Существует написанная более 450 лет тому назад неученым человеком, Петром из деревни Хельчицы, книга, почти совсем неизвестная.

В книге этой, озаглавленной «Сеть веры», мы находим не только простое, ясное, сильное и правдивое обличение того ужасного обмана, в котором жили и живут люди, веруя в самое чуждое истинному христианству и воображая, что они исповедуют христианское учение, мы находим в этой книге еще и ясное указание того единого благого пути жизни, который открыт был людям Христом.

Всякая жизненная истина, долженствующая служить руководством поведения людей, если и проявляется в сознании святых людей сразу, во всей полноте своей, в большинстве людей проявляется медленно, постепенно, незаметно, порывами, иногда как будто совершенно скрываясь и вновь проявляясь новыми усилиями, подобными потугам родов.

Так было, так и теперь еще это происходит с христианством. Христианская истина была принята сначала небольшим числом простых, неважных, небогатых людей во всем ее значении. Но по мере распространения ее среди большого количества людей и людей богатых и знатных она все более и более извращалась, и со времени учреждения церкви (со времен Константина, как говорит Хельчицкий) так извратилась, что главное истинное жизненное значение ее было совершенно скрыто от людей и заменено внешними, чуждыми сущности христианства формами.

Но истина, вошедшая в сознание людей, не может заглохнуть. Вне церкви, в том, что церковники называли ересями, всегда оставались верные пониматели и исполнители истинного христианского учения. И совершались опять и опять новые и новые потуги его возрождения. И всякий раз все большее и большее число людей делалось причастными христианской истине в ее настоящем значении.

Таким верным понимателем и возродителем христианской истины был Хельчицкий. Главное сочинение Хельчицкого, «Сеть веры», есть указание на то, чем должно бы быть христианское общество по учению его основателя и чем оно стало при извращенном учении.

Вот что говорится в предисловии к книге:

«Книга эта, носящая заглавие „Сеть веры“, сочинена Петром из Хельчицы, который жил во времена магистра Рокицаны, был ему хорошо знаком и часто с ним беседовал. Он написал много полезных книг по Закону Божию для преуспеяния церкви в борьбе против антихриста и наваждений его, и если книга эта до сих пор мало видела свет, то причиною этого было духовенство, которое не переставало и не перестает представлять народу книги Петра Хельчицкого блудными и еретическими, и все из-за того, что он осуждает его образ жизни. При всем том многие люди из всех сословий охотно читают и эту книгу Петра Хельчицкого и другие его сочинения, невзирая на то, что он был мирянином и в латыни не ученым, потому что хотя он и не был мастером семи искусств, но поистине был исполнителем девяти блаженств и всех заповедей Божиих и был, таким образом, настоящим доктором чешским. В этой книге Хельчицкий касается всех сословий, начиная с императоров, королей, князей, панов, рыцарей, мещан, ремесленников и кончая сельским сословием; но особенное внимание обращает он на духовенство: на пап, кардиналов, епископов, архиепископов, аббатов и всех орденских монахов, деканов, настоятелей приходов, викариев. В первой части этой книги излагается, каким путем и способом страшное развращение проникло в святую церковь, и доказывается, что только удалением из церкви всех человеческих измышлений можно добраться до истинного основания ее – Иисуса Христа, во второй говорится о возникновении и размножении в церкви разных сословий, которые только препятствуют истинному познанию Христа, ибо они преисполнены духа гордости и всеми силами противятся смиренному и кроткому Христу».

И действительно, Хельчицкий, как в этой книге, так и в других своих сочинениях, не оспаривает, как предшественник его Гус и как жившие и действовавшие после него Лютер, Меланхтон, Кальвин, церковные папские установления и догматы, он только показывает то, что жизнь людей, считающих себя христианами, не христианская; что христианин не может пользоваться властью, не может владеть землями или рабами, не может роскошничать, не может жить распутной жизнью, не может казнить, не может, главное, убивать и воевать.

Хельчицкий не спорит о спасении делами или верою, о предопределении и вообще о догматах: он требует только того, чтобы все постановления церкви были доступны пониманию народа. Он не отрицает их, но говорит о жизни христиан, показывает, что земные владыки, войско, суды, дворянство несовместимы с христианской жизнью (он даже считает городское сословие несовместимым с христианством). Главное же, он показывает, что казни и войны немыслимы для христианина. Он показывает, что соединение христианства с государством – то, которое совершилось теперь, – погубило, уничтожило христианство, но что должно быть наоборот: христианство, соединясь с государством, должно уничтожить государство.

И он доказывает, что это возможно, что отсутствие государственной власти не только не уничтожает порядка в жизни людей, но уничтожает беспорядок и зло, от которого страдают люди.

В этом и причина неизвестности книги и деятельности Хельчицкого. Книга и деятельность Хельчицкого в области христианского человечества занимает то же положение, которое занимает христианство в области всего человечества. Она слишком опережает свое время. Пора ее плодов еще не настала. Уничтожение папского авторитета, индульгенций и многое другое, сделанное Лютером, было по силам современных ему людей, но то, что говорил Хельчицкий, не могло быть принято не потому, что оно неясно или несправедливо, – все, что он говорил, напротив, слишком ясно и справедливо, – а потому, что то, что он говорил, слишком опережало свое время.

То, чего требовал Хельчицкий, не может быть принято и теперь, тем менее могло быть принято в его время. Опровергнуть то, что говорил Хельчицкий, нельзя было; по крайней мере тогда люди были еще настолько честны, что считали невозможным отрицать то, что Христос учил тому, чему учил, т. е. чтобы люди любили не только любящих их, но врагов, переносили обиды, платили добром за зло и считали всех людей братьями, и что такое учение несовместимо с существующим устройством жизни. И потому неизбежно возникал вопрос: что удержать – христианство или установленное устройство?

Если удержать христианство, то ясно, что власть имеющим надо отказаться от власти, богатым отказаться от богатства, средним отказаться от обеспечения себя насилием, бедным и подвластным отказаться от повиновения тому, что противно христианскому закону (а в государстве вся общественная деятельность противна христианскому закону), и поэтому подвергать себя гонениям. И все это страшно.

Если же удержать существующее устройство, зная, что оно нехристианское, то это значит отречься от христианства. И это тоже страшно. Что же оставалось делать? Одно: забыть то, что говорил Христос, что говорил Хельчицкий и говорила совесть; и не думать, не говорить про это.

В этом причина неизвестности Хельчицкого и его книги.

Книгу замолчали, забыли ее. Если десяток ученых знает про нее, то они смотрят на нее только как на исторический, литературный памятник.

Но духовные богатства человечества никогда не погибают, а только доходят, как жесткие плоды. И чем дольше они дожидаются своего времени, тем они ценнее. То же и с Хельчицким и его книгой.

Книга его недавно и в первый раз была напечатана русской Академией наук, и никто, разумеется, не только не читал, но и не слыхал про нее, как и про все то, что с такими большими расходами и с такой важностью печатается в изданиях академии. Сочинения Ницше, Золя, Верлена напечатаны в десятках изданий и сотнях тысяч экземпляров. Всем известны малейшие подробности жизни этих людей, но книги Хельчицкого до сих пор не напечатаны, даже и в Чехии и в Германии, не говоря уже об Англии и Франции.

И о самом Хельчицком почти ничего неизвестно. Предполагают, что он родился около 1390 года и умер около 1450. Одни думают, что он был дворянин, другие – что он был крестьянин, сапожник или земледелец. Я думаю, что он был земледелец.

О том, что он был земледелец, мужик, я заключаю, во-первых, по сильному, простому, ясному языку книги, во-вторых, по мудрости книги, вследствие которой автор всегда знает, что важно, что менее важно, и всегда на первое место ставит важное, в-третьих, по той сердечности и наивности, с которой он иногда по-мужицки, грубо и сильно, с негодованием, иногда с горькой насмешкой говорит о том, о чем, очевидно, болеет душою.

«Сеть веры» – старая книга по времени, по значению же и содержанию своему – это самая новая книга, настолько новая, что люди нашего времени еще далеко не подготовлены истинным просвещением к тому, чтобы быть в состоянии понимать ее. Но время ее придет и приходит.

Ведь христианство не человеческая выдумка, не одна из временных форм, в которые складываются человеческие общества, но истина, – если не на каменных скрижалях на Синае появившаяся, то еще тверже, чем на камне, написанная на сердцах всех людей. И как только она высказана, ничего уж нельзя выцарапать из сознания людей. Истина эта ждала и будет ждать еще, но от этого только очевиднее сделается и только настоятельнее будет требовать своего исполнения.

Вычеркнуть из христианства нельзя то, что христиане, как говорит Хельчицкий, должны «не быть участниками мудрости мирской», не быть чиновниками, судьями, военными, а переносить все несправедливости смиренно, терпеливо, не отплачивая злом за зло, не ропща и не мстя. Сколько ни старались и ни стараются разговорить эти истины, – истины эти остаются истинами и сквозь все веками придуманные для скрытия их софизмы продолжают прямо, непосредственно захватывать сердца людей.

Как же быть? До сих пор решали дилемму тем, что замалчивали христианство или грубо лгали на него и удерживали государство.

Но не миновать людям попробовать и другое, противоположное решение, отказаться от государства и отдаться христианству.

И решение тем более будет благоразумно, что все государства с своим насильническим устройством до сих пор не только не дали тех благ, которые обещали, а, напротив, все больше и больше увеличивают те бедствия, которые несут люди, и люди все больше и больше извериваются в них.

Вот этому-то новому и благому решению и содействует эта мудрая, сердечная и нужная книга Хельчицкого.

Несколько выдержек из нее помещены в недельных чтениях «Круга чтения».

Л. Н. Толстой

Сомнения не разрушают, но укрепляют веру.

Я не берусь провести непроводимую черту между Богом и нами. Решения воли, несомненно, наши, но в области высшей, в области свободной мысли и чувства, нельзя не признать Его присутствия. Все наиболее глубокое в нас есть только Его отражение.

Он постоянно воодушевляет нас, никогда не перестает действовать через нас, если только мы соглашаемся желать и делать то, чего Он хочет. Он содействует нашим нравственным усилиям, поддерживает нас в правде, принимает наше сотрудничество в борьбе со злом и открывает нам множество вещей слишком прекрасных, чтобы их можно было выразить словами.

Но малейшая неверность Ему – и Он покидает нас.

Мартино

Неверие не в том, что человек верит или не верит, а в том, что человек исповедует то, во что он не верит.

Мартино

Бывают минуты, когда перестаешь верить в жизнь духа.

Это не неверие, это – периоды веры в жизнь плоти.

Человек, понимающий то, что жизнь его духовна, вдруг начинает бояться смерти. Это всегда бывает, когда он отуманен чем-нибудь и снова начинает верить в то, что жизнь плотская есть жизнь, точно как в театре можно забыться и поверить, что то, что видишь на сцене, происходит в действительности, и испугаться тому, что видишь там, на сцене.

То же случается и в жизни.

Но и в эти минуты иллюзии религиозный человек знает, что то, что происходит в его плотской жизни, не может лишить его блага его истинной жизни.

В периоды упадка духа надо обращаться с собою как с больным – не шевелиться.

Мудрый человек может сомневаться в самые свои хорошие минуты. Беспрепятственность сомнения составляет основу его уверенности. Истинная вера всегда сопутствуема сомнениями. Если бы я не мог сомневаться, я бы не верил.

Торо

Удален от Бога не тот, кто сомневается в Его существовании и мучится этим сомнением, а тот, кто на слово поверил в существование или несуществование Бога и не сомневается в том, что ему сказали.

Владение землей как собственностью, так же, даже более несправедливо, чем рабство, т. е. владение человеком как собственностью.

Тот, кто первый, огородив кусок земли, решился сказать: «Эта земля моя» и встретил людей столь простых, что они могли поверить этому, – этот человек был первый основатель того гражданского общества, которое существует теперь. От скольких преступлений, войн, убийств, несчастий, ужасов избавил бы человечество тот, кто, вырвав колья и заровняв канаву, сказал бы: «Берегитесь, не верьте этому обманщику; вы пропали, если забудете, что земля не может принадлежать никому и что плоды ее принадлежат всем».

Руссо

Простая справедливость не допускает права земельной собственности, потому что если одна часть земельной поверхности может справедливо быть собственностью одного лица и может быть удерживаема им для его личной выгоды и употребления, как вещь, на которую он имеет исключительное право, то и другие части земельной поверхности могут сделаться такой же собственностью, и возможно, что таковою сделается вся земельная поверхность, и потому земной шар сделается частной собственностью.

Герберт Спенсер

Само собою разумеется, что тот факт, что какой-нибудь начальник или землевладелец купил какую-нибудь привилегию или унаследовал ее от отцов, не дает ему еще никакого нравственного права на нее. Вопрос в том, справедливо ли, разумно ли его требование само по себе? Потому что неправда и зло – тем более неправда и зло, чем долее они продолжаются.

Грант Аллен

Нельзя утверждать, чтобы существующие права на землю были законны. Пусть тот, кто думает так, просмотрит хроники. Насилие, обман, власть, хитрость – вот те источники, из которых исходят эти права.

Герберт Спенсер

Люди, владеющие земельной собственностью, и на словах и в судах осуждают людей за присвоение чужой собственности.

Неужели они не понимают, что им, не переставая отнимающим у народа самую неотъемлемую собственность, надо сгореть со стыда, как только будет упомянуто слово воровство, а не осуждать и карать за то, в чем они сами, не переставая, кругом виноваты.

Взгляните с точки зрения наблюдателя природы на безземельного человека, на существо, имеющее возможность и способность пользоваться землей, вынужденное своими потребностями пользоваться ею и вместе с тем лишенное права на землю. Это так же неестественно, как птица без воздуха или рыба без воды.

Генри Джордж

Частная собственность на землю, никогда не возникавшая из естественных отношений людей, а всегда в истории являвшаяся следствием захвата и грабежа, представляется такой крайней нелепостью, такой грубой несправедливостью, таким явным расточением производительных сил и такой преградой к наиболее выгодному пользованию естественными богатствами, такой противоположностью здравой общественной политике и таким тормозом к истинному улучшению быта человечества, что она терпится только потому, что большинство людей никогда не думает о ней и не слышит, чтобы они рассуждали.

Генри Джордж

Из двух систем рабства, при одном и том же уровне нравственного развития, та система, которая превращает в собственность людей, без сомнения, является более гуманной, чем система, которая превращает в частную собственность землю. При признании земли частной собственностью людей изнуряют работой и голодом, лишают всех радостей и прелестей жизни, обрекают на невежество и скотское существование и доводят до преступлений и самоубийства, как будто без участия чьей-либо воли, а в силу как будто роковой необходимости, за которую никто не ответственен.

Генри Джордж

Несправедливость владения земельной собственностью, как всякая несправедливость, неизбежно связана с целым рядом несправедливостей и злых дел, нужных для охранения ее.

Сущность жизни не в теле, а в сознании.

Несомненно справедливо, что если бы у меня не было костей и мускулов и других подобных вещей, то я не мог бы делать того, что я считаю справедливым, но было бы совершенно неверно утверждать, что причина того, что я делаю, есть кости и мускулы, а не любовь к благу. Говорить так значит не уметь различать причину от того, что неразрывно связано с причиной. Большинство же людей, идущих ощупью, как в потемках, делают это и называют причиной то, что только сопутствует причине.

Сократ

Объяснять жизнь человеческую не силою духа, а материальною силою или хотя совместным действием обеих этих сил только потому, что духовная жизнь не может проявляться без материальной поддержки тела (посредством пищи, питья и воздуха), столь же неправильно, сколь неправильно было бы объяснять движение паровоза не напором пара, а движением золотника, заведующего своевременным впусканием пара в цилиндр.

Действительно, пар не мог бы своевременно попадать из котла в цилиндр, если бы этим не заведывал золотник. Но ведь и золотник, в свою очередь, не мог бы двигаться, если бы это движение ему не передавалось от той самой ведущей оси, которая вращается вследствие напора того же пара.

Таков же мнимо заколдованный круг, в который часто попадают люди, поверхностно обсуждающие отношение души к телу. Выхода из этого мнимо заколдованного круга очень часто или совсем не видят и впадают в дуализм, или же находят его в признании материи за единую основу жизни.

Федор Страхов

Божественное живет в нас и не переставая стремится к своему началу.

Сенека

Истинная разумная жизнь состоит в том, чтобы признавать причиной своих поступков духовное, не имеющее причины начало и этим началом руководиться в жизни.

Люди же, не признающие духовного начала, берут в руководство поступков причинную связь физическую, ту самую, которая так сложна, что мы никогда не можем знать ее, так как каждое следствие есть следствие следствия.

И потому такие люди никогда не могут иметь твердых оснований для своих поступков.

Я называю духом в человеке то начало, которое имеет самостоятельную жизнь в самом себе и возбуждает человека к сознательной жизни.

Марк Аврелий

Поняв разрушимость сотворенного, ты узришь вечно неизменное.

Буддийская мудрость[34]

Душа невидима, но она, только она, видит.

Талмуд

Разумением жив человек. Никогда не приписывай свойства жизни телу – сосуду, заключающему в себе эту внутреннюю силу. Вся оболочка человека жива лишь этой силой разумения; без нее она – как челнок без ткача, перо без писца.

Марк Аврелий

Духовное руководит телесным, а не наоборот. И потому, чтобы изменить свое состояние, человек должен работать над собой в области духовной, а не плотской.

Нельзя ни взвесить, ни измерить того вреда, который производила и производит ложная вера.

Вера есть установление отношения человека к Богу и миру и вытекающее из этого отношения определение своего назначения и своей деятельности. Какова же должна быть жизнь человека, если это отношение и вытекающее из него определение назначения ложны?

Как ни справедливо то, что религиозное неверие и презрение к Божественному есть великое зло, суеверие есть еще худшее.

Плутарх

Спросите у большинства христиан, в чем главное зло, от которого Христос освободил человечество, и они скажут: от ада, от вечного огня, от наказания в будущем. Они соответственно этому думают, что спасение – это нечто такое, что другой может совершить для них. Люди убегают от внешнего ада, когда в действительности они носят в себе тот ад, которого они должны больше всего бояться. Спасение, более всего нужное человеку, то, которое дает освобождение человеку, это – спасение от зла в своей душе. Есть нечто много худшее внешнего наказания. Это – состояние души, возмутившейся против Бога, состояние души, одаренной божественной силой, но отдающей себя во власть животных похотей, – души, которая, живя в виду Бога, боится угрозы или гнева человека и предпочитает человеческую славу своему спокойному сознанию добродетели. Нет погибели хуже этой.

Вот этого-то состояния души, которое нераскаявшийся человек уносит с собой в могилу, вот этого-то надо бояться.

Спастись, в настоящем значении этого слова, значит поднять упавший дух, излечить больную душу, возвратить ей свободу мысли, совести, любви. Только в этом состоянии то спасение, которому учил Христос.

К такому спасению направлено все истинное учение христианства.

Чаннинг

«Потерять душу» не значит быть обреченным к бесконечному церковному аду, но значит затеряться в чаще страстей и, заблудившись, вертеться в узком круге себялюбивых мыслей, как заблудшийся в лесу кружится на одном месте.

Из «Передовой мысли мира»

С церковностью были, благодаря Бога, установлены определенные отношения. Между нею и философией была проведена разделяющая стена, так что церковность и философия могли идти каждая своим путем, не мешая друг другу. Что же делают теперь? Проламывают разделяющую их стену и под предлогом сделать нас разумными христианами делают нас самыми неразумными философами.

Лессинг

Люди живут дурно только оттого, что верят в ложь, а не в истину.

Управление церквей иерархией может быть монархическое, аристократическое или демократическое: это касается только внутреннего устройства. Сама церковь остается при всяких формах всегда деспотична. Там, где постановления веры считаются основным законом, там царствует клир, который считает себя вправе не нуждаться ни в разуме, ни в науке, потому что он единый имеющий власть хранитель и толкователь воли невидимого законодателя и, имея власть, может не убеждать, но предписывать.

Кант

Недостаточно откинуть ложную веру, т. е. ложное отношение к миру. Нужно еще установить истинное.

Все доброе приобретается только усилием.

Если есть люди, которые не занимаются изучением, а если и занимаются им, то не успевают в нем, то пусть эти люди не отчаиваются и не останавливаются; если есть люди, которые не расспрашивают просвещенных людей про сомнительные вещи, которых они не знают, а если и расспрашивают, то не делаются от этого более просвещенными, – пусть они не отчаиваются; если есть люди, которые не размышляют, а если и размышляют, то не могут приобрести ясного понимания смысла жизни, – пусть они не отчаиваются; если есть люди, которые не отличают добра от зла, а если и отличают, то не имеют ясного представления об этом различии, – пусть они не отчаиваются; если есть люди, которые не делают добра, или если и делают, не отдают ему всех своих сил, – пусть они не отчаиваются; то, что другие сделали бы в один раз, они сделают в десять. То, что другие бы сделали в сто раз, они сделают в тысячу.

Тот, кто действительно будет следовать этому правилу постоянства, как бы он ни был невежественен, он непременно сделается просвещенным, и как бы он ни был слаб, непременно сделается сильным.

Китайская мудрость

Входите тесными вратами; потому что широки врата и пространен путь, ведущие в погибель, и многие идут ими; потому что тесны врата и узок путь, ведущие в жизнь, и немногие находят их.

Мф. гл. 7, ст. 13—14

Легко совершаются дурные дела, – дела, несущие нам самим несчастья; то же, что благотворно и хорошо для нас, делается только с трудом и усилием.

Буддийская мудрость[35]

Никогда путь к доброму знанию не пролегает по шелковистой мураве, усеянной лилиями; всегда человеку приходится взбираться по голым скалам.

Джон Рёскин

Искание истины совершается не с веселием, а с волнением и беспокойством; но все-таки надо искать ее, потому что, не найдя истины и не полюбив ее, ты погибнешь. Но, скажешь ты, если бы истина хотела, чтобы я искал ее и полюбил, то она сама открылась бы мне. Она и открывается тебе, но ты не обращаешь на это внимания. Ищи же истину, – она этого хочет.

Паскаль

Доброй жизнью может жить только тот, кто постоянно об этом думает.