ГЛАВА ДВЕНАДЦАТАЯ

СВЯЩЕННАЯ КАНЦЕЛЯРИЯ

За последнюю треть девятнадцатого столетия Церковь лишилась большей светской власти, чем за тысячу с половиной лет своего предшествующего существования. Но мало что можно было сделать, чтобы исправить ситуацию. В некоторых странах время от времени велись разговоры о создании Священной лиги, подобной той, что существовала в семнадцатом веке, которая объединяла католические державы Европы. Однако после 1870 года на европейском континенте осталось мало держав, которые официально считались католическими. Наиболее мощной из них была Австро-Венгерская монархия Габсбургов; но она, как позже скажет Роберт Музиль [52], «тратила на свою армию ровно столько, чтобы сохранять свое положение второй по силе из великих держав». Самой же слабой из всех европейских сверхдержав была недавно ставшая единой Италия, население которой по-прежнему оставалось преимущественно католическим, но чье правительство, в конце концов добившееся своей независимости от Церкви, едва ли было готово стать ее военным оплотом. Нельзя было надеяться и на то, что Италия вступит в союз со старым врагом Австрии. Как и Италия, Франция оставалась преимущественно католической страной; но Третья французская республика не отказалась от отделения Церкви от государства, провозглашенного прежним революционным правительством. А после катастрофических поражений, которые Франция потерпела в войне с Пруссией, французское правительство было не расположено бросать вызов недавно созданной Германской империи – Второму рейху, который теперь являлся главной военной силой на континенте. Испания и Португалия по-прежнему официально оставались католическими странами, но они больше не входили в число сверхдержав. Одновременно с этим на востоке возникла новая угроза. В течение столетий Восточная православная церковь играла с точки зрения светского могущества вторую скрипку после Рима. Но, будучи официальной Церковью все более укрепляющей свою международную силу царской России, она могла получить в свое распоряжение куда большие светские ресурсы, чем Рим; а в таких балканских княжествах, как Босния, она активно притязала на бывшие католические владения. Трения между Католической и Православной церквями усиливались. К 1914 году эти трения достигли немалого накала и были не в последнюю очередь причиной выстрелов в Сараеве [53], которые спровоцировали Первую мировую войну.

Однако если в секулярном мире Церковь была болезненно уязвима и беззащитна, то в других сферах она считала себя вооруженной новыми возможностями. Доктрина папской непогрешимости если и не давала ничего другого, то обеспечивала, мнилось, неприступную защиту от святотатственных поползновений науки. По крайней мере для верующих, папская непогрешимость упреждала и заранее лишала смысла любые споры. Не имея возможности справиться со своими оппонентами, Церковь уберегала себя от поражения тем, что предупреждала самую возможность столкновения. Для правоверных католиков папская непогрешимость образовывала новую «скалу» [54], о которую волны движимой инфернальными силами науки могли лишь тщетно биться.

По отношению к науке, таким образом, Церковь могла пребывать в состоянии своего рода постоянного сдерживания. По отношению к своему главному оппоненту в мире идей – то есть по отношению к исследованиям в области истории, археологии и библеистики – она считала себя в состоянии перейти в наступление. Это убеждение обернется унизительным конфузом католического модернистского движения. Модернистское движение выросло из совершенно определенного желания дать отпор опустошительным набегам на Писание комментаторов вроде Ренана и немецких библеистов. Посредством модернизма новая воинствующая Церковь – воинствующая в сфере идей – попыталась повести свое контрнаступление. Изначальным намерением модернистов было использовать строгость, систематичность и точность немецкой методологии не для опровержения Писания, а для его защиты и поддержки. Было целенаправленно и усердно взращено целое поколение католических ученых, чтобы обеспечить папство своего рода академической ударной силой, призванной подкрепить буквальную истину Писания при помощи всей тяжелой артиллерии самых современных критических методов и средств. Подобно доминиканцам в тринадцатом столетии, подобно иезуитам в шестнадцатом веке, модернисты были мобилизованы для крестового похода, имевшего целью отвоевание утраченных территорий. К стыду и ужасу Рима, однако, кампания обернулась против него же самого. Чем больше Церковь стремилась снабдить молодых клириков средствами, необходимыми для ведения борьбы на полях современных полемических баталий, тем больше эти самые клирики бросали дело, для которого они были призваны. Скрупулезное изучение Библии обнаружило множество расхождений, противоречий и двусмысленностей, которые были пугающе опасны для официальной догмы и выставляли доктрину папской непогрешимости в еще более сомнительном свете. Прежде чем кто-либо успел вполне осознать происходящее, как уже сами модернисты начали своими сомнениями и вопросами подрывать и опрокидывать те самые положения, которые они по своему статусу должны были защищать. Они также начали оспаривать идею централизации власти в Церкви. Так, например, Альфред Луази, один из самых видных и уважаемых модернистов, публично задавался вопросом, какие из доктрин Рима могут по-прежнему сохранять свою значимость после всех библейских и археологических изысканий современности. «Иисус провозгласил приход царства, – отмечал Луази, вторя великому инквизитору Достоевского, – но пришла Церковь». Луази продемонстрировал, что многие доктринальные положения оформились как исторически обусловленная реакция на определенные события, произошедшие в определенное время и в определенном месте. Их, следовательно, нельзя воспринимать как раз и навсегда установленные и непреложные истины, в лучшем случае их можно воспринимать как символы. Согласно Луази, такие базовые посылки христианского учения, как Непорочное Зачатие и божественность Иисуса, более не подлежали буквальному толкованию.

В 1893 году Луази был отстранен от преподавательской деятельности, однако это не спасло ситуацию, поскольку продолжал все так же часто выступать в печати. В связи с Луази и его коллегами-модернистами Церковь пребывала в положении поджигателя, оказавшегося в ловушке в здании, которое он сам же и поджег. Модернизм теперь был не просто источником смущения, он демонстрировал, что может стать настоящим разрушителем и ниспровергателем. В 1892 году, за девять месяцев до своей смерти, папа Лев XIII образовал Папскую библейскую комиссию для надзора и контроля за работой католических ученых-библеистов. Официальной задачей комиссии было «насколько возможно стараться сделать так, чтобы слово Божие… было ограждено не только от всякого искажения, но даже и от всякой оценки». В ее задачу входило следить за тем, чтобы ученые «старались оберегать авторитет Писания и давать правильное толкование». Лев XIII умер в июле 1903 года, его преемником стал Пий X. Новый папа незамедлительно укрепил свое положение двумя назначениями, которым суждено было оказать заметное влияние на характер Церкви в двадцатом столетии. Одно из этих назначений касалось кардинала Рафаэля Мерри дель Валь (1865-1930), зловещего и холодного человека, родившегося в Лондоне от англичанки и испанского аристократа-дипломата. Он состоял на дипломатической службе Ватикана, а в 1898 году стал консультантом департамента, уполномоченного по делам Индекса запрещенных книг. Мерри дель Валь играл ключевую роль в избрании Пия X понтификом и обладал огромным влиянием на нового папу, который возвел его в сан кардинала и назначил статс-секретарем Ватикана, – эту должность он занимал до смерти Пия в 1914 году. Его человеческая и доктринальная реакционность задавали общий тон правлению Пия. Он питал сильнейшую ненависть к модернизму и посвятил себя его уничтожению, даже способствовал учреждению сети информаторов, которые доносили на клириков и преподавателей, замеченных в склонности к модернизму. Когда Пий умер, Мерри дель Валь сделался префектом Священной канцелярии, или великим инквизитором, и занимал этот пост до своей смерти в 1930 году. Вторым назначенцем Пия был кардинал Мариано Рамполла дель Тиндаро (1843-1913), отпрыск знатной сицилийской семьи. В 1887 году он сделался кардиналом и предшественником Мерри дель Валь на посту государственного секретаря Ватикана. Во время понтификата Пия X он стал секретарем Священной инквизиции. Он также назначен членом, а затем президентом Папской библейской комиссии, которая тем самым была поставлена под начало инквизиции. Вместе Рамполла дель Тиндаро и Мерри дель Валь трансформировали комиссию в то, что один комментатор охарактеризовал как «воинствующий рупор их собственных интересов». В 1905 году комиссия официально объявила, что библейские тексты надлежит рассматривать как «подлинную» историю в абсолютном и буквальном смысле слова. Ею также были изданы декреты о «правильном преподавании Писания», соблюдение которых в 1907 году папа Пий X сделал обязательным для всей Церкви.

Взойдя в 1903 году при поддержке Рамполлы дель Тиндаро и Мерри дель Валь на Святой престол, Пий X незамедлительно включил в Индекс запрещенных книг модернистские труды Альфреда Луази. В 1904 году новый папа выпустил две энциклики, направленные против любых научных попыток изучения истоков и ранней истории христианства. Семинарии и богословские школы сделались объектом инспекции со стороны приспешников Ватикана. Все католические преподаватели, заподозренные в модернистских тенденциях, без долгих рассуждений отстранялись от работы или сняты со своих постов.

Модернисты, представлявшие собой наиболее образованную, эрудированную и творческую часть духовенства, не оставались в долгу. Они пользовались активной поддержкой светской интеллигенции – видных мыслителей, общепризнанных деятелей культуры и литературы, таких, как Антонио Фогаццаро в Италии и Роже Мартен дю Гар – впоследствии нобелевский лауреат в области литературы – во Франции. В 1896 году Фогаццаро был избран сенатором. Он также почитался как «главный католик-мирянин своего времени» и, по крайней мере своими современниками, как величайший романист Италии со времен Мандзони [55]. В романе «Святой», опубликованном в 1905 году, Фогаццаро писал:

«Католическая церковь, величая себя источником истины, сегодня противодействует поискам истины, когда объектом изучения становятся ее основы – священные книги, формулировки ее догматов, ее предполагаемая непогрешимость. Для нас это означает, что она больше не доверяет самой себе».

Излишне говорить, что само произведение было тут же внесено в Индекс. А кампания Церкви против модернистского движения, которое она взрастила и взлелеяла, усилилась. В 1907 году папа издал энциклику, которая официально осудила модернизм. В том же году инквизиция опубликовала декрет, в котором обрушилась на модернистов, дерзнувших усомниться в доктрине Церкви, папском авторитете и исторической достоверности библейских текстов. В сентябре 1907 года модернизм был объявлен ересью, а на все модернистское движение был официально наложен запрет. Количество книг в Индексе вдруг возросло драматическим образом. Была введена новая, гораздо более суровая цензура. Церковные комиссары надзирали за преподаванием богословия с доктринерским консерватизмом, неизвестным со времен Контрреформации. Наконец, в 1910 году был выпущен декрет, обязывавший всех католиков, имевших отношение к проповеднической или преподавательской деятельности, приносить обет отречения от «всех заблуждений модернизма» – обет, отмененный только в 1967 году. Целый ряд модернистских писателей был отлучен от Церкви. Студентам в семинариях и богословских колледжах запрещалось даже читать газеты. Поначалу одобряя и спонсируя модернистское движение, Церковь пыталась вступить в современный мир, воспользовавшись интеллектуальными ресурсами и научной методологией современного мира. Если учесть результат этого эксперимента, то вполне оправдан вывод о несовместимости Церкви и современного мира. К такому выводу, судя по всему, и пришла Церковь. Рим удалился в свой бункер и оставался там до 1960-х годов. Публичный имидж инквизиции серьезно пострадал в сражении с модернизмом, и ей настоятельно требовалась реорганизация. В 1908 году слово «инквизиция» было изъято из ее официального названия, и она превратилась в Святую конгрегацию Священной канцелярии.

Секретная служба монсеньора Бенини

Влияние кардинала Мерри дель Валь, префекта Священной канцелярии, продолжало ощущаться и на протяжении двадцатого столетия. Когда он умер в 1930 году, все одиннадцать кардиналов, входивших в управляющий совет Священной канцелярии, являлись его протеже. Один из них, кардинал Эудженио Пачелли, стал в конечном итоге папой Пием XII в 1939 году. Еще один – кардинал Донато Сбарретти – стал новым префектом и оставался в этой должности до начала 1940-х годов. Среди консультантов Священной канцелярии при Мерри дель Валь были две фигуры, которые сменили Сбарретти на посту префекта и пребывали в этой должности с начала 1940-х годов по 1982 год. Одним из консультантов при Сбарретти был Джованни Баттиста Монтини, ставший в 1963 году папой Павлом VI. Таким образом, тень Мерри дель Валь нависала над Священной канцелярией и папством на протяжении большей части, двадцатого столетия. Как мы скоро увидим, она все еще незримо присутствует.

Неудивительно, что кардинал и его ученики также стремились расширить свое влияние, насколько это возможно, на политику. В политической сфере одним из самых одиозных протеже Мерри дель Валь был монсеньор Умберто Бенини (1862-1934), которого современник описывал как «странную и беспринципную личность». Уроженец Перуджии, Бенини был рукоположен в 1884 году и стал преподавать Священную историю в местной семинарии. Позже он в некотором роде занялся журналистикой и основал популярное католическое издание. В 1901 году он переехал в Рим, чтобы продолжить там преподавательскую деятельность, но вскоре оставил ее ради должности в курии и поступил на должность секретаря в Конгрегацию пропаганды веры. Затем в 1906 году он оказался на работе в пресс-службе статс-секретаря Ватикана Мерри дель Валь. Следующие пять лет Бенини работал под началом будущего великого инквизитора. Наконец, в 1911 году он оставил свой пост и с благословения Мерри дель Валь полностью посвятил себя руководству тайным обществом, которое он создал двумя годами раньше, – «Sodalitium pianum» («Общество Пия»). Его изначальной целью была помощь в проведении и реализации запретов папы Пия X против модернизма. В 1907 году Пий «настоятельно посоветовал епископам тщательно надзирать за семинарским преподаванием и трудами священников и учредить в каждой епархии комитеты бдительности». В соответствии с этим предписанием Бенини создал свое тайное общество, представлявшее собой международную сеть информаторов, целью которых было шпионить и собирать информацию на подозреваемых в сочувствии модернизму, дабы затем подвергать их публичному осуждению и обличению. Действуя в качестве своего рода самозваной инквизиции современного типа, «Sodalitium pianum» использовал шифры, псевдонимы и все другие средства, которые ассоциируются со спецслужбами. Немалая часть деятельности общества остается неизвестной до сих пор, как и тайные связи, в которых оно находилось с целым спектром религиозных и политических организаций. Все документы, связанные с деятельностью «Содалитиум пианум», держатся под замком в архивах Ватикана и никогда не публиковались.

Параллельно со своей тайной деятельностью Бенини выпускал регулярное издание – «Corrispondenza di Roma», которое впоследствии стало именоваться на французский манер – «Correspondance de Rome» [56], – что отражало его ориентацию и основную аудиторию. Как и «Содалитиум пианум», издание «Корреспонданс де Ром» было посвящено обличению сочувствующих модернизму и модернистам, доносительству на преподавателей, ученых и клириков, которые якобы отступали от ортодоксальной доктрины. Оба предприятия Бенини были одобрены папой Пием X, равно как и Мерри дель Валь. Со смертью Пия, однако, поддержка, которой пользовался до сих пор Бенини, стала ослабевать. В 1913 году издание «Корреспонданс де Ром» прекратилось. Вскоре после того как в 1914 году вспыхнула Первая мировая война, германские войска захватили в Бельгии архив с документами, принадлежавшими «Содалитиум пианум». Документы содержали компрометирующие доказательства, и на Ватикан было оказано давление с требованием положить конец деятельности Бенини. В конце концов «Содалитиум пианум» было запрещено папой Бенедиктом XV в 1921 году. В лице Мерри дель Валь, однако, Бенини имел влиятельного защитника, под чьим руководством он продолжал заниматься другими сомнительными предприятиями. Столетиями Церковь мечтала о том, чтобы создать плацдарм в России и постепенно заменить или поглотить русское православие. Произойди нечто подобное, и Греческая православная церковь утратила бы свое влияние, в результате чего Рим получил бы возможность в перспективе преодолеть схизму с Византией, которая расколола христианский мир за тысячу с половиной лет до этого. В соответствии с этим, Пий X создал в 1907 году «экзархат» русского обряда и назначил униатского архиепископа Львова на территорию нынешней Польши. Сразу после этого Бенини начал вмешиваться в дела России. К 1910 году он вступил в тесные отношения с русскими дипломатами и политиками панславистского [57] – то есть крайне правого – толка.

Но какие бы планы он ни вынашивал, они были отложены началом Первой мировой войны, затем бесповоротно похоронены революцией и последовавшей за ней кровавой гражданской войной. Когда власть в свои руки надежно взяли большевики, ему, должно быть, стало ясно, что Россия – отрезанный ломоть, недостижимая цель, по крайней мере на отведенный ему жизнью срок. Потому он направил свою энергию в другое русло. В 1920 году, по-прежнему находясь под защитой Мерри дель Валь, Бенини начал издавать бюллетень на французском языке под названием «Antisemite». Несмотря на такое название, кардинал утверждал, что на самом деле не был антисемитом. Он просто выступал против международного еврейского заговора, который якобы управлял банками, масонством и большевизмом. Если бы его приперли к стенке, он, несомненно, сослался бы на то, что несколько его лучших друзей были евреями. А возможно, и нет, ведь он величал евреев «избранниками Антихриста». В 1923 году, спустя два года после запрещения «Содалитиум пианум» Бенини, во Франции появилась новая организация под названием «Entente romaine de defense sociale» [58]. Некоторые комментаторы предположили, что «Римский союз» был в действительности возрожденным «Содалитиум пианум» в новом обличье, чтобы вступить в ряды «Римского союза», нужно было быть христианином, принадлежать к «арийской или ариинизированной нации» и принимать девиз «религия, семья, родина» – девиз, возрожденный и проповедуемый одной католической организацией сегодня. Одним из главных выразителей идеологии «Римского союза» был некто аббат Булэн, который гневно писал о «наступлении» на Европу международного банковского синдиката евреев. В 1924 году Булэн стал одним из устроителей парижского съезда самозваной международной антиеврейской организации. Второй ее съезд прошел годом позже в Австрии, и Бенини присутствовал на нем. Из того, что известно о «Римском союзе», можно сделать вывод, что эта организация имела много общего с «Аксьон франсез», ультраправым националистским движением, чей культ «крови и почвы» был сходен с культом национал-социализма в Германии. Бенини был яростным сторонником «Аксьон франсез», в ряды которых, как считается, входили несколько французских лидеров прежнего «Содалитиум пианум». К сожалению для кардинала, отношения с «Аксьон франсез» оказались непрочными. В 1926 году между ними произошел разрыв, который им не суждено было преодолеть. 11 февраля 1929 года между Ватиканом и Бенито Муссолини – итальянским премьер-министром с 1922 года – были подписаны Латеранские соглашения, по которым город Ватикан получал статус независимого и суверенного государства, автономного анклава, не являющегося частью территории Италии. Церкви была компенсирована утрата прежней папской области, а католицизм был принят в качестве официальной религии Италии. Взамен папство снизошло до признания Италии как государства и Рима в качестве его столицы. Впервые с 1870 года папа решился посетить Вечный город. Его высокопреосвященство Бенини был удовлетворен. Позже он будет тесно сотрудничать с ОВРА, итальянским аналогом гестапо. Можно представить, с каким энтузиазмом он встретил бы фалангистское движение Франко в Испании, доживи он до этого времени.







 

Главная | В избранное | Наш E-MAIL | Добавить материал | Нашёл ошибку | Наверх