10

Я всегда любил кошек. Странно: многие люди считают, будто только потому, что ветеринар немало времени проводит на фермах, пользуя лошадей, коров и свиней, он не способен на теплые чувства к мелкому зверью, особенно к кошкам. В толк взять не могу, что привело их к этому выводу.

На большинстве животноводческих ферм, что я посетил за последние сорок лет, в доме и пристройках водилось по кошке, а то и по две, причем не только в целях борьбы с мышами и крысами, но и дружеского общения ради. Владельцев молочных хозяйств любителями кошек обычно не назовешь, но каждая такая ферма кишмя кишит кошками. И я смело могу поручиться: они там не для того, чтобы выпивать лишнее молоко: ведь многие носят имена и прогуливаются по специально отведенным угодьям. А еще я заметил, что, когда приезжаешь по вызову на ферму, всегда найдется хоть одна кошка, желающая поучаствовать в лечении крупного пациента.

Вообразите себе смятение и страх ветеринара, сосредоточенно склонившегося над занедужившей коровой в полутемном стойле, когда жаждущая общения кошка вдруг спрыгивает со стропил и с глухим стуком приземляется ему на спину. В подобном случае можно гарантировать, что ветеринар поспешит вернуться в вертикальное положение — и кошка с леденящим кровь воплем полетит через все стойло.

В итоге многолетних наблюдений и практики я пришел к выводу, что животные и люди в общем и целом довольно схожи. Люди в большинстве своем славный народ, хотя я стараюсь по возможности избегать тех, что двуличны и подлы. Такие мило улыбаются тебе, а сами при этом точат нож, который при случае воткнут тебе в спину. Встречаются и собаки такого же склада.

А вот хорошие друзья — будь то представители песьего или человеческого рода, — вот уж утеха из утех! Они преданны, тактичны, постоянны, искренне озабочены благоденствием вашей семьи. И те, и другие вместе с вами в рабство пойдут, — или за вас, буде возникнет необходимость.

А как же кошки? Обладают ли они хорошими и дурными чертами своих коллег, принадлежащих к людскому и собачьему племени? Может быть, я и впрямь к кошкам слегка пристрастен; я считаю, что кошки более стабильны, менее подвержены перепадам настроения, и куда независимее большинства людей и собак. Кошки думают сами за себя, не злятся и не раздражаются, ежели к ним не приставать, не теряют головы во всеобщем хаосе или оказавшись на распутье. Они четко определяют условия, на которых можно с ними вольничать. Любители кошек — тоже совершенно особая разновидность. Не могу определить ее с точностью, однако эти люди — совсем не то, что «собачники».

До того, как мы с Джан перебрались в графство Чокто, мы рассмотрели самые разные варианты ветеринарных практик. Мы пригляделись к маленькой эксклюзивной практике в Мемфисе, подумали, не вернуться ли в родные края в средней части Теннесси, и даже списались с практикой в канадской провинции Альберта. Канадский вариант казался многообещающим до тех пор, пока я не дочитал до места, где говорилось, что снег там выпадает в октябре, а в мае еще не тает. До сих пор гадаю, не упомянули ли про затянувшуюся снежную зиму лишь для того, чтобы часть взыскующих информации неженок не покидала пределов Глубокого Юга[6], где нам, по чести говоря, самое место.

Мало того, мы посещали ветеринарные клиники и наблюдали коллег за работой, желая посмотреть, как они ведут практику и поднабраться идей касательно того, как справляться с рядом заболеваний или патологий. Любопытно, что пациенты моих коллег в процессе осмотра и лечения всегда вели себя безупречно. Они смирно сидели на смотровом столике, стоически позволяя исследовать уши отоскопом, глаза — офтальмоскопом, грудную клетку — стетоскопом, равно как и досконально и придирчиво изучить, прощупать и прозондировать все прочие части тела. Кошки, например, и не думали вопить, кусаться, царапаться или пытаться отравить жизнь всем и каждому в радиусе ста ярдов от госпиталя. Мы уже совсем было решили открыть клинику для кошек в одном из крупных южных городов. Но я всей душой мечтал о маленьком провинциальном городке с его сельской атмосферой, где я половину времени проводил бы на свежем воздухе, работая на фермах бок о бок с настоящими фермерами, и энергично махал бы им рукой, когда наши пикапы встречались бы на проселочной дороге. Более того, невзирая на всю мою любовь к кошкам, я вскорости обнаружил, что зафиксировать и полечить сопротивляющуюся кошку в моей клинике куда труднее, нежели в заведении городского коллеги в Мемфисе.

Однако невзирая на то и дело возникающие трудности в обращении с этими пушистыми друзьями человека, наша приверженность к представителям кошачьего рода для «кошатников» была очевидной, — причем как для местных, так и для живущих вдалеке. И очень скоро они доверили нам заботу о здоровье своих ненаглядных питомцев.

Чаще всех к нам наведывалась дама средних лет по имени Джози Рейни. Около тридцати лет Джози проработала в Индианаполисе, и, устав от толкотни и давки большого города, возвратилась на родину, — в леса на севере Чокто, примерно в пятнадцати милях от Батлера, — дабы доживать свои дни в мире и тишине, в окружении непрерывно растущего семейства кошек. Согласно отчетам из парикмахерской Чаппелла, Джози, со всей очевидностью, заработала на севере неплохие деньги; но как — никто не знал. Кажется, дословная формулировка звучала следующим образом: «Так или иначе, а деньжат она загребла будь здоров». Надо думать, кто-то из завсегдатаев или работников парикмахерской пару раз видел, как она выгружает пачки и пачки «зелененьких» у окошка кассы в банке Чокто.

Невзирая на ее очевидное богатство, Джози Рейни не могла похвастаться наличием машины, — а в доме у нее не было ни телефона, ни водоснабжения, ни электричества. Впрочем, этих современных удобств, порождения второй половины двадцатого века, она и не желала. Зато кошкам своим стремилась обеспечить самое что ни на есть лучшее ветеринарное обслуживание.

Спустя примерно неделю после того, как здание нашей новой клиники открылось для широкой публики, она позвонила нам, воспользовавшись ближайшим телефоном в Пеннингтоне, и попросила записать ее на прием в ближайшие несколько дней. Мы же отнюдь не привыкли к тому, чтобы клиенты звонили настолько заранее и в самом деле назначали день и время. Обычно все происходило куда менее формально.

— Док ведь еще какое-то время на месте побудет? — спрашивал голос в телефонной трубке.

— Да, думаю, побудет. А чего бы вы хотели? — вежливо осведомлялась Джан.

— Ну, мне нужно во второй половине дня в город сгонять за одной деталью для трактора; вот я и подумал, свожу-ка заодно старину Ровера в это ваше заведение, чтоб ему глистов выгнали да укол против бешенства сделали. Когда вы с прививками ездили, меня дома не случилось.

— Хорошо, сэр, ждем вас примерно через час, — отвечала Джан.

— Ну, я вообще-то не уверен, как скоро доберусь; может, еще заверну к Чаппелу да подстригусь, если очереди нет. Ведь док до вечера никуда не денется? — Не приходилось сомневаться, что Джан общается с такого рода клиентами куда тактичнее меня.

Из первого же разговора Джан поняла, что эта дамочка мисс Джози привыкла иметь дело с городскими ветеринарами, — раз попросила записать ее на прием. Джан часто пыталась убедить меня в преимуществах предварительной записи в отношении мелких животных, но, как большинству людей, мне она не нравилась, и я предпочитал панибратскую систему «пришел — заходи».

— Но это же куда практичнее, — доказывала Джан, — и, кроме того, экономит твое драгоценное время. Ведь без предварительной записи не попадешь ни к врачу, ни к дантисту, ни даже в салон красоты Люсиль Скиннер! Этот вчерашний торговец лекарствами сказал мне, что в некоторых пижонских парикмахерских Мобила нынче приходится даже на стрижку записываться!

— А как насчет случайных посетителей? Вот едут люди по дороге со своими дирхаундами и выдалась у них свободная минутка-другая. Отчего бы им не завернуть сюда, не проверить собачек на сердечных глистов или что уж им там нужно. Что с такими прикажешь делать, гнать от дверей восвояси? Кроме того, свиньи полетят в тот день, когда я позвоню в парикмахерскую спросить, в котором часу можно подъехать подстричься.

— Да, если здесь будут люди, у которых хватило здравого смысла позвонить заранее, таким придется подождать. Да, в один прекрасный день придется и на стрижку записываться, в точности как на прием к доктору. И вот что я еще подметила. Владельцы кошек весьма одобряют деловой подход к здоровью своих любимцев, что, помимо всего прочего, включает предварительную запись.

Я знал, что Джан права, но не хотел этого признавать. В ветеринарном колледже мы тысячи часов потратили на изучение анатомии, физиологии, патологии и всевозможных звериных болезней, однако коммерческим аспектам практики внимания совсем не уделяли.

Джози Рейни явилась в назначенный час на взятом напрокат грузовичке. Полагаю, формально грузовик этот проходил по разряду такси, однако не мог похвастаться ни счетчиком, ни лицензией; в Пеннингтоне такси вообще не водились. Этот видавший виды драндулет с высоким задним бортом принадлежал местному умельцу на все руки по прозвищу Юниор, который подвизался в транспортировке мусора, дров, коз, навоза, — словом, всего, что помещалось в кузове. Он и людей возил, — тех, что не возражали против остаточного козьего благоухания.

Разъезжая по вызовам от одной скотоводческой фермы к другой, я частенько встречал Юниора на дорогах. Этот маленький, коренастый человечек, угнездившийся на низком подрессоренном водительском сиденье, смотрелся на диво нелепо. Все, что видел водитель встречной машины — это краешек кепки с твердым козырьком, на три-четыре дюйма торчащий над верхней частью руля. Размер ему требовался, скорее всего, седьмой, однако кепка его явно была номером больше: Юниор натягивал ее на самые уши, а козырек едва не закрывал глаза. Я частенько гадал, часом не ложится ли он спать прямо в кепке? И не приросла ли она к голове за столько времени?

Задняя часть машины выглядела столь же нескладно. Борта грузовика были нормальной длины и выступали за платформу не далее чем обычно, зато высотой отличались непомерной. Так что, если грузовик шел порожним, верхние края их качались на ветру, и водители встречных машин не могли избавиться от пугающей мысли о том, что колымага вот-вот оторвется от земли и взлетит на манер гигантского ленивого гуся или, чего доброго, перевернется. Будучи нагружен мусором, сосновыми иголками и прочим сыпучим материалом, грузовик не только заваливался то на один бок, то на другой, но терял свою ношу с пугающей быстротой, — благодаря воздушным завихрениям, возникающим при движении машины вперед. При встрече с огромным лесовозом Юниор останавливался как вкопанный и молился об избавлении от надвигающейся воздушной волны. Проблема «сдувания» отчасти решилась, когда Юниор нанял трех местных подростков — лежать, распластавшись, поверх груза. К несчастью, однажды летним днем две дамочки-доброхотки в «кадиллаках» из Меридиана пристроились за грузовиком с мусором и пришли в ужас от непотребного зрелища: подростки, одетые лишь в подрезанные и обтрепанные джинсы, разлеглись на вонючих отбросах. На Юниора поступила жалоба в офис шерифа, и шериф ненавязчиво порекомендовал ему держаться окольных дорог, подальше от шоссе с заезжими «кадиллаками».

По прибытии в клинику Джози и Юниор представляли собою презабавное зрелище. Юниор был на целый фут ниже своей пассажирки, и его перепачканная футболка и штаны цвета хаки, натянутые едва ли не до подмышек, составляли разительный контраст с облачением его довольно объемной спутницы. Невзирая на жаркий и влажный климат южной Алабамы, Джози Рейни драпировалась в несколько слоев разноцветных одежд, явно приобретенных в высшей степени экслюзивном «магазине для полных», расположенном где-то за пределами графства Чокто. Ни в Батлере, ни в Пеннингтоне подобных бутиков не водилось.

Из окна смотровой я наблюдал, как неразлучный дуэт Матт и Джефф[7] (или, возможно, Давид и Голиаф) сражался с огромной прямоугольной упаковочной клетью из-под фруктов, обмотанной по меньшей мере полудюжиной пар старых колготок, чулок и целой мешаниной из лоскутков одеял и ярдов разорванных простынь. Я предположил, что пациент где-то внутри, — там, где некогда покоились апельсины.

Невозможная парочка потащила клеть с котом ко входу в клинику. Я выбежал посмотреть, не нужна ли моя помощь. Встав на пороге, я пошире распахнул наружнюю дверь, и гости мои торжественно вступили внутрь: сперва Джози, затем Юниор. А спустя мгновение, посредством «обратной тяги», меня настигла и оглушила волна того, что не могло быть ничем иным как Джозиными духами. Разило так, что дыхание у меня перехватило. Едкая воздушная струя ударила мне в затылок, — я загодя отвернулся и зажмурился, пытаясь уберечь глаза. Двумя секундами позже меня окатило новое облако смрада, на сей раз смесь застарелого пота и вони готового к случке козла. Юниор широко ухмыльнулся, словно говоря: «Может, следующей осенью и вымоюсь, ежели бесплатный кусок щелочного мыла подвернется». Я быстро вдохнул, набирая в легкие побольше свежего воздуха — и нырнул внутрь, навстречу своей каре. Кот взвыл громким, жалобным мявом, точно беднягу пытались на полпути вытолкнуть из самолета.

Две воспитанные собаки и их хозяева, дожидавшиеся своей очереди, склонив головы набок и изумленно вытаращив глаза, внимали оглушительным воплям, доносящимся из клети. Джози и Юниор заинтересовали их в неменьшей степени.

Тут зазвонил телефон, и я вспомнил, что бросил Джан одну-одинешеньку в смотровой, приглядывать за предыдущим пациентом. Она сняла трубку, а я забрал щеночка у нее из рук и посадил его в клетку на псарне. В приемной же пронзительный вой набирал силу; я слышал, как клеть заходила ходуном, и от самодельного приспособления для транспортировки под яростными ударами когтей во все стороны полетели щепки. Залаял один из блютикхаундов; а приемно-передающее радио разразилось сквозь атмосферные помехи невесть кому адресованными сообщениями. На сей раз устройство «поймало» послание доктора Харта из Блэкривер-фоллз, штат Висконсин. Он спрашивал жену, — и до чего же странно звучал этот северный акцент! — есть ли еще вызовы на фермы или можно возвращаться в офис.

— Милый, это мистер У.Д.Ландри. Он спрашивает, не заедешь ли ты к нему в течение дня, полечить быка и нескольких коров от конъюктивита, — громко сообщила Джан, пытаясь перекричать пронзительные гудки, доносящиеся с парковочной площадки. Чьи-то непослушные дети, оставленные в машине одни, развлекались, нажимая на сигнал, а мать орала на них из окна клиники.

В это самое мгновение в дверях появился мой сосед Джерри Томпсон вместе со своим боксером; оба приветствовали всех и каждого громкими, гулкими голосами. Джерри знал всех на свете, и с большинством состоял в родстве. Вот теперь ни один из ртов и ни одна из пастей в клинике не остались на запоре, — включая дюжину пациентов на псарне. Гвалт стоял оглушительный. Джеррин боксер и блютикхаунд рычали друг на друга в углу; у обоих шерсть на загривках поднялась дыбом. Один из щенков, к превеликому смущению хозяина, напустил лужу в приемной. У меня кружилась голова, меня подташнивало, мозг отказывался работать, — для подобных пертурбаций здание наше было явно слишком мало. В это самое мгновение в голову мне пришла безумная идея отшвырнуть стетоскоп в угол, выйти через парадную дверь и на полной скорости рвануть в Квебек. И ведь весь этот хаос породил переизбыток духов! Ныне я свято убежден: некоторые женщины щедро поливают себя духами, отлично зная, сколь отрицательно это сказывается на умственной деятельности нормального мужчины.

Все присутствующие единодушно сошлись на том, что надо бы пропустить Джозиного кота вне очереди, пока он не сожрал клеть. Звать его Дьявол, сообщила хозяйка, произнося эту кличку как «Дьябль». Кишки у него засорились, во всеуслышание поведала она.

Просто размотать все эти колготки было делом не из легких, — их затянули на бесчисленные морские узлы, — так называемые «полуштыки» и «бабьи». Затейливые связки словно слились в один массивный и неодолимый Гордиев узел, каковой мы в конце концов и рассекли перочинным ножом, честно «убив» несколько минут на то, чтобы сохранить колготки для последующего использования. Я заметил, что вроде бы начинаю привыкать к двойному благоуханию. Джан надела хирургическую маску: лицо ее приобрело зеленоватый оттенок.

— Это ей зачем маска? — полюбопытствовал Юниор.

— Серьезный приступ аллергии, — солгал я. — Все из-за сосновой пыльцы в воздухе.

— Вот бедолага, — посочувствовал кто-то.

Я благоразумно промолчал.

Пока мы пытались добраться до кота, он продолжал душераздирающе вопить, замолкая только для того, чтобы зашипеть, зафыркать и попытаться царапнуть и укусить своих мучителей, продравшись между быстро приходящими в негодность планками.

Внезапно оранжевый нос Дьявола просунулся в узкую щель между двумя планками, а вслед за носом протиснулась и вся голова. Ну ни дать, ни взять цыпленок, вылупляющийся из яйца, — если бы не безумное выражение на морде! Как только голова оказалась снаружи, я понял: побег из тюрьмы неизбежен. Я лихорадочно вцепился зверю в лапы, пытаясь при этом увернуться от гнусно щелкающих зубов, — но тот вырвался-таки на свободу, помчался по коридору и врезался в немецкую овчарку, временно привязанную к смотровому столику.

Одним стремительным прыжком Дьявол нырнул в застекленный шкафчик под раковиной. Джози и я, упустив зверя, слышали, как тот опрокидывает пустые пульверизаторы, пробирается через горы шприцов и дозаторов, и как дребезжат, сталкиваясь друг о друга, бутылочки с глюконатом кальция. Ощущение было такое, словно под рабочим столиком разыгралось небольшое землетрясение.

— Господи милосердный, дохтур! — воскликнула Джози. — Да старина Дьябль вам все пузыречки перебьет!

— Знаю, — процедил я сквозь зубы, бросаясь к дверце в дальнем конце шкафчика. Едва я рванул ее на себя, орущий, пушистый белый мяч пролетел мимо моего уха и, — я глазом не успел моргнуть! — угнездился на старом холодильнике. Чего ждать теперь, я знал доподлинно.

Мы с Джози осторожно потянулись к перепуганному животному. Тот проворно нырнул вниз, за видавший виды «Фрижидер», протиснулся между нагромождениями панелей, проводов и прочих деталей компрессора, и вскорости исчез из виду. Я предположил, что судьба его — застрять в западне, а то и поджариться заживо. Перед моим внутренним взором заплясали заголовки из «Чокто Адвокейт», единственной газеты графства, что выходила каждую неделю, что называется, при любой погоде: «ЧЕТВЕРОНОГИЙ ЛЮБИМЕЦ ТЕРЯЕТ ВСЕ ДЕВЯТЬ ЖИЗНЕЙ В МЕСТНОЙ ВЕТЕРИНАРКЕ». И ниже — подзаголовок: «Кот — жертва тока, вет — жертва шока». И тогда мне придется подробно объяснять, что же именно произошло, всезнайкам из магазина кормов, из парикмахерской, и даже прохожим на улице.

«Вот вам и кроткие, послушные кошечки, — думал я про себя. — Как хорошо, что я отказался от той стопроцентно кошачьей практики в Бирмингеме! Одной дикой кошки достаточно, чтобы навеки погубить мою репутацию недурного врача». Представив себя специалистом по кошкам в огромном городе, я бледно улыбнулся. Однако мне еще предстояло пересмотреть свои взгляды касательно работы с представителями этого семейства.

— Дохтур Джон, я его оттуда выманю, — объявила Джози. — Вы уж поручите его мне.

На этом я закрыл дверь в смотровую, предоставляя этих двоих самим себе. Остальными пациентами я занимался в приемной и в операционной. И все время, пока длился прием, я слышал, как в соседней комнате Джози воркует со стариной Дьяволом.

— Ну, иди, иди сюда, лапушка, — нежно молила она. — Пожалуйста, иди к мамочке. Этот гадкий старик ничего плохого тебе не сделает.

— Джози, вам не помочь? — спросил я, чуть приоткрывая дверь.

— Нет, дохтур Джон, спасибо. Я его вскорости добуду. — Джози распростерлась на полу, слой за слоем сбрасывая с себя шарфы и жакеты.

— Мне тут надо отлучиться на ферму по вызову, так что оставлю-ка я ненадолго вас одних, — объявил я.

Господи, что за облегчение — выйти под открытое небо и глотнуть чистейшего, свежего воздуха! Шагая к грузовику, я сосредоточенно вдыхал и выдыхал эту благодать полной грудью. Однако в воздухе Чокто ощущается нечто такое, что некоторые при определенном ветре склонны не одобрить. На реке Томбигби у Нахеолы, примерно в пятнадцати милях в северо-восточном направлении, стоит огромная бумажная фабрика, источающая весьма ощутимый аромат, что всякий раз напоминает мне, сколь небольшую цену мы платим за возможность жить в развивающемся индустриальном обществе, так что граждане наши ныне имеют возможность получать пристойное вознаграждение за свои труды. До того, как построили фабрику, здешние жители кое-как перебивались, кормясь на земле, либо уезжая на верфи Мобила на неделю каждый раз. Но жить вдали от семьи в графстве Чокто не принято. Заезжие горожане подтрунивали над нашим «благоуханным» городком, однако местные спокойно парировали: «Какой еще запах?» Затем сосредоточенно принюхивались и объявляли: «Я вот разве что денежки чую!»

Юниор дремал за рулем своего драндулета. Видать, договорился с Джози на почасовую оплату. Может, за эту поездку выжмет из нее достаточно, чтобы вымыть из шланга эту вонючую колымагу и вылить на нее галлон-другой дезинфицирующего раствора креозота. А ежели немного креозота и останется, Пеннингтонский инспектор по личной гигиене просто обязан нанести Юниору визит и отмыть бедолагу добела!

Пока я делал уколы коровам мистера У.Д., он сам и его работники прохаживались насчет моих духов, любопытствуя, где я купил такую прелесть и не подбираю ли определенные марки к той или иной паре туфелек на высоких каблуках или дамской сумочке. Представляя, как я вальсирую по улицам Батлера в туфлях на «шпильках», спотыкаясь через каждые несколько шагов, они хохотали от души.

— Если вы только соизволите заткнуться и выслушать, я вам все объясню, — запротестовал я.

— Ах, Док, да этот тонкий аромат говорит само за себя. А как же называется одеколончик-то? Небось «Вечер в Нахеоле»? Или «Душок-запашок»? И все они снова так и покатились со смеху, точно этой незамысловатой шутке суждено было послужить самым что ни на есть последним поводом для веселья в истории планеты, и других не предвиделось. Я не мог не радоваться тому, что обеспечил причину для такого ликования. Если правда, что смех до колик в животе продлевает жизнь, эта компания дотянет до лет весьма преклонных.

Побывав в трех загонах и разобравшись с несколькими случаями из серии «ну, раз вы все равно здесь, Док», я по прошествии двух часов наконец-то возвратился в клинику. Машины Джан на месте не было, а вот Юниоровский грузовичок никуда не делся, — разве что припарковался ближе к зданию. Водитель по-прежнему дремал за рулем. Я так понял, что он ненадолго отлучался подкрепиться. Я на цыпочках подкрался к окну смотровой поглядеть, что происходит. В кресле восседала Джози, а старина Дьявол сладко спал у нее на коленях.

Едва я приоткрыл дверь, мой чувствительный нос тотчас же уловил новый терпкий запах, пропитавший всю клинику. Это благоухали сардины: их аромат ни с чем не спутаешь! По тем временам, когда я вкалывал на полях и пастбищах и перекусывал в придорожных магазинчиках, я знал, что сардины пахнут не то чтобы плохо, пока ты их ешь. Но стоит тебе уронить хотя бы крохотный ошметок на пол грузовика, очень скоро тебе придется спасаться бегством.

Как выяснилось. Дьявол обожал сардины марки «Поссум». Они выпускаются в крохотных плоских баночках с изображеним опоссума, повисшего на ветке вниз головой, зацепившись за хвост. Открываешь крышку, щедро поливаешь их острым луизианским соусом и съедаешь с печеньями на соде — и ведь неплохой перекус, для дороги-то, если ничего получше не подвернется! А в мое отсутствие произошло следующее: когда все Джозины уговоры и улещивания так и не выманили Дьявола из недр холодильника, они с Юниором съездили в бакалейную лавку и купили две банки сардин. Джози вскрыла одну банку и разложила половину сардинок, одну за одной, в «нутре» холодильника. Затем поставила банку с остатками на пол за холодильником, где кот мог увидеть и почуять любимое лакомство. Джози уверяла, что он в мгновение ока выбрался.

И тогда я закрыл нос хирургической маской, и с помощью Юниора, Джози, школьника-подручного (мальчик считал, что мечтает стать ветеринаром!) и старого верного армейского одеяла я наконец-то усыпил Дьявола, ввел в заблокированный мочевой тракт катетер и промыл его сильным напором струи. Мы обсудили изменения в диете, однако я предчувствовал, что кот еще появится в клинике с той же проблемой. Возможно, кота я не вылечил, зато исцелил юнца от неудержимой страсти к ветеринарии.

Долгое время после инцидента с Дьяволом клиника благоухала рыбой. Запах исчез только после того, как мы избавились от холодильника. Судя по всему, парочку рыбешек Дьявол пропустил, и они так и остались лежать среди проводов, постепенно разлагаясь. А ведь ничто не воняет так гнусно, как гнилая рыба, — разве что женщина, вылившая на себя целый пузырек дешевых духов, или мужчина, от которого разит козлом. Благоухание бумажной фабрики в сравнении с ними — сущие пустяки.

Я и по сей день всей душой люблю кошек, но не иначе как «высшие силы» незримо хранили нас с Джан в тот самый день, когда мы решили предпочесть сельскую ветеринарную практику — кошачьей.

Примечания:

6

Глубокий Юг (Deep South) — самые южные из американских штатов (Флорида, Джорджия, Южная Каролина, Алабама, Миссисипи, Луизиана).

7

Матт и Джефф — персонажи популярных комиксов Х. Фишера, американского карикатуриста; один — высокий, другой — низенький. Имена их стали нарицательными для обозначения бестолковой пары.