику, процентные ставки больше неспособны снижаться, а Соединенные Штаты не смогут потреблять больше, чем производить. Поэтому производительность — единственный фундаментальный индикатор, за которым я намерен пристально наблюдать в ближайшие годы.

Консервативный инвестор (т. е. владелец низкорискованных инвестиций) подвергает себя риску пропустить этот вызванный ростом производительности экономический бум. Если финансовые рынки продолжат расти, низкорискованная инвестиционная стратегия обеспечит меньшую прибыль, чем высокорискованная.

Один мой коллега, тоже преподаватель Гарварда, заканчивает свой курс о принятии решений двумя рекомендациями. Первая: если вы курите, бросьте. Вторая: постарайтесь обуздать свою алчность. Реализовать первую рекомендацию легче, чем вторую. Люди, перешедшие на низкорискованную стратегию, могут с огорчением обнаружить, что высокорискованные инвестиции, от которых они избавились, продолжают расти.

Лишь очень немногим из нас удается добиться успеха без задержек в пути. В начале существования моего биотехнологического проекта, Progenies, я познакомился с Полом Тюдором Джоунсом II, выдающимся инвестором. Он спросил меня, как дела, и я ответил, что все прекрасно. Он сидел, а я стоял по другую сторону его письменного стола. Пол встал, обошел стол, приблизился ко мне и как бы прижал меня к стене. «Будь готов, что тебя загонят на самый край пропасти — и то, если тебе повезет», — сказал мне великий инвестор.

Предсказание Пола сбылось, и на пути к успеху Progenies мы пережили несколько кризисов, включая два, когда мы были на шаг от банкротства и не знали, чем выплатить зарплату нашим работникам. Я испытал колоссальный стресс, особенно потому, что мы созвали ученых со всего мира и многие из них были с малолетними детьми. Во время одного такого эпизода, когда мы были близки к банкротству, у меня от стресса развилось очаговое облысение, и только уколами кортизона врачам удалось вернуть к жизни мои волосяные фолликулы.

Не менее стрессовой может быть и низкорискованная инвестиционная стратегия. Вы должны быть готовы к тому, что потребуются все ваши силы и самообладание. Почти наверняка будет время, когда все начнет казаться в розовых тонах. В такие моменты наша алчность побуждает нас идти на неоправданный риск. Но именно такие эмоциональные моменты, как мы уже узнали, меньше всего подходят для смены стратегии.

Если производительность по-прежнему будет существенно превышать исторические значения, а финансовый риск по-прежнему вознаграждаться, мы все выиграем. Даже те из нас, кто предпочел консервативный финансовый план. В розовом мире нас поджидают преимущества как прямые, так и косвенные. При этом наши возможности значительно расширятся, зарплаты вырастут, а принадлежащие нам активы поднимутся в стоимости.

От национального процветания выиграют даже консервативные инвесторы. Текущие прогнозы показывают, что выход на пенсию представителей поколения бэби-бума серьезно повысит давление на бюджет США. Дефицит годового бюджета, ныне составляющий около половины триллиона долларов, взлетит до нескольких триллионов. В таких условиях обязательно вырастут налоги, а вот государственная поддержка, такая как социальное обеспечение, напротив, уменьшится.

Производительность и процветание способны спасти нас от проблем, вызванных выходом на пенсию бэби-бумеров. Если наши надежды оправдаются, то налоги будут меньше, государственная поддержка — весомее, а наши возможности — намного выше. Значит, при условии дальнейшего роста финансовых рынков даже те из нас, кто не имеет рискованных активов, останутся в выигрыше.

К несчастью, алчность, судя по всему, — неотъемлемая часть человеческой натуры. Этому чувству посвящена десятая заповедь: «Не желай дома ближнего твоего; не желай жены ближнего твоего, ни поля его, ни раба его, ни рабыни его, ни вола его, ни осла его, ни всякого скота его, ничего, что у ближнего твоего». Включение этого запрета в Библию подчеркивает мысль о том, что человеку присущи зависть и алчность.

Чтобы обуздать человеческую алчность, предлагаю рассматривать инвестиции под особым углом зрения. Например, считать низкорискованные инвестиции страховкой. Ведь никто не выражает недовольства, если ему не пришлось использовать свою автостраховку. Мы не жалеем об уплаченном небольшом взносе, если за весь год не попали ни в одно дорожное происшествие.

Мы будем довольны, если нашу страховку в виде низкорискованной инвестиционной стратегии нам не придется использовать. Другими словами, нам следует думать о наших низкорискованных инвестициях как о гарантии против некомфортного мира или о «неприкосновенном запасе сухого пороха» для тех моментов, когда цены становятся иррационально низкими. Такой подход полезен, однако проблему уменьшения риска не так легко решить, потому что наш мозг ящера возводит фундаментальные, психологические барьеры.

Говорят, будто бы незадолго до окончания карьеры известного бихевиориста профессора Б.Ф. Скиннера группа студентов сыграла с ним шутку. Молодежь решила реализовать во время лекции следующий секретный план. Каждый раз, когда профессор Скиннер шел влево, студенты дружно ему улыбались, а стоило ему начать перемещаться вправо, и все, недовольно нахмурившись, углублялись в свои конспекты.

К концу лекции преподаватель стоял у левой стены комнаты, буквально прижавшись к ней локтем. Тонкие сигналы, подаваемые студентами, «загнали» профессора Скиннера влево.

Центральное место в теории уважаемого ученого занимает мысль о том, что все животные, включая людей, учатся повторять приятные действия и избегать неприятных. В человеческом мозгу существует механизм «реакции на внешние раздражители», помогающий нам ориентироваться в нашем мире.

Я вспоминаю о своей собственной реакции на внешние раздражители всякий раз, когда еду в бостонский аэропорт. Как только я въезжаю в тоннель под портом, в моем воображении непроизвольно возникает полицейский, который остановил меня здесь за превышение скорости. Неприятное воспоминание о том, как я повернул за угол и «наткнулся» на вооруженного радаром полицейского, вынуждает меня сбрасывать скорость. Возможно, меня еще не раз оштрафуют за превышение скорости, но в этом месте — уже никогда.

Студенты профессора Скиннера сыграли с ним шутку. Спровоцировать реакцию на внешние раздражители могут и более тонкие стимулы, чем полицейский с сиреной или обожженная рука, коснувшаяся горячей плиты. Люди — существа общественные, и мы испытываем удовольствие или отрицательные эмоции от общения друг с другом. Выражением лица студенты «вознаграждали» преподавателя за движение влево и «наказывали» за движение вправо. Неосознанно профессор выбирал поведение, за которое его «вознаграждают», и избегал того, за которое «наказывают», и сам не заметил, как оказался прижатым к левой стене.

Профессор Скиннер придавал крайне большое значение тому, как вознаграждение и наказание формируют поведение, но при этом игнорировал роль мыслительных процессов. Хотя сегодня ученые понимают различные нюансы поведения глубже, чем профессор Скиннер, никто не отрицает важность реакции на внешние раздражители. Нас, людей, роднит с животными некий «механизм» в мозгу, который учит нас повторять то, за что нас вознаграждали в прошлом.

Человеческая система реакции на внешние раздражители может порождать деструктивное поведение. Как-то я беседовал с одним излечившимся наркоманом. Он описал мне свой предыдущий образ жизни. Почти каждый вечер начинался в компании «единомышленников», пришедших на встречу с максимальным количеством денег, какое им удалось найти. Затем все ехали в наркопритон, где и предавались своему пороку.

Этим программа вечера не исчерпывалась. После первого наркопритона ехали во второй и, «отметившись» там, отправлялись в следующий, и так до тех пор, пока полностью не заканчивались деньги. Почти в каждом притоне есть женщины, дарящие свою «любовь» в обмен на наркотики. В начале вечера, когда деньги еще есть, наркотики плюс секс доставляют больше радости, чем наркотики без секса, и оправдывают дополнительные расходы. Однако позже, когда с деньгами уже туго, дополнительное удовольствие в виде секса себя не оправдывает, и последние деньги идут только на дурманящее зелье. И вот деньги полностью заканчиваются; все наркоманы заваливаются спать, где получится. А утро начинается с поиска денег, чтобы вечером можно было повторить вчерашний процесс.

Однажды ночью, высадив своих приятелей из машины, мой собеседник обнаружил на заднем сиденье забытую кем-то большую порцию наркотика. Он не мог поверить своему счастью, поэтому убеждался в нем весь остаток ночи. «Внешний раздражитель» оказался столь действенным, что в течение нескольких лет после счастливого происшествия мой собеседник всякий раз, выходя из машины, бросал взгляд на тот самый закуток заднего сиденья в тайной надежде вновь обнаружить там заветную упаковку. Профессор Скиннер был бы доволен тем, как его теорию подтвердил случай с удачливым наркоманом, который продемонстрировал теоретически предсказанную реакцию на весомое вознаграждение.

Подобно наркоману, мы созданы искать вознаграждение в местах (как буквально, так и метафорически) наших прошлых радостей. Предположительно, эта система реакции на вознаграждение помогала нашим первобытным предкам выживать в их природной среде. Однако людей в индустриальных обществах, как и крыс в клетках, тяга к дофамину способна привести к серьезным проблемам.

В фильме «Остин Пауэрс» наш герой, международный человек-загадка, говорит: «Я боюсь только двух вещей, и одна из них — ядерная война». В системе человеческой реакции на внешние раздражители меня тоже пугают только две вещи, и одна из них — наркотическая зависимость. Подобно тому, как жизнь некоторых людей разрушается из-за пагубного влияния наркотиков, почти все мы теряем деньги из-за их влияния на наши финансы.

Мы все стремимся к высокому уровню дофамина как следствию успехов. Эта система формировала полезное поведение наших первобытных предков. Однако в финансовом мире она почти идеально приспособлена для того, чтобы порождать бедность. Инвестирование — изменчивая игра, в которой лучшая вчерашняя стратегия почти никогда не остается таковой сегодня. Итак, если наш мозг создан повторять успешное поведение, то финансовые рынки наказывают за такое поведение.

Люди, при выборе инвестиций реагирующие на положительные стимулы, делают то, что работало в прошлом, но не то, что будет работать завтра. Например, после мощного роста фондового рынка в 1990-е годы инвесторы в 2000 году вложили во взаимные инвестиционные фонды рекордные 309 млрд долл., будто специально подгадав к моменту, когда лопнул «пузырь» фондового рынка. «Наученные» горьким опытом, за 2001–2002 годы американцы инвестировали в эти фонды всего 4 млрд долл. и… благополучно пропустили впечатляющее оздоровление фондового рынка в 2003 году. В 2003-м инвесторы вложили более 150 млрд долл. в инвестиционно-страховые фонды[173]. Но уже к июлю 2004-го поняли, что совершили ошибку. Направленная в прошлое система реакции на внешние стимулы для инвестирования непригодна.

Целое поколение инвесторов получало за свой финансовый риск щедрое вознаграждение. Мозг ящера по своей природе хочет, чтобы и в дальнейшем такое поведение продолжалось. И это создает труднопреодолимый барьер для выбора низкорискованной финансовой стратегии.

Мои гарвардские пенсионные отчисления помещены в крупную инвестиционную компанию (выбрана Гарвардом). На своем веб-сайте эта компания дает рекомендации для каждого отдельного инвестора. Человек отвечает на ряд вопросов, включая вопросы об отношении к риску и о количестве времени, оставшегося до выхода на пенсию. Исходя из этих ответов, компьютерная программа советует человеку, сколько денег ему разместить в акциях, облигациях, а сколько держать в безрисковой наличности.

Мне компьютерный советник предложил разместить 80 % моих пенсионных средств в акциях! Хотя я честно ответил на все вопросы, с такой рекомендацией я в корне не согласен. Почему же возникло расхождение во мнениях?

Стандартные инвестиционные рекомендации (и «моя» фирма в этом ничем не отличается от других) базируются на двух ключевых предпосылках. Во-первых, рынки эффективны. Во-вторых, поскольку рынки эффективны, то инвесторы, желающие получить много денег, должны идти на существенный риск. И поскольку акции рискованны, то именно поэтому они якобы прибыльны. (Это не я придумал такую странную логику.)

Значит, общепринято считать акции самыми доходными инвестициями, но с двумя оговорками. Инвесторы должны оставаться в игре длительное время, и они должны стойко переносить подъемы и спады фондового рынка. Вот почему при выдаче стандартных инвестиционных рекомендаций инвестору задают вопросы двух основных видов. Останется ли инвестор в игре надолго? Готов ли он смириться с ухабами на своем инвестиционном пути? Если да, то его выбор — акции, и как можно больше.

Будь рынки эффективны, что бы мне следовало делать? Я определенно остаюсь в инвестиционной игре длительное время. Более того, мне нравится неустойчивость рынка. Азарт, вызванный подъемами и спадами, столь силен, что я даже начинаю понимать нелогичное поведение импульсивных игроков.

Например, в своей книге «Двойной облом» Фредерик и Стивен Бартелми объяснили, как они проиграли все свои полученные в наследство 250 тыс. долл. По их словам, выигрывать лучше, чем проигрывать, но проигрывать лучше, чем вообще выйти из игры[174]. Хотя я не увлекаюсь азартными играми, я достаточно сильно люблю риск, чтобы понять странные приоритеты братьев Бартелми.

Значит, будь рынки эффективны, такой любитель риска, как я, имеющий в запасе много времени, должен бы покупать рискованные акции. Однако при неэффективных рынках можно делать хорошие деньги и без риска. Исследователи обнаружили продолжительные периоды времени, когда низкорискованные инвестиции приносили отличную прибыль.

Вывод книги «Подлые рынки и мозг ящера»: сейчас мы живем как раз в один из таких периодов.

Если этот вывод правильный, то можно получать максимальную прибыль при минимальном риске. Самые безопасные инвестиции способны принести самую высокую прибыль.

Когда кто-то высказывает свое мнение, мне приходит на ум экономическая концепция «проявленного предпочтения». Это предупреждение нам о том, что нужно наблюдать за поведением и не обращать внимания на слова.

Несколько лет назад мой тесть Джоел узнал о проявленном предпочтении. Во время первых спадов, которые последовали за «пузырем» фондового рынка, я посоветовал тестю продать его акции через одну фирму по управлению финансами. Джоел сообщил этой фирме о своем намерении продать акции. Один из ее боссов позвонил моему тестю и спросил, почему он решил «выйти из игры в нижней точке». Однако Джоел задал встречный вопрос о том, во что этот босс инвестировал свои личные деньги, и услышал в ответ: «Довольно давно я держу их в наличности». Джоел повесил трубку и тихо выругался.

Подобный урок мы находим в фильме «Тусовщики» (или «Вечеринка свингеров»), где убитый горем Майк (актер Джон Фэвро) учится ритуалам свиданий у вкрадчивого Трента (также известного как Большой Т, его сыграл Вине Вон). Майк спрашивает: «После того как я возьму у женщины номер телефона, какую паузу мне выдержать, прежде чем позвонить?» На это Большой Т отвечает: «Если позвонишь слишком рано, спугнешь малышку, готовую к продолжению. Пожалуй, три дня — в самый раз». И тут Майк задал выявляющий предпочтения вопрос о правиле трех дней: а через сколько дней сам Большой Т звонит своим «малышкам»? «Через шесть», — разоблачил себя эксперт по свиданиям.

Поэтому читатели вправе спросить меня: а сам я последовал своему совету? И мой ответ: не совсем. Несмотря на мою искреннюю веру в то, что нужно выбирать низкорискованные инвестиции, 10 % моих денег все еще вложены в акции, включая акции нескольких полуавантюрных интернет-компаний. Почему? 10 % в акциях — это минимальная величина риска, которую я эмоционально готов вынести в настоящее время.

Небольшой рискованной инвестицией я пытаюсь успокоить свой мозг ящера. В течение всей моей инвестиционной жизни рискованные инвестиции обеспечивали мне максимальную прибыль. Поэтому мой мозг ящера постоянно вспоминает те пьянящие дни, когда легкие деньги текли рекой. Хотя моя префронтальная кора пытается сдержать мозг ящера, 10 % — это минимальная величина риска, на которую я готов пойти сегодня.

Серьезным испытанием для инвестиционной стратегии становятся ощущения человека в случае, когда она не работает. Если фондовый рынок стремительно растет, а мои низкорискованные инвестиции приносят мне близкий к нулю доход, то мой мозг ящера отчаянно кричит: «Глупец! Покупай акции!» В такие дни я просто вынужден часть своих денег вложить в акции, иначе мой мозг ящера вырвется из своей клетки и заставит меня приобрести рискованные инвестиции в самое неподходящее время.

Позвольте себе минимально приемлемый для вас риск. Это звучит прямо противоположно стандартным рекомендациям, основанным на представлении об эффективных рынках. В существующем только в нашем воображении мире эффективных рынков мы, чтобы получить высокую прибыль на фондовом рынке, должны идти на максимально приемлемый для нас риск. Однако в реальном мире сегодняшних подлых рынков нам, скорее, подойдет минимально приемлемый для нас риск.

Книга «Подлые рынки и мозг ящера» утверждает, что у нас в стране сейчас существует «пузырь» нового вида. Хотя по отдельности акции, облигации и недвижимость еще не достигли стадии «пузыря», последний заключается в готовности идти на риск. Поколение, получавшее за свой риск щедрое вознаграждение, приучило нас к азартным играм, и эта привязанность может нам дорого обойтись.

И вывод книги «Подлые рынки и мозг ящера» таков: большинству людей следует снизить свой уровень финансового риска. Наш мозг ящера, основываясь на опыте золотого поколения, рисковавшего не зря, подталкивает и нас, современное поколение, к рискованным инвестициям, которые прекрасно работали в течение длительного времени. Однако в наши дни, если нас не спасет рост производительности за счет информационной революции, рискованные инвестиции, вероятно, обернутся для нас большим разочарованием.

Будь люди теми рациональными, всегда с холодной головой роботами, что фигурируют в экономической теории, мы бы легко достигали своих финансовых целей. Но поскольку мы представляем собой прямо противоположное — эмоциональных существ, склонных к приступам иррационального настроения и безумным решениям, — финансовый успех дается нам нелегко. В частности, в нескольких ключевых сферах нам, чтобы с выгодой использовать финансовые шансы, необходимо полагаться на нашу человеческую природу.

1. Быть другим

Секрет в том, чтобы покупать, когда другие продают, и продавать, когда другие покупают. Другими словами, чтобы сделать деньги, надо выбирать непопулярное у большинства людей поведение.

Идти в направлении, противоположном выбранному основной массой инвесторов, нелегко, поскольку мы склонны делать то же, что и другие, мы хотим быть частью группы. Как показало одно исследование, социальная изоляция приносит нам страдания. В ходе эксперимента три человека играли в компьютерную игру с виртуальным мячом, причем один из трех сидел в камере сканера мозга. Этому участнику сказали, что два других игрока реальны, но на самом деле они были смоделированы компьютером, а управлял ими экспериментатор.

Мозг исследовали при двух условиях: (1) третий участник включен в группу; (2) его «изгнали из общества». В первом случае реальный человек активно участвует в игре и ему часто передают виртуальный мяч. Во втором случае два виртуальных игрока передают мяч друг другу, игнорируя третьего.

Сканер ясно показал, что в мозгу «изгоя» происходит такая же электрическая активность, как и при реальной физической боли[175]. Значит, когда мы действуем иначе, чем большинство, нам приходится преодолевать наше желание стать частью группы.

В том же исследовании ученые обнаружили еще одну интересную закономерность. Люди, которые интенсивнее использовали свои познавательные способности, испытывали меньшие страдания. Точнее, у людей с более высоким уровнем мозговой активности в префронтальной коре была отмечена меньшая активность в центрах боли. Данный эксперимент подтвердил одну из главных тем нашей книги: чтобы добиться успеха, нужно использовать наши познавательные способности для контроля над нашим мозгом ящера.

2. Предпринимайте такие инвестиционные шаги, которые не провоцируют выработку дофамина

Еще один секрет успешного инвестора звучит парадоксально: покупать инвестиции, показавшие низкие результаты, и продавать инвестиции, показавшие высокие результаты. Мы, люди, как и животные, имеем мозговые центры, побуждающие нас повторять те действия, за которые в прошлом мы были каким-либо образом вознаграждены. Эту мысль в свое время сформулировал Б.Ф. Скиннер. Так, предложенная Скиннером система реакции на стимулы заставляет нас любить инвестиции, однажды принесшие нам деньги, и избегать тех, на которых мы потеряли свои кровные.

Наш мозг просто купается в дарящем наслаждение дофамине, когда мы предпринимаем успешные в прошлом действия. Спенсер Джонсон и Кеннет Бланшар изложили эту сентенцию в своем бестселлере «Who moved my cheese?» («Кто трогал мой сыр?»). В никогда не меняющемся мире проще всего найти сыр там, где мы находили его раньше. Однако в реальном, переменчивом мире лучше всего поискать сыр в каком-нибудь новом месте.

Финансовые рынки — это худшая среда для использования реакции на стимулы. Точно так же, как люди предпочитают прошлых победителей, они склонны покупать инвестиции, которые уже выросли, а не те, которые вырастут в будущем. Значит, для верных финансовых решений мы должны делать прямо противоположное тому, что приносило нам эмоциональное удовлетворение. Если мы хотим заработать, нам надо прервать нашу дофаминовую зависимость (по меньшей мере, в этой сфере нашей жизни) и для контроля над нашим поведением использовать наши познавательные способности.

Читателям, готовым следовать рекомендации книги «Подлые рынки и мозг ящера» о снижении финансового риска, придется делать прямо противоположное тому, что отлично работало для целого поколения.

3. Разработайте эмоционально реалистический финансовый план

Третий секрет заработка: понять наши ограничения и разработать финансовый план, который мы в состоянии реализовать.

В «Апологии Сократа» Платона Дельфийский оракул называет Сократа «мудрейшим из мужей». Но философ осознает свои недостатки, поэтому спрашивает: «Как такое возможно?» После беседы с человеком, по общему мнению, блестящего ума, Сократ заключает: «Я не думаю, что кто-нибудь из нас двоих обладает прекрасными и глубокими познаниями; но я лучше него, потому что он ничего не знает, но думает, что знает, а я и не знаю ничего, и не думаю, что знаю».

Сократ потому мудрейший из людей, утверждает Платон, что осознает свои недостатки. Так же и успешным инвесторам следует осознавать свою собственную иррациональность.

В определенных необычных обстоятельствах люди иногда реализуют идеальный финансовый план. Например, в 1987 году один житель Массачусетса (пожелавший остаться неизвестным) купил 1000 акций ЕМС по 15,75 долл. за штуку. Он не продавал их 13 лет; за это время начальная тысяча превратилась в 48 тысяч (вследствие «сплита», т. е. разбивки акций на несколько бумаг с меньшим номиналом) по цене более чем 100 долл. каждая[176].

Все 13 лет этот инвестор терпеливо ждал своего часа, не получая прибыль, и превратил 16 тыс. долл. почти в пять миллионов. В отличие от него, большинство инвесторов допускают ошибку, слишком быстро забирая свою текущую прибыль и в итоге оставаясь с убытками.

Даже выдающиеся инвесторы склонны слишком быстро продавать своих «победителей», в то же время оставляя себе «проигравших». В 1940 году в своей классической посвященной инвестированию книге «Где яхты потребителей?» Фред Швеб-младший написал: «Когда умирает выдающийся и проницательный финансист и его душеприказчики открывают сейф, они обычно находят в самом дальнем углу пачки совершенно безнадежных ценных бумаг, даже названия которых уже давным-давно забыты»[177].

Как же нашему инвестору ЕМС удалось противостоять искушению использовать текущую прибыль? Оказалось, он просто забыл об этих своих акциях! В самом начале он купил 3000 акций и продал 2000, и забыл, что у него осталась еще тысяча. Вспомнил, только когда одно государственное учреждение уведомило его об «отсутствии каких-либо операций с Вашими ценными бумагами в течение длительного времени».

Если и мы вот так же не забудем о наших инвестициях на длительное время, нам придется бороться с собственными слабостями. Частая проблема заключается в том, что «идеальный» план у инвестора имеется, но затем человек, не в силах сдержаться, выполняет какую-нибудь эмоциональную операцию в самое неподходящее время. Поэтому я, согласно моему низкорискованному финансовому плану, держу в акциях достаточно денег, чтобы удовлетворять порывы моего мозга ящера. И каждый инвестор должен составить для себя индивидуальный финансовый план, в котором предусмотрены средства борьбы с минутными проявлениями иррациональности.

4. Достаточно твердо придерживайтесь своего плана

Когда я учился в средней школе, мой друг Пол на ежегодных легкоатлетических соревнованиях участвовал в забеге на самую длинную дистанцию — 600 ярдов (около 550 метров). А соперником моего однокашника был некто Джимми, предводитель школьных хулиганов и обидчик слабых. Мы с моими друзьями отчаянно желали победы Пола и, собравшись вокруг него за несколько минут до старта, ободряли как могли.

Пол понимал, какое значение его победа имеет для всех его друзей и вообще для расстановки сил в школе. И он сказал нам серьезным и спокойным тоном: «Не переживайте, если увидите, что я в начале дистанции отстану от него. Моя стратегия — зайти сзади. Будьте уверены, я выиграю».

Забег состоял из трех кругов, и Пол — как он и предупреждал — после первого круга, казалось, безнадежно отстал от соперника. Совершенно уверенный в своей скорой победе, Джимми досрочно начал праздновать ее торжествующими жестами в сторону своих приятелей-хулиганов, находившихся в толпе болельщиков. Однако на последнем круге Пол прибавил в скорости и без труда обошел уставшего Джимми.

Джон Мейнард Кейнс однажды заметил, что рынки обычно остаются иррациональными дольше, чем длится период платежеспособности инвестора. Поэтому инвестор, желающий выгадать за счет иррациональности, должен быть готов длительное время идти в гонке в числе отстающих. Цель, конечно, в том, чтобы заработать в долгосрочной перспективе, для чего на некоторое время нужно отказаться от участия в группе лидеров.

Даже легендарному Уоррену Баффетту в конце 1990-х годов приходилось выдерживать насмешки за то, что он отказывался покупать акции компаний-«пузырей». Баффетт избегал слишком выросших в цене акций, которые перед тем, как «пузырь» лопнул, еще больше подорожали. Следовательно, он упустил эту недолговечную прибыль, и многие говорили, что Баффетт «потерял свою волшебную силу». Однако исключительная психологическая устойчивость этого выдающегося инвестора позволяет ему процветать длительное время. В отличие от большинства людей, он никогда не отклонялся от своего плана.

Последовать совету книги «Подлые рынки и мозг ящера» и приручить свой мозг ящера нелегко. Более того, очень даже сложно. Но можно, и именно благодаря тому факту, что зарабатывать деньги трудно. Если бы зарабатывать за счет иррациональности других людей было легко, рыночных шансов не существовало бы.

Интересно, что для финансового успеха не требуются ни особые математические способности, ни коэффициент умственного развития (IQ) уровня гениев. Нет, тут нужно нечто гораздо более редкое и трудное. Для заработка инвесторам не обойтись без того, что Дэн Гоулман назвал «эмоциональным интеллектом» (EQ).

Эмоциональный интеллект — это не данное нам от рождения и на всю оставшуюся жизнь качество. Это просто другой способ быть умным. Нужно знать свои чувства и использовать их для того, чтобы принимать правильные решения; умело управлять своими чувствами; использовать для собственной мотивации усердие и настойчивость; сохранять надежду, несмотря на разочарования; проявлять сочувствие и сострадание; общаться с людьми спокойно и уравновешенно; эффективно управлять своими отношениями[178].

Как утверждает Гоулман, человеку для достижения своих жизненных целей нужен скорее эмоциональный интеллект, чем просто интеллект. Поэтому для успешного инвестирования тоже необходимо это чрезвычайно редкое качество — эмоциональный интеллект. Чтобы зарабатывать на крайностях рынков, нужно знать самого себя, быть уверенным в себе, терпеливым и психологически устойчивым. Успешному инвестору придется выдерживать насмешки и в течение длительного времени мириться с посредственными результатами своей финансовой деятельности.

«Выигранные деньги радуют вдвое сильнее, чем заработанные», — сказал Пол Ньюмен Тому Крузу в фильме «Цвет денег». Я от себя добавлю: деньги, полученные умным инвестированием, радуют гораздо больше, чем заработная плата.

Рынки иррациональны, и наш оглядывающийся назад, ищущий закономерности мозг ящера подталкивает нас к потере денег. Инвесторы, позволяющие своему мозгу ящера принимать финансовые решения, обычно покупают на рыночном пике, а продают во время рыночного спада. Поскольку наши инстинкты совершенно не согласованы с финансовыми шансами, рынки часто оказываются подлыми.

Однако саму эту иррациональность рынков стоит рассматривать как шанс отлично заработать. Финансовый успех основан на использовании эмоционального интеллекта для обуздания мозга ящера. К счастью, свой EQ можно повысить усердием, самоанализом и дисциплиной. Поэтому любому инвестору, не жалеющему своих усилий для того, чтобы понять и приручить свой мозг ящера, удастся получить на подлых рынках и деньги, и моральное удовлетворение.

Примечания:

1

www.johnsmanville.com.

15

Svenson О. Are We All Less Risky and More Skillful Than Our Fellow Drivers? // Acta Psychologica. — 19810 — 47. - P. 143–148.

16

Ross M., Sicoly F. Egoccntric Biases and Availability and Attribution // Journal of Personality and Social Psychology. — 1979. - P. 322–336.

17

Питерс Т., Уотерман P. В поисках совершенства. — М.: Вильяме, 2005.

151

Bowlby J. Attachment and Loss. Vol. I: Attachment. — New York: Basic Books, 1969. Bowlby J. Attachment and Loss. Vol. II: Separation, Anxiety, and Anger. — New York Basic Books. 1973. Wilson E.O. Soriobiology: The New Synthesis. — Cambridge, Mass.: Belknap Press of Harvard University Press, 1975. Wilson E.O. On Human Nature — Cambridge: Harvard University Press, 1978. Tooby J., Cosmides L Evolutionary Psychology and the Generation of Culture: I. Theoretical Considerations//Ethology & Socibiology. — 1989. — 10. — P. 29–49. Barkow J.H., Cosmides L et al. The Adapted Mind: Evolutionary Psychology and the Generation of Culture. — New York: Oxford University Press, 1992. Irons W, Adaptively Relevant Environments Versus the Environment of Evolutionary Adaptedness //Evolutionary Anthropology. — 1998. — 6. — no. 6. — R 194–204.

152

Irons W. Adaptively Relevant Environments Versus the Environment of Evolutionary Adaptedness //Evolutionary Anthropology. — 1998. - 6. — no. 6. — P. 194–204.

153

Tooby J., Cosmides L The Past Explains the Present Emotional Adaptations and the Structure of Ancestral Environments//Ethology &Socibiobgy. —1990. — 11. —P 375–424.

154

Gigerenzer G. The Bounded Rationality of Probabilistic Mental Modules // Rationality Manktelow K.I., Over D.E. eds. - London and New York: Routledge, 1993. - P 284–313.

155

Gigerenzer G. Ecological Intelligence: An Adaptation for Frequencies // The Evolution of Mind, D. Cummins, C. Allen, eds. — Oxford: Oxford University Press, 1998. - P. 107–125.

156

Из личного общения.

157

Kahneman D., Tversky A. Variants of Uncertainty //Judgment under Uncertainty: Heuristics and biases, Kahneman IX, Slovic P., Tversky A., eds. — Cambridge: Cambridge University Press, 1982. - P. 512.

158

Shostak М. Nisa, the Life and Words of a!Kung Woman. — Cambridge, Mass.: Hansard University Press, 1981. Hil K., Hurtado M. Ache Life History: The Ecology and Demography of a Foraging People. — New York: Aline De Gruyter, 1996. Chagnon N. Yanomamo, 4th ed. — New York Harcourt Brace Jovanovich, 1992.

159

Lee R. The Dobe Ju/'hoansi. - New York: Harcourt Brace, 1993. - P. 42.

160

Barkow J.H., Cosmides L. et al. The Adapted Mind: Evolutionary Psychology and the Generation of Culture. — New York Oxford University Press, 1992.

161

Silverman I., Eals M. Sex Differences in Spatial Abilities: Evolutionary Theory and Data // Barkow J.H., Cosmides L., Tooby J., eds. The Adapted Mind: Evolutionary Psychology and the Generation of Culture. — New York: Oxford University Press, 1992. - P. 573.

162

Barber B.M., Odean Т. Boys Will Be Boys: Gender, Overconfidence, and Common Stock Investment // Quarterly Journal of Economics. — 2001. — 116. — no. 1. — P. 261–292.

163

Лефевр Э. Воспоминания биржевого спекулянта. — М.: Олимп-Бизнес, 2007.

164

Morton F. The Rothschilds: Portrait of a Dynasty, переиздание. — New York: Kodansha International, 1998. - P. 48–50.

165

Tversky A., Kahneman D. Judgment under Uncertainty: Heuristics and Biases // Science. - 1974. - 185. - P. 1124–1131.

166

Thaler R., Tversky A. et al. The Effect of Myopia and Loss Aversion on Risk Taking: An Experimental Test // Quarterly Journal of Economics. — 1997. — 112. — no. 2. — P. 647–661. Quarterly Journal of Economics. - 1997. - 112. - no. 2. - P. 647–661.

167

Thaler R. Mental Accounting and Consumer Choice // Marketing Science. — 4. — no. 3. - 1985. - P. 199–214.

168

Гомер. Одиссея, песнь двенадцатая. Перевод с древнегреческого В. Вересаева. — Примеч. ред.

169

U.S. Supreme Court, Jacobellis v. Ohio, 378 U.S. 184 (1964).

170

Gross в. Dow 5,000 // PIMCO Investment Outlook — 2002. - September.

171

Prechter R. Conquer the Crash: You Can Survive and Prosper in a Deflationary Depression. Hoboken, NJ.:John Wiley & Sons, 2002. - P. 79.

172

Diners Club, www.dinersclub.com.

173

Институт инвестиционных компаний, www.ici.org справочник за 2004 год, табл. 13, с. 122.,

174

Barthelme F., Barthelme S. Double Dawn: Reflections on Gambling and Loss. — New York: Houghton Mifflin, 1999.

175

Eisenberger N., Lieberman М. et al. Does Rejection Hurt? An fMRI Study of Social Exclusion // Science. — 302. - 2003. - P. 290–292.

176

Flaherty J. Buy and Forget' Pays Off Big // New York Times. — 2000. - December 3.

177

Schweb F. Where Are the Customers' Yachts? or, a Good Hard Look at Wall Street. - New York: Simon & Schuster, 1940. - P. 26.

178

Goleman D. Emotional Intelligence: Why It Can Matter More Than IQ. — New York: Bantam Books, 1995.