Письмо LXVII (О мужестве)

Луцилия приветствует Сенека!

Начну с погоды - странная весна,

И лето не прогреет наши реки,

И я все мерзну - старость холодна.

Читаю книги, а письмо приходит

Мне кажется, беседую с тобой,

И вместе слово точное находим,

И мысли потекли за ним гурьбой…

Ты спрашиваешь: Всякое ли благо

Желательно?- Величье на костре?

Я пытку отодвинуть рад, хоть на год…

Молю о том, чтоб духом не сгореть…

Иные рады только чистым благам:

Спокойствию в кругу любимых книг,

Не зная ни болезней, и ни тягот…

Да, кто б к такому благу не приник?

Но, добродетель может быть суровой,

И мужества потребовать от нас…

Знай: оселок для мужества - не слово,

А лишь поступок в испытанья час.

"Но, кто желал когда-нибудь такого?"

Напомню: был Катон, и был Сократ…

И, если б предложить им выбор снова,

Путь мужества любой проделать рад.

Кто мужественно пытки переносит,

Тому все добродетели - как щит:

Терпенье снисхождения не просит,

И разум на костре не затрещит.

Быть мужественным, значит - быть великим,

Быть честным, отвергаюшим уют…

Бывают блага и со скорбным ликом

За них благоговеньем воздают.

Марк Регул сам вернулся в плен, дав слово,

Не стал просить о мире Рим родной.

Он был подвергнут страшным пыткам снова,

И умер под враждебною стеной.

Спокойную судьбу звал "мертвым морем"

Деметрий, испытавший крепкий дух.

Кто не горел, не зная повод к горя,

Считай, что раньше времени потух.

Гори костер! У блага есть величье

Я сам в него подкину жарких дров,

Их треск, моей душе - победным кличем!

Горю - непобежденным!

Будь здоров.

- - ------------------