КЛОДИЙ АЛЬБИН

Decimus Clodius Albinus

Ок. 140 г. — 19 февраля 197 г.

С весны 193 г. соправитель и приемный сын Септимия Севера — Clodius Septimius Albinus Caezar.

С января 196 г. именовался Imperator Caezar Decimus Clodius Septimius Albinus Augustus.

К сонму богов не причислен

В отличие от Песценния Нигера, в данном случае нет никаких сомнений о законности внесения имени этого императора в галерею римских цезарей, хотя цезарем он числился лишь формально. Сам Септимий Север, законный император, еще весной 193 года перед сенатом присвоил Альбину титул цезаря, то есть сделал его как бы своим младшим коллегой, разделяющим с ним и звания, и фактическое правление империей. Более того, усыновил его, приняв в свою семью и дав ему свою фамилию. Думается, что Север поступил так не просто из чувства симпатии к человеку, которого почти не знал, а может быть, и вообще никогда не видел. Это была политическая игра на благо государства. В тот период Клодий Альбин держал в своих руках Британию, будучи ее наместником, и мог рассчитывать также на поддержку Галлии и даже Италии, вот цезарь и попытался нейтрализовать возможного соперника и гарантировать империи спокойствие, по крайней мере, на ее западных границах при таком сложном положении на Востоке, ведь сам он должен был как можно быстрее выступить с войском против Нигера.

Два императора, Север и Альбин, формально отец и сын, были почти ровесниками, во всяком случае, относились к одному поколению 50-летних. Поскольку Клодий Альбин был выходцем из африканского города Хадрумента, что на землях нынешнего Туниса, то их обоих можно считать и земляками, ведь Север родился в городе Лептис Магна, на границе с Ливией. Происходил Клодий Альбин из старинного сенаторского рода, сделал карьеру, обычную для знатных людей, начиная с воинской службы. Служил в разных родах войск и в разных регионах, его быстро повышали в званиях; затем, перейдя на гражданскую службу, он стал и сенатором. В царствование Коммода хорошо проявил себя в Дакии, что дало ему звание консула. Затем прославился умелым покорением германских племен за Рейном и, видимо, в награду его назначили наместником Британии.

Когда ранней весной 193 года туда пришла весть, что в Риме убит император Гельвий Пертинакс, а императорское звание у преторианцев купил Юлиан, легионы на острове провозгласили императором своего наместника Клодия Альбина, как дунайские своего — Септимия Севера, а сирийские — Песценния Нигера. Однако Альбин, видимо, будучи по природе человеком не очень энергичным и без особых амбиций, отнюдь не настаивал на том, чтобы стать единственным цезарем или хотя бы первым из властителей империи, и охотно принял предложение Севера сотрудничать с ним и быть соправителем под именем цезаря. Не исключено, что он трезво взвесил свои силы и силы Севера, а уж до Рима никак не мог добраться раньше его. Гражданская война была неизбежна — это Альбин понимал; и чем она закончится — кто знает. Лучше уж удовлетвориться малым, сохранять спокойствие, зато в Британии он правит самостоятельно, а сюда вряд ли какие недруги доберутся. Это первый случай в подтвержденной документально истории Британии, когда ее отдаленность и островное географическое положение гарантировали ей безопасность. Таким вот образом появился термин, в наше время известный юристам как splendid isolation[33].

Во всех войнах, которые Север вел на Востоке в 193–195 годах, сначала против Нигера, а потом в Месопотамии, Клодий Альбин соблюдал лояльность по отношению к нему. Возможно, Альбин отдавал себе отчет в том, каким на самом деле жестоким и бескомпромиссным политиком был Септимий Север, но не поддерживал его врагов, как честный человек, не желая усиливать и без того братоубийственную бойню в Римской империи. Север же соблюдал видимость их дружеский отношений.

Одержав победу на Востоке, Север почувствовал себя сильным и отбросил притворство. Уже не было необходимости угодничать перед Клодием Альбином, Север теперь был очень силен, а вот Клодий стал представлять для него потенциальную опасность — все-таки в его распоряжении находились три отличных британских легиона, а многие и в самом Риме, и в других провинциях симпатизировали ему. Некоторые даже поддерживали с ним постоянные связи, о чем, разумеется, императору было хорошо известно. Он же оставался для многих единственным достойным соперником Севера после гибели Нигера. Еще бы, ведь он выходец из рода сенаторов, официально цезарь, порядочный и неглупый человек, а Север очень многих настроил против себя за прошедшие года проявленной в гражданской войне невиданной жестокостью против сторонников Нигера.

Еще будучи в Месопотамии Север придумал, как проще всего избавиться от Альбина. Его должны были убить императорские гонцы, обычно доставлявшие в Британию императорскую почту. Сначала пусть вручат Клодию традиционное послание Севера, а потом попросят о разговоре наедине, якобы для сообщения Клодию секретной информации от императора, и, когда останутся с ним наедине, просто заколют его кинжалами. На всякий случай, если что-то помешает зарезать цезаря, гонцам дали яд, чтобы при удобном случае они отравили Клодия, подсыпав яд в пищу или питье. Однако в Британии приближенные Клодия Альбина, прежде чем допустить посланцев императора в покои наместника, потребовали от них отдать оружие и тщательно обыскали. Обнаружив припрятанные кинжалы и яд, подвергли гонцов пыткам, и те во всем сознались. Вот так названый брат императора узнал о его истинном отношении к себе.

Теперь оба цезаря со всей очевидностью знали, что они стали заклятыми врагами. Пятнадцатого декабря в одном из военных лагерей Месопотамии Септимий Север созвал своих солдат на митинг. В страстной речи он поведал о злоумышленном заговоре на его жизнь со стороны Клодия Альбина, якобы недавно обнаруженном, о приготовлениях того к новому всплеску гражданской войны — в общем, о том, что сам собирался сделать. Затем красноречиво описал, как нетрудно будет им, лучшим легионам, разбить немногочисленные силы изменника, давно расслабившиеся в спокойном регионе, — войска, предводителем которых выступал тот, кого нельзя было назвать не только мужественным, но и вообще рассудительным, добавив: «Кто не слышал об этом слабаке, распутнике и обжоре, способном больше к танцам и хорам, нежели к стремлению сражаться? Так двинемся же не медля на него быстрым маршем, сомкнутыми рядами, и не сомневайтесь — нам помогут милостивые боги, как они всегда помогали до этого, боги, которых он оскорбил своим клятвопреступлением».

По данному цезарем знаку сотни солдатских глоток с готовностью дружно провозгласили подлого предателя врагом народа, тем самым поставив его вне закона, как это было принято в римском законодательстве. Воля солдат затем была официально закреплена соответствующим постановлением сената.

В ответ на это Клодий Альбин в январе 196 года провозгласил себя Августом, то есть явно, перед лицом всей империи, признал себя равным Северу по титулу и власти. Стала неизбежной новая братоубийственная война, и в столице, где уже давно подспудно ходили слухи о нарастающем между цезарями конфликте, воцарилось уныние.

Приведенные в речи Севера нелицеприятные высказывания о Клодии Альбине уже давно распространялись и раздувались по всей стране. Трудно сказать, что в них было правдой, а что ложью. Биография Севера в уже упоминавшемся сборнике «Писатели истории цезарей» одна из самых фальсифицированных, впрочем, сам сборник не пользуется уважением среди историков Античности. А уж биография Альбина не вызывает никакого доверия. В ней буквально дословно приводятся оскорбительные высказывания в адрес Альбина, которые допустил Север в своей речи перед солдатами, например, следующий вздор: «Этот обжора способен съесть за один раз 500 фиг, 100 персиков, 10 дынь, 20 фунтов винограда и заесть всё это 40 устрицами. Он известен как горький пьяница, издевающийся над женой, невыносимый по отношению к слугам и жестокий в обращении с солдатами, которых привык предавать смерти на кресте за малейшие проступки». Разумеется, это образчик враждебной пропаганды, что вели обе стороны, не слишком заботясь о правдоподобности фактов. До нашего времени дошли, ясное дело, те вымыслы, которые распространяла победившая сторона, в истории должно было остаться лишь искаженное изображение Клодия Альбина. Обычное дело, победители всегда так поступают, вот почему нельзя принимать на веру все сохранившиеся высказывания современников той гражданской войны. В таких случаях историки должны руководствоваться твердо известными фактами; а уже одно то, что у Клодия Альбина, более слабого в милитаристском отношении, было множество тайных и явных сторонников, — говорит о многом. Также и доказанные в битвах мужество и умелые действия его солдат.


Вернемся к тому, что произошло в Британии в январе 196 года, момент важный и даже символичный не только для истории Древнего Рима. И важность эта отражена тремя моментами. Во-первых, впервые на территории Британии произошел — и был задокументирован — политический акт, оказавший непосредственное влияние на события на континенте. Во-вторых, Альбин оказался первым человеком, получившим на этом острове императорский титул. И наконец, впервые отсюда произошло крупное организованное нападение на континент.

Поскольку уже не имело смысла больше медлить, Альбин перебросил три своих легиона на побережье Галлии, и тут ощутил реальную поддержку населения. Перед ним с радостью распахнули свои ворота крупнейший город Галлии — Лугдун (современный Лион) и намного меньше его Lutecia Parisiorum, — конечно, сегодняшний Париж. Главной квартирой войск Альбина стал Лугдун, здесь на монетном дворе чеканились его монеты. Поддержал Альбина и один из наместников Испании, а также один из легионов в далекой восточной провинции, в городе Бостра. Мощная рейнская армия сохранила верность Северу. Ее главные силы все же не ввязывались в междоусобную войну, исполняя свою главную задачу — беречь границу империи от вторжения варваров, невзирая на появившиеся в тылу римские войска, ставшие теперь противниками. И все равно в обеих прирейнских провинциях, в Верхней и Нижней Германии, то и дело случались стычки между римскими легионами, занявшими противоположные позиции. Странная и ненормальная ситуация.

Не бездействовал и Север — энергии и решительности ему было не занимать. Еще зимой он во главе своих войск двинулся из Месопотамии через горы Малой Азии в Византий, оттуда опять по трудным горным дорогам через Балканы вышел к среднему течению Дуная. Геродиан пишет, что Север не давал своим солдатам как следует отдохнуть. Короткий привал — и снова в путь. Не пугали Севера ни холод в горах, ни начавшаяся жара. Особенно тяжелыми были горные переходы в зимнюю пору. Мужественного предводителя не останавливали ни метели, ни морозы, ни туманы, ни обледеневшие горы, ни бездонные ущелья. Он всегда шел во главе своих войск, часто с непокрытой головой, подавая пример мужества и честного отношения к воинскому долгу, за что всегда пользовался уважением и любовью солдат.

Шестого апреля 196 года в военном лагере в Виминациуме (немного восточнее современного Белграда) император провел очень важное мероприятие: именовал цезарем своего десятилетнего сынишку Бассиана, получившего прозвище Каракаллы и под этим именем вошедшего в историю. Объявив Бассиана своим наследником, Север тем самым обеспечил преемственность правления своего рода.

С дунайских берегов цезарь поспешил в Рим, армии же приказал двигаться вверх по реке, предварительно выслав передовые отряды к Альпам, чтобы перехватили горные перевалы и тем самым не дали противнику пройти по ним.

Прибыв в столицу, император всячески демонстрировал свое доброе расположение по отношению к сенату и к отдельным сенаторам. Пробыв в столице всего несколько месяцев, цезарь поспешил вернуться к своей армии, которая к тому времени уже перешла Альпы, оказалась на территории современной Швейцарии и по долине в верховьях Родана устремилась к Лугдуну.

В окрестностях этого города 19 февраля 197 года разыгралось решающее сражение, самое крупное в истории римской гражданской войны. В братоубийственной схватке сошлось более 150 000 римлян, действиями обеих армий руководили лично императоры. С неслыханным ожесточением сражались войска, не уступающие друг другу ни в выучке, ни в мужестве, ни в воле к победе. И бились они не только за власть своего цезаря. Сказывался еще так называемый местный патриотизм. С одной стороны напирали римляне из Британии, Галлии, Испании, с другой — из придунайской Иллирии. Ни одна из сторон долго не могла взять верх. Когда на левом крыле войск Альбина его отряды дрогнули и отступили к своему лагерю, а солдаты Севера, ворвавшись за ними сквозь укрепления, уже принялись крушить лагерь, на правом крыле дела приняли совсем другой оборот. Там британские легионеры приготовили противнику засаду — выкопали глубокие ямы-колодцы, прикрыв их землей, дерном, травой, листьями. Заманив воинов Севера к западне, британские легионеры сделали вид, что испугались одного вида противника и пустились наутек. Ободренные этим бегством солдаты Севера бросились их догонять и угодили в ловушку. Первые ряды, слепо рвущиеся вперед, свалились в подготовленные ямы, те, кто спешил за ними, не сумели остановиться, подталкиваемые следующими позади. Копошащуюся массу беспомощных людей противник осыпал градом стрел и снарядов. Почувствовав неладное, на помощь своим поспешил Север с когортой преторианцев, и сам оказался в смертельно опасном положении. Под ним стрелой убили коня. Вскочив, цезарь сбросил с себя свой пурпурный плащ, чтобы по нему не быть узнанным. Официальная пропаганда позднее истолковала этот жест совсем по-другому — будто Север просто не хотел выделяться среди обычных солдат и, не привлекая к себе внимания, собирался незаметно сбежать.

Тут двинулись в наступление британские легионы, подбадривая себя триумфальной песней и предчувствуя победу, как неожиданно на поле боя появилась конница Севера под водительством Лета. В самый раз успели, и цезаря спасли, и переломили ход боя, ударив с фланга на солдат Альбина и заставив их отступить. И это решило исход боя. Отступление войск Альбина быстро превратилось в беспорядочное бегство растерявшихся солдат, в панике бросавших оружие и спешивших укрыться за стенами Лугдуна. Тысячи их полегли под ударами противника на поле битвы и по дороге к самому городу, куда противник ворвался на плечах побежденных. И тут уж солдаты Севера дали себе волю, тем более что Север заранее обещал своим легионам отдать город на растерзание. Потом веками писали о страшной участи несчастного города, дворцы, дома и даже виноградники которого были буквально стерты с лица земли, так что город никогда потом в древние времена не был восстановлен.

Погиб оставленный всеми Клодий Альбин. По одной версии, его убили, по другой — он сам лишил себя жизни. Точно известно, что Север не только видел его труп, но и глумился над ним, не пожалев проклятий и оскорблений. Потом велел отсечь голову, а тело отдать на съедение псам. Жена Альбина и его сыновья тоже были убиты, их трупы бросили в раку. Отрубленную голову Клодия Альбина отправили в Рим, где ее насадили на кол и выставили на всеобщее обозрение. Одновременно было опубликовано письмо Севера народу империи. В нем чувствовалась скрытая угроза тем, кто осмелился взять сторону соперника императора.

Еще несколько месяцев цезарь провел в западных и северных провинциях, чтобы навести порядок и отомстить недругам. Британию, до сих пор бывшую единой провинцией, теперь разделили на две части, из-за чего вдвое уменьшалась и власть наместников. Точно так же Север поступил и с Сирией, которую после победы над Нигером велел разделить пополам. Во всех провинциях имущество сторонников Альбина было конфисковано в пользу государства. Смертные приговоры следовали один за другим. И не имело никакого значения, стал ли человек добровольным сторонником Клодия Альбина, или был принужден к этому силой.

В июне 197 года Септимий Север вернулся в столицу. Народ приветствовал его лавровыми ветками, сенат — восхвалениями. Ни то ни другое не тронуло сердце властителя. О своих истинных чувствах к подчиненным Север искренне уже высказался в речи, где выдвинул новую программу своего правления. В этой речи цезарь без смущения превозносил самых жестоких правителей Рима за все время его истории и насмешливо осуждал политических деятелей вроде Помпея или Юлия Цезаря, проявлявших гуманное отношение к противнику. Тем самым они, по словам Севера, сами себе подготовили смерть. Сенаторов же Север, не стесняясь в словах, обвинил в предательстве и неблагодарности. Он открыто оправдывал Коммода и признал неправильными решения, осуждавшие его. Пожалуй, нет необходимости говорить, что, жестокий и безумный, Коммод не только был официально реабилитирован сенатом, но и причислен к сонму богов, так что теперь ему стали строить храмы, и жрецы приносили ему жертвы. Нарцисса, в ту памятную новогоднюю ночь задушившего Коммода, теперь, по решению сената, швырнули в цирке на растерзание львам. А затем очередь дошла и до самих сенаторов. Причиной явились их письма, якобы обнаруженные в канцелярии Альбина, а также обычные доносы. Было казнено около пятидесяти сенаторов.

Так закончился период гражданских войн. В учебниках истории ему обычно посвящено всего несколько строк, и очень жаль. Для древнего мира это был ужасный шок, с далеко идущими последствиями. И по западным провинциям, и по восточным пронеслась буря междоусобных ожесточенных сражений, каких древний мир уже не видывал более двухсот лет, со времен Гая Юлия Цезаря, а потом Октавиана в 49–30 годы до н. э. Если вспомнить кратковременные бои времен Нерона, то они практически не выходили за пределы Италии.

Войны при Севере обошлись в десятки тысяч жертв. Три огромных прекрасных города превратились в руины. Расходы на войну совершенно подорвали экономику страны, вызвали снижение урожайности, рост дороговизны и падение реальной стоимости монеты. За этим обычно следует и падение общественных нравов в областях до этого мирных, процветающих, цивилизованных. Возможно, правы те ученые, которые разрушительный период гражданских войн напрямую связывают с последующим кризисом Римской империи и затем ее окончательным развалом. Они тем более правы, что Септимий Север отнюдь не собирался прерывать свою военную деятельность.


Примечания:



3

Оптиматы (от лат. optimus — «наилучший») — идейно-политическое течение в Древнем Риме во II–I вв. до н. э. Оптиматы выражали интересы сенатской аристократии, так называемого нобилета. Особенно острая борьба между популярами и оптиматами развернулась вокруг аграрного вопроса и вокруг принципов демократизации римского государства.



33

Splendid isolation (англ) — превосходная изоляция.







 

Главная | В избранное | Наш E-MAIL | Добавить материал | Нашёл ошибку | Наверх