Это тупик…

На ветхой деревянной доске надпись: «До Бангасу 525 км» — полтысячи километров до ближайшего населенного пункта! Темнокожий чиновник показывает нам дорогу, собственно дикие джунгли. Вначале мы решаем, что он шутит. Но когда убеждаемся в обратном, наши лица заметно бледнеют.

— Можем сразу брать мопеды на плечи и тащить их сквозь джунгли.

Дело действительно дрянь.

— Но не может же дорога заканчиваться в кустарнике. Где-то должны быть пути сообщения между Восточной и Западной Африкой.

— Они и есть, но на тысячу километров южнее, в Конго. А там сейчас происходит такое…

— Но не может же мир быть вот так заколочен досками…

— Однако это так.

— Мы должны ехать дальше, поймите, мы не можем оставаться в этой дыре.

Пограничный чиновник — наш собеседник — беспомощно пожимает плечами. Надо полагать, что он уже привык к таким разговорам. Наше настроение соответствует нашему положению, а оно далеко не радужное. Кажется, будто Центральная Африка, сердце континента, страна, которая до сих пор менее всех остальных соприкасалась с цивилизацией, герметически закрылась для всех посторонних.

Мы еще раз критически изучаем положение. Но, кроме пешеходной тропинки, иного пути на запад нет.

В Африке, разумеется, нельзя мыслить европейскими масштабами, особенно когда речь идет о путях сообщения. Но хуже этой тропы нет. Для ее описания в нашем языке просто не хватает выражений. Поэтому мы даже не пытаемся описывать эту последующую тысячу километров — африканская действительность превосходит самые смелые представления европейцев.

И все-таки мы рады уже тому, что двигаемся вперед. Долина изрезана небольшими складками. Независимо от состояния почвы, от больших подъемов и спусков, дорога севернее берега Убанги идет по прямой линии и вполне годится для вьючных животных. Но не для моторизованного транспорта. Дюжины рукавов стремительной реки мы переходим по неотесанным бревнам. Ручьи помельче форсируем вброд. Здесь надо постоянно быть начеку: хотя крокодилы на земле выглядят неуклюжими, нападают они молниеносно. При очередном подъеме необходимая скорость падает процентов на двадцать. С трудом выталкиваем машины из низины. Несколько километров едем спокойно, затем вновь следует крутой спуск, за ним подъем… И вся история повторяется сначала.

Вдоль дороги растут высокие покрытые густой листвой деревья. Ветви и верхушки лесных гигантов зачастую обвиты лианами и образуют настоящий тоннель. Изредка сквозь чащу пробивается солнечный луч и бросает на дорогу яркое пятно. Постоянная смена солнечного света и глубокой тени невероятно затрудняет наблюдение за дорогой. Рябит в глазах, мысли в голове мешаются, путаешь, где у тебя правая рука, а где левая. Хочешь включить сцепление, но попадаешь на ручной тормоз и от неожиданного толчка «покидаешь» машину несколько необычным образом.

Иной раз вполне приличная дорога вдруг превращается в широкое ложе ручья, которое заполнено камнями величиной с голову. Прежде чем мы успеваем остановить мопеды, раздается треск. Вечерами устраняем поломки. После того как мы преодолели большой горный хребет, долина постепенно понижается. Ручьи, которые до сих пор текли в северо-восточном направлении к Нилу, теперь стремятся на юг; мы пересекли водораздел между Средиземным морем и Атлантикой, между Нилом и Конго.

Движение на трассе несколько иное, чем в крупных городах. Ураган вырвал с корнем дерево; его верхушка лежит поперек дороги. Совместными усилиями перетаскиваем мопеды через новое препятствие. Будь на нашем месте шофер легковой или грузовой машины, ему пришлось бы превратиться в лесоруба и основательно потрудиться над стволом более метра толщиной. Но по этой дороге давно никто не ездил: засохшие листья на ветвях упавшего дерева доказывают, что оно лежит здесь отнюдь не со вчерашнего дня. Как долго тащимся мы через джунгли, переплываем на шатких челнах ручьи и потоки, проводим ночи в кустарниках с натянутыми между мопедами москитными сетками — дни или недели? Путешествие через заросли — это уже само по себе нечто такое, когда часы и дни перестают играть какую-нибудь роль. Каждый миг приносит что-то новое, каждый день интересен. В девственном лесу никто не спрашивает нас о наших планах, и тем не менее мы стараемся их придерживаться, хотя понятия о спешке и о сроках здесь незнакомы.