ГЛАВА 5

ПУТЕШЕСТВЕННИКИ

Андрей Павлович приехал к ужину, как и обещал. Чтобы как-то восполнить пробел вчерашнего своего отсутствия, он предложил:

– В поход! Завтра, с утра!

Никто даже не думал возражать. Екатерина Николаевна радостно посмотрела на выздоровевшую дочь, которая уже предвкушала встречу со своей новой подругой.

– Папа, но куда? – спросил Кирилл.

– Мы изведаем все труднодоступные места! Напьемся воды из скрытых в зарослях ручейков! Сварим форелевую уху!.. – казалось, без остановки мог перечислять он.

Солнце этого дня они провожали на берегу моря. Рыжий закат пророчил новые события потому, как конец чего-то одного знаменует собой начало другого. И, казалось бы, история о лисьем семействе исчерпала себя, ведь неизвестно, где они теперь, эти хитрые, но ласковые существа...

– Кирилл, как думаешь, можно приручить дикое животное? – спросила Вика. Море, закат и легкий бриз всегда располагают к странным разговорам, тем более, если у твоего собеседника такое же, как у тебя, настроение.

– Какое именно? – посмеялся сначала брат. – Взбешенного слона, например, приручить невозможно... Наверное.

– Мне странно, почему мы так сразу подружились с лисятами?

– Они еще глупенькие малыши и у них еще слабо развиты хищнические повадки. К ним может подойти любой, и они станут вести себя точно так же, как и с нами.

– Значит, будь они чуть постарше, мы бы просто так к ним не подошли... – задумалась Вика, но тут ей в голову пришла одна мысль, которую она решила не высказывать, поскольку ей показалось, что брат ее не поддержит. Вике хотелось верить, что лисица не способна подпустить к своим детенышам любого, как говорит Кирилл. И, действительно, станет ли хозяйка терпеть чужаков, околачивающихся у ее дома? Именно из-за того, что у норы побывал Исидор Афанасьевич, лисица и увела своих лисят. Умное животное почуяло исходящую от этого человека угрозу.

– Я читал где-то, что лисицы особенно дорожат своими детками, – сообщил Кирилл, как будто откликнувшись на Викины мысли. – Даже при малейшей опасности она тут же переносит лисят в другое место... Исидор Афанасьевич был кое в чем прав.

– В чем же?! – удивилась сестра, поскольку больше не признавала в этом старике ни малейшей почтенности.

– В том, что нельзя нарушать гармонию лисьего семейства. Эти животные любят покой, хотя, на самом деле, они хорошо приспособленные к жизни хищники.

– Все-таки они очень загадочные, правда? – оживленно поинтересовалась Вика, но Кирилл как-то не отреагировал. И девочка решила, что знает о лисице больше, чем ее начитанный брат. Она и вправду знала, просто не могла выразить, ведь дружить с животными, понимать их природу дано не каждому человеку. Не каждый способен чувствовать ту самую гармонию...

* * *

Казалось, не хватит терпения ждать завтрашнего утра, но ночь пролетела в один миг. День обещал быть даже лучше, чем все прежние дни, которые Нефедовы имели счастье здесь провести. Андрей Павлович и Екатерина Николаевна готовились к походу, собирая все самое необходимое. Кирилл и Вика еще не знали, что за сюрприз родители задумали им преподнести. И дети, чтобы не глядеть на их закулисную работу, а прийти уже на все готовенькое, решили до отправки навестить свою любезную, немного стеснительную, но шуструю подружку. Оба даже не сомневались в том, что белочка еще не показала себя, что все самые забавные кадры с ее участием впереди.

Кирилл и Вика наперегонки бежали к беличьему дому, но в нескольких метрах от него внезапно остановились – увы, они были не единственными гостями. Какие-то мужчина и женщина, возрастом не моложе, а может даже старше их родителей, расхаживали вокруг дерева и о чем-то нервно спорили.

– Мне кажется, это наши соседи, – сказала Вика. – Я не раз их видела в столовой. Эта парочка постоянно чем-то недовольна, и там, где они, обязательно происходит скандал. Ты разве не замечал их? Меня они с самого приезда бесят.

– Нет, я как-то не обращал внимания, – удивленно говорил Кирилл. – А чем они бывают недовольны?

– А ты понаблюдай как-нибудь за ними... Они мнят себя хозяевами курорта, ни меньше.

Брат с сестрой решили подождать, пока мужчина и женщина уйдут. Они присели у ближайшего кустарника, делая вид, будто притомились с дороги. Кирилл подумал, что в чужом городе, среди новых, незнакомых лиц, единственный источник информации – это скрытое наблюдение. Именно через подслушивание разговора Исидора Афанасьевича стало известно о лисице. Затем, чтобы разоблачить коварного старика, пришлось заняться слежкой. И эти две подозрительные личности, которые теперь так старательно, да к тому же друг на друга ругаясь, пытались выманить несчастную белку, тоже стоили того, чтобы за ними понаблюдать.

И, действительно, мужчина и женщина злились на то, что белка их проворней, вернее, они злились не на белку, а друг на друга. Мужчина обвинял женщину в глупости, в свою очередь, женщина настойчиво намекала на неуклюжесть мужчины. Так они топтались возле дерева несколько минут, но, по всей видимости, белку так и не рассмотрели. На первый взгляд, эта парочка напоминала нервных фанатиков, готовых возненавидеть друг друга за малейшую возможность соприкоснуться с диковиным явлением. Словом, они были похожи на взрослых детей, которые расстроились от того, что не наигрались с чужой, данной взаймы игрушкой. А белка и вправду никому не принадлежит, даже тем, кто ею искренне восхищается.

Толстопузый, слегка вспотевший мужчина и неимоверно худая, похожая на цыганку, женщина вскоре удалились от заветного дерева. Толстопуз немного прихрамывал, отчего походка его казалась медвежьей. Кирилл, глядя им вслед, сказал сестре:

– Что-то они не очень внушают доверие.

– А я тебе про что говорила?

– Интересно, о чем они спорили? И вообще, они не выглядят любителями природы. Этот дядька напоминает мне Доцента из «Джентельменов удачи».

– А тетка точь-в-точь мегера, – смеясь, добавила сестра. Они подошли к дубу. И, как в доме бывает тихо, если все двери и окна закрыты на засов, так и на дереве не слышалось ни единого постороннего шороха, лишь шелест листьев вторил ветру.

– Наверное, эти грубияны сильно напугали ее, – заглядывая на ветки, шепотом проговорила Вика.

Белочка, в самом деле, больше не появилась. Обидевшись на весь белый свет, она спряталась в своем дупле, чтобы переждать нашествие любопытных нарушителей ее спокойствия. Однако, почувствовав, что ей ничто не грозит, она снова высунула свою милую мордочку, пошевелила усами и, будто страшно рискуя, юркнула на ближайшую ветку. Зверек оказался настолько близко, что можно было слегка протянуть руку, и – белка в твоих руках. И у Кирилла возникло такое желание. В этот момент он мог запросто ее поймать. Но то ли опасение, то ли нерешительность заставили его стоять недвижимо.

Мальчик наблюдал за зверьком с какой-то хищнической выжидательностью, конечно же, не для того, чтобы белка стала его добычей. Кирилл был как бы загипнотизирован. Следя за малейшими ее движениями, пусть это даже подергивание усиков, он пытался предугадать каждое ее новое движение. Все это длилось какие-то мгновения, и мальчик понял, что животные общаются с природой каждой своей частичкой. Их язык – те неуловимые движения, которые можно наблюдать, когда, например, они чего-нибудь выжидают. Кирилл хотел было нагнуться за видеокамерой, лежавшей на земле, как вдруг, совсем неожиданно, белка соскочила с ветки и в тот же миг оказалась на его плече. Мальчик замер, словно у его правого уха сидела теперь не белка, а какая-то огненная комета, невесть откуда прилетевшая. К тому же, помня то, как озорница поцарапала ему нос, он немного опасливо на нее покосился.

– Возьми камеру, – сдавленным голосом попросил он, боясь вспугнуть любезную попрыгунью. Вика ловко управилась с видеокамерой. Одной рукой она снимала брата, другой искала в своем рюкзачке пакетик орешков, без которых не обходился ни один ее день. Найдя, она протянула их брату, и тот принялся кормить белочку, будто в благодарность тому, что зверек снизошел к ним со своей, почти недоступной высоты. Белка охотно брала предложенное ей угощение. И Кириллу до смерти хотелось погладить пушистого зверька, но это далеко не котенок или щеночек. Поэтому одно неосторожное движение, и белке надоест сидеть просто так. А впрочем, вскоре мальчик понял, что древесная попрыгунья вовсе не боится его и может покинуть его плечо когда только ей вздумается.

– Хотелось бы знать, кто это, девочка или мальчик? – поинтересовалась Вика.

– Конечно, девчонка! – воскликнул брат.

– Почему ты так уверен?

– А потому, – все больше выпрямляясь и уже совсем не боясь, отвечал Кирилл, – только девчонки могут быть такими непредсказуемыми.

Белка будто поняла смысл этих слов и, как любая девчонка, то ли от смущения, то ли обидевшись, тут же убежала, предварительно прыгнув на ту же самую ветку, с которой давеча спрыгнула.

– Так тебе и надо, братец! – рассмеялась Вика. – Много ты знаешь о нас, о девчонках! Следующий раз не будешь таким самонадеянным.

– А что я такого сделал?

– Ничего! – все также смеялась сестра. – Просто ей надоело сидеть на твоем плече.

Кирилл умолк, поскольку случайно возник повод для кое-каких размышлений. Близилось одиннадцать часов – время, когда вся их семья торжественно двинется в поход, где постелью им будут травы, а крышей – небо.

– Значит, если девчонке кто-то надоедает, она берет и просто напросто убегает? – внезапно спросил он сестру, когда они неспешно шли к пансионату. Вика к тому времени, уверенная, что белочку они еще не раз увидят, думала совсем о других вещах. Однако, услышав вопрос брата, немало удивилась:

– Кирилл, ты все еще жалеешь о том, что от тебя убежала белка?

Брат не ответил, и Вика даже не догадалась, отчего он задал такой странный вопрос. Может быть, эта зверушка здесь совсем не при чем?...

Непонятная грусть Кирилла вскоре сменилась какой-то угрюмостью. На мгновение Вике показалось, что она обидела брата каким-нибудь неосторожным словом.

Уже давно ожидаемые родителями, они вернулись в пансионат. И первым делом, по воле какой-то нелепой случайности, Кирилл и Вика столкнулись с той самой психованной парочкой. Вернее, столкнулся Кирилл. Поскольку он все-таки надеялся на приезд Филина, то шел, глядя по сторонам. И последствием такого рассеянного внимания как раз и было то, что в холле здания мальчик врезался в толстопуза, причем наступил на его, видимо, больную, ногу. Жутко покраснев и, кажется, еще больше потолстев, мужчина схватил Кирилла за плечи. И мальчик поначалу растерянно смотрел на его искаженное злобой лицо. И лишь когда толстопуз отпустил его и тут же схватился за свою больную ногу, Кирилл заметил, как злобное выражение лица сменилось мучительным нетерпением боли.

– Ты что, парень?! – пропищала спутница толстопуза. – Смотри, куда идешь! Так можно человека без ноги оставить!

– Откуда мне знать, что у него нога!.. – так же грубо возразил Кирилл вместо того, чтобы извиниться.

– Что же, он, по-твоему, на руках ходит? – продолжала женщина скандалить, пока ее муж, сидя в кресле, бережно поглаживал свою бедную ступню.

– Наша мама врач, – бойко проговорила Вика. – Если хотите, я позову ее.

– Вика, пойдем отсюда! – высокомерно сказал Кирилл и взял ее за руку. Они направились в свой номер.

– Мне кажется, эти двое теперь будут без конца попадаться нам на глаза, – заключила девочка, и брат с ней согласился.

* * *

Когда дома и люди остались позади, внизу, а воздух стал чище и прохладней, когда были слышны раскаты горных рек и журчание ручьев, тогда начался их поход или, точнее, восхождение. Сколько тайны было вокруг! Как же хотелось объять необъятное! Казалось, что здесь мир сам преподносит все свое богатство. Мир здесь не равнодушен, напротив, он рад приютить любых странников, очарованных его величием и красотой... Да, такой была природа, когда Кирилл вдруг начал осознавать свою, теперь еще большую к ней любовь.

Они шли, шли, и вскоре им стало видно море. Здесь, на открытом пространстве, возле пицундской сосны они сделали привал.

– Я смотрела всюду, думала, она промелькнет, ну, хотя бы кончик хвоста, хотя бы краешек уха... Где же теперь моя Лалочка?... – вздыхая, говорила Вика брату.

– Может быть, их нашли другие люди и кто-нибудь приручил твою Лялю, – предположил Кирилл.

– Неправда! – воскликнула она, и родители стали настороженно прислушиваться к их разговору. Затем Андрей Павлович, поняв, что между детьми произошла размолвка, попытался выяснить ее причину. Он спросил, кто такая Ляля, как бы невзначай, между делом. Кирилл с таким увлечением разжигал костер, что сам не заметил, как проболтался.

– Значит, здесь неподалеку водятся лисы?! – уточнил Андрей Павлович, делая вид, будто никогда об этом не знал.

– Да, и этот старик, Исидор Афанасьевич хотел на них охотиться, – просто отвечал сын. Неожиданно Вика, услышав обрывки этой задушевной беседы, подошла к брату и с жгучей обидой сказала:

– Вот из-за таких болтунов, как ты, бедной лисице и приходиться скитаться с места на место, чтобы уберечь своих детенышей от всяких зевак.

– А мы кто? – поспорил Кирилл с сестрой. – Разве мы не зеваки, как ты говоришь?

– Ну, перестаньте, – ласково попросила Екатерина Николаевна. – Вика, твои опасения неуместны, ведь папа не посторонний человек. Что плохого в том, что Кирилл раскрыл ему вашу тайну?

– Ничего он не раскрыл! – гордо заявила Вика. – Вы все даже не подозреваете, какая это на самом деле лисица и на что она способна!

Родители, в который раз умиляясь своим детям, друг другу улыбнулись и не стали более допрашивать дочь. Но Кирилла уже начинали раздражать подобные взбалмошные мысли сестры.

– Интересно, откуда тебе знать, какой у лисицы характер? Ведь ты ее видела мельком и всего один раз. Может быть, еще скажешь, что читала ее мысли на расстоянии? – иронизировал брат.

– Не веришь!? – смеясь, спросила она. – Тем лучше!

– Может, хватит воображать?

– А что, завидно?

В таком духе они продолжали беседовать еще несколько минут, до тех пор, пока Екатерина Николаевна не пригласила их слегка подкрепиться. Пожалуй, это самый лучший обед за все время их отдыха в Алуште. Ни пестрых кафе, ни безупречных, скучных столовых вокруг не было. Земля – вот их стол, настолько огромный, что можно запросто закатить пир на весь мир. Конечно, фрукты, бутерброды, чай и сок не совсем то, из чего получится пир, однако после двухчасовой дороги все эти явства – небывалая роскошь.

– Хотела бы и я посмотреть на лисью нору с близкого расстояния, – говорила Екатерина Николаевна, раздавая всем бутерброды. – Странно, что лисица так легко подпустила вас к своим детенышам.

– Впрочем, – сказал Андрей Павлович, – ничего особенного. В курортных местах животные более терпимы к людям.

– Терпимы? – переспросила Вика. – Вот видишь, Кирилл, я была права, и все зеваки только досаждают бедным зверушкам.

Немного отдохнув, они продолжили свой путь. Горная дорога тянулась ввысь какой-то старинной легендой, и хотелось прочитать, кто, когда и зачем шел или ехал по этой дороге. Четыре путника с рюкзаками на спинах шли на восток, за ними уже начинало садиться солнце, и закатные лучи будто падали на каждый оставленный след.

– Хотите вернуться?... – спросил Андрей Павлович, уже заранее зная, какой получит ответ. – Нет? Что ж, тогда остаемся!

Потом, спустя некоторое время, он еще раз поинтересовался, не изменились ли их намерения. Все-таки ночь, проведенная в горах, лишена спокойной изолированности комнат. Дома, в которых ночь по обыкновению зашторена и заперта, не сравнятся с открытой и безмерной, природой. Несмотря на то, что еще можно было вернуться на каком-нибудь попутном автомобиле, Нефедовы единогласно постановили: никто не отступит до тех пор, пока не изведает дикой крымской ночи.

– Как ты думаешь, мы здесь одни? – спросила Вика, когда брат присел отдохнуть, после того, как обе палатки были установлены.

– Даже не представляю... Хотя, постой! Я ведь рассказывал тебе про старика, к которому Исидор Афанасьевич ходил за ружьем. Так вот, мы сейчас недалеко от его хижины. Наверняка, этот отшельник уже знает о нашем присутствии.

– Может быть, он не отшельник вовсе?

– Мне тоже сначала так показалось, но когда Филин, Исидор Афанасьевич и я уходили, этот старик сел на землю, скрестил ноги по-турецки, закрыл глаза и стал что-то бормотать.

– И что же? – посмеялась Вика. – Именно поэтому ты решил, что этот старик – отшельник?

Неожиданно брат с сестрой услышали незнакомый голос. Он сразу привлек их внимание, поскольку вот уже несколько часов они не слышали никаких посторонних голосов.

– Я уже начинаю верить в то, что ты видел настоящего отшельника, – прошептала Вика, глядя в сторону их незванного гостя. С Андреем Павловичем разговаривал тот самый Петр. Старик, действительно, производил впечатление, если не отшельника, то егеря. На нем была простая, темно-зеленого цвета одежда, кстати, отличавшаяся несвойственной бездомному человеку опрятностью.

– Неужели он почувствовал, что о нем здесь говорят? – удивился Кирилл. Мальчику и вправду хотелось видеть в этом человеке мудрого старца, знающего о здешней природе гораздо больше, чем какой-нибудь скучающий профессор-биолог. И Кирилл безумно обрадовался, когда отец пригласил старика поужинать с ними у костра. Петр охотно согласился. По сравнению со вчерашним днем он казался гораздо общительнее. Быть может, старик был рад общению, потому что знакомство с Андреем Павловичем, который, как ему стало известно, по профессии эколог, было для него весьма приятным.

– Я отрекся от мира... – сказал старик, сделал глоток воды и причмокнул, – но не для того, чтобы закрыть глаза на его проблемы.

– Дедушка, – с детской непосредственностью обратилась к нему Вика, – а диких зверей вы не боитесь?

Екатерина Николаевна строго взглянула на дочь, тем самым молча обвинив ее в бестактности.

– Нет, – ответил отшельник. Он был настолько спокоен, что никакой, даже самый предетский вопрос не мог его смутить или сбить с толку.

– Неужели вам никогда не встречались, ну, скажем, дикие кошки или... – мешая угли, спрашивал Андрей Павлович.

– Наверное, встречались, – странно ответил отшельник, потом рассмеялся.

– Вы не боитесь их, потому что у вас есть оружие? – поинтересовался Кирилл, вспомнив о том, как вчера Исидор Афанасьевич требовал от старика ружье.

– Конечно же, – подтвердила Екатерина Николаевна, поскольку Петр, видимо, решил не отвечать на этот вопрос, – если есть то, чем можно себя защитить, то нечего бояться. Или же вовсе не бывать там, где страшно.

Петр, выслушав ее, как-то снисходительно улыбнулся, но потом вдруг заметил, как дети изучающе на него смотрят, и решил оправдать то звание, которое они ему присваивают. Чувствуя себя звездою этого вечера, старик всеми силами хотел походить на мудреца-отшельника. Однако, несмотря на его старания, Кирилл и Вика чувствовали какую-то фальшь. Особенно Вика. Девочка сама непрочь иногда вообразить себя кем-нибудь. Но когда у нее это плохо получается, то окружающим обычно бывает скучно. Так и Петр казался ей немного скучным.

– Вы все время так живете? – недоверчиво спросила она.

– Все время, – улыбнувшись, ответил старик. – А что именно вас интересует? Мне кажется, вы хотите, чтобы я рассказал кое о ком... Но только я не понимаю, что интересного в этом вздорном старике? Исидор Афанасьевич иногда таким дурным становиться, что даже взрослым тяжело. И я уж молчу про детей, которым он как кость поперек горла.

Сказав это, Петр поперхнулся хлебом. Екатерина Николаевна машинально постучала ему по спине, он глубоко вздохнул, вытер выступившие слезы и признался, что это ему в наказание, так как никогда никого нельзя осуждать.

– И вообще, – полушутя сказал он, – Исидор Афанасьевич мой родной брат, и, значит, вашему другу Филину я второй дедушка. Но – стоп! Кажется, я выдал одну семейную тайну... – задумчиво нахмурил он брови, а затем вдруг схватился за голову. – О, я старый дурак! Десять лет я держал это в тайне! И теперь проболтался первым попавшимся путникам!

Кирилл и Вика, переглянувшись, тихо посмеялись над внезапными сокрушениями старика.

– Так Филин не знает, что вы его второй дедушка? – осторожно спросил Кирилл.

– О я глупец! – продолжал сокрушаться Петр. – Об этом никто не знал, даже сам Исидор порой забывал, что я его родной брат. Прошу вас, пусть это останется между нами...

– Но как же?! – перебила его Вика. – Ведь Филин очень обрадуется...

– В самом деле, – вмешалась Екатерина Николаевна. – Зачем делать из этого тайну? На мой взгляд, вам нечего стыдиться.

Старик от волнения перестал есть. Он сидел по-турецки с опущенной головой и слегка кивал ей, словно отчаянно провинившийся ребенок. Екатерина Николаевна долила в его кружку теплого чая и с участливой нежностью принялась успокаивать несчастного, новоиспеченного дедушку:

– Не переживайте. Насколько я понимаю, Филин часто бывает недоволен своим родным дедом. Быть может, мальчик найдет в вас то, чего нет в Исидоре Афанасьевиче?

После этих слов старик повеселел.

– Я бы хотел сам все рассказать, – тут же обратился он к детям и вдруг встал во весь свой небольшой рост, поднял руки к небу. – Все решено! С сегодняшнего вечера я перестаю быть отшельником. Завтра же, с самого утра я покину эти места и вернусь к людям.

Петр произнес эти слова так торжественно, с таким чувством, что Вика окончательно поняла все его притворство. Старик вел себя так, потому что хотел показаться необычным. Она не знала, догадались ли об этом родители, но ей-то самой стало ясно, что первое впечатление о нем было обманчивым. И Петр Афанасьевич может быть кем угодно...

– На самом деле, я простой путешественник, по образованию географ. Езжу по городам страны, и у меня нет постоянного места жительства. Из родных у меня лишь брат остался... – говорил он Андрею Павловичу, но уже другим, каким-то обычным тоном старого человека.

Дикая крымская ночь среди гор, под пение ручейков, под мягким светом полумесяца заставляла собой любоваться. Петр Афанасьевич, поблагодарив за гостеприимство, за очаг и дружелюбие, как только наступила полночь, отправился в свою хижину. Вика так и не решилась расспросить его о лисице. Наверное, побоялась, что этот старик, подобно своему брату, станет внушать ее родителям всяческие лживые байки. Вике меньше всего хотелось, чтобы окружающие видели в лисице какую-то угрозу.

Кирилл с огорчением заметил, что отшельник не произвел на его родителей особого впечатления. Мальчику показалось, что отец и мать занимали старца слишком обыденными разговорами тогда, как можно было настроить его на более интересные беседы. Например, Петр Афанасьевич мог бы рассказать им о своих наблюдениях за животными, обитающими в этих местах. Но не тут-то было, и Кирилл сделал вывод, что новый знакомый, видимо, не отличался особой наблюдательностью. Мальчика стал мучить один-единственный вопрос. Зачем становиться отшельником и жить в горах, если испытываешь к тамошней природе безразличие, тем более горы – это огромные тайники. В горах за каждым камнем, за каждым деревом спрятана какая-нибудь, даже самая маленькая история живой природы. А впрочем, такое может быть не только в горах, но и в любом уголке, там, где еще не все вытеснили машины и асфальт. И вообще, как можно жить, не замечая хотя бы травинки или цветка, или бабочки?...

Это была самая замечательная ночь. Ее хотелось продлить еще наполовину. Однако вскоре усталость дала о себе знать. Утомление боролось с бодростью ночи и в итоге победило, а ночь, признав свое поражение, отпустила их в сны...

* * *

Вика дождалась, когда все крепко заснут. Ей не пришлось долго ждать. Осторожно, тихими, еле слышными шагами, она покинула палатку, где должна была сладко спать. Екатерина Николаевна даже не почувствовала, как дочь выбралась из-под ее крылышка словно птенчик. Девочка села у потухшего костра и, мысленно заговаривая звезды, стала смотреть на небо. Она верила, что именно звезды подскажут лисице дорогу к ней. Ночная свежесть бодрила, но ведь завтра снова в путь, и поэтому надо было хотя бы немного поспать. Вика отлично это понимала и все же не торопилась... И вот свершилось! Разве чудес не бывает? Неподалеку послышался слабый шорох, и вот она уже видела собачий силуэт. Через несколько мгновений небольшая и остренькая мордочка уткнулась в Викины ладони. Лисица радостно взмахивала своим пушистым хвостом, даже подпрыгивала немного и, словно чувствуя себя маленьким лисенком, просилась к Вике на колени. «Моя хорошая, – шепотом лепетала девочка, – ты все-таки моя...»

Лисица то позволяла себя обнимать, то немного отбегала, и девочка поняла, что она куда-то ее зовет. Вика встала и хотела идти за ней. Но в какое-то мгновение она остановилась. Ее переполняли самые разные чувства: и радость, и страх, и безмерное любопытство. «Что, если Кирилла разбудить? – думала она. – Но тогда проснутся и мама, и папа...» И все-таки Вика рискнула одна идти за лисицей. Но рискуешь ли, когда доверяешь? Рядом с этим пушистым и добрым существом она чувствовала себя в безопасности.

Вика шла вслепую. Иногда встречные ветки цеплялись за ее волосы. В воздухе раздавались глухие хлопки летучих мышей. Куда она шла? Ведь так можно навек заблудиться! Неожиданно лисица остановилась и слегка поскулила. Вика тоже остановилась. Внезапный ужас ледяными мурашками пробежал по рукам, по ногам. Она осмотрелась. Лисица сидела в лунном луче возле старого дерева, широкий ствол которого, казалось, поблескивал, но внизу, у самого его основания зияла огромная черная дыра, похожая на пасть какого-нибудь лесного чудища. Если бы лисица была вовсе не лисица, а волк, то Вика в испуге вообразила бы это существо оборотнем. Лисица снова издала скулящий звук.

– Что с тобой? – пролепетала Вика. – Ты поранила лапку?... Лисичка, ты не пугай меня, ладно?

Сказав это, девочка почувствовала, что страх понемногу улетучивается, будто лисица смогла понять ее слова.

– Зачем я пришла сюда? Что ты хочешь? – не переставала Вика задавать вопросы, но сейчас было некому, кроме нее самой, на эти вопросы ответить. Неожиданно в черной пасти дерева послышалась какая-то возня, и девочка с восторгом обнаружила, что лисица привела ее к своей новой норе. Лисята, слегка взвизгивая, стали выбираться из своего странного жилища. Они тут же оказались возле матери, которая их поманила, снова поскулив. Кажется, лисята до того, как услышали материнский голос, мирно спали. Обнюхивая своих зевающих и лениво передвигающихся детенышей, лисица словно давала им строгий наказ, без которого не обходятся ни одни шаловливые детки. После этого лисица подошла к девочке и вновь, как давеча, сунула свою мордочку в ее ладонь.

– Так, я все поняла, – деловито заявила Вика. – Ты хочешь, чтобы я присмотрела за ними, пока тебя не будет.

Она погладила и обняла свою подругу, которая с чувством выполненного долга вскоре их всех покинула. Лисица отправилась на охоту, стремительно скрывшись в своей хищнической ночи.

Пережив испуг и тут же радость, Вика напрочь забыла о сне, о том, что по утру ее будут разыскивать. Счастью ее не было ни края, ни конца. Шустрая Лалочка моментально вспомнила свою подружку. И пока ее братья с подозрением поглядывали в сторону Вики, лисичка уверено подбежала к излюбленным кроссовкам. Девочка взяла ее на руки и села рядом с деревом. Вскоре, следуя примеру своей находчивой сестренки, другие два лисенка также приблизились к Вике. Они расположились у ее ног и, свернувшись в клубок, быстро заснули. Лала уснула гораздо быстрее, так как по-прежнему оставалась на Викиных коленях, одновременно чувствуя тепло, исходящее от нежных человеческих рук. Ночной воздух был мягок и навевал сладкие сны. Вика не смогла более противостоять этим чарам и через несколько минут тоже погрузилась в таинство сна.

* * *

Спросонья ей показалось, что наступило утро, и яркий свет, который она почувствовала закрытыми глазами, ни что иное, как луч солнца.

– Слава богу! Доченька! – услышала Вика родной голос Екатерины Николаевны и тут же открыла глаза. Андрей Павлович и Кирилл, стоявшие рядом, светили Вике в лицо двумя фонариками. Брат, конечно же, не забыл взять с собой видеокамеру – свой третий глаз.

– О, привет, – спокойно сказала дочь своим, чуть ли не обезумевшим родителям. – Осторожно, я тут с лисятами. Тс-с... они спят. Это лисица попросила меня за ними присмотреть, а сама она скоро вернется.

– Вика, неужели ты и вправду знаешь язык зверей?! – удивился брат, помогая укладывать лисят в их нору.

– Невсегда, – также спокойно ответила сестра.

– Ладно, – протяжно сказал Андрей Павлович, – хватит лунатить. Всем спать.

– Вы идите, а я тут подежурю, – предложил Кирилл.

– Нет, – возразила ему сестра. – Останусь здесь я. Кирилл, лисица тебя еще не узнала, к тому же, она обидится, если я брошу ее деток.

– Что за бред?! – не выдержала Екатерина Николаевна. – Нам всем надо по-человечески поспать, чтобы были силы вернуться назад.

– Мама, как всегда, права, – подтвердил Андрей Павлович. – Вика, мама волнуется о тебе не меньше, чем лиса о своих лисятах.

– Смотрите! – внезапно сказал Кирилл и направил камеру в сторону пушистого кустарника, прежде осветив его фонариком. У куста лисица влачила свою, весьма крупную добычу, но электрический свет насторожил ее, поскольку она сразу же показала свой злобный оскал.

– Зачем ты напугал ее!? – воскликнула Вика и тут же сообразила. – Все! Теперь нужно нам всем уходить и чем быстрее, тем лучше.

И они пошли к своим палаткам, благо, что расстояние от старого дерева до их стоянки было совсем небольшим, всего шесть-семь метров.

Кирилл, прежде чем выключить видеокамеру, направил ее на себя и дикторским голосом объявил: «Вот таким событием закончился первый день нашего путешествия... Или, наоборот?... Что ж, дубль два. Вот таким событием начался второй день нашего...» Он не договорил, потому что Андрей Павлович, уже давно решив, что кино кончилось, отключил видеокамеру.

В воздухе чувствовался запах утра. Природа казалась отдохнувшей и готовой встретить новый день с большим трепетом, с большим стремлением к росту, к свету. Но пока еще дрожали предрассветные сумерки, можно было дожидаться утра во сне.







 

Главная | В избранное | Наш E-MAIL | Добавить материал | Нашёл ошибку | Наверх