ВНУК ИМАМА

Саид Шамиль приходился внуком имаму Шамилю, возглавлявшему во время Кавказской войны сопротивление горцев русским войскам. Он уже долгое время проживал в Турции и руководил одной из заметных эмигрантских организаций — Комитетом азербайджанско-горского объединения. Будучи еще молодым человеком, он участвовал в боях на русско-турецком фронте во время Первой мировой войны, когда Турция воевала на стороне кайзеровской Германии. После заключения Брест-Литовского мира и прекращения по его условиям военных действий на Кавказском фронте он отправился на родину предков, чтобы начать вооруженную борьбу теперь уже с советской властью. Расчет делался прежде всего на вмешательство турецкой армии, для чего, казалось бы, были все предпосылки.

После революции в России Турция попыталась воспользоваться сложившейся на Кавказе обстановкой для силового решения некоторых территориальных проблем. Но в самой стране складывалась тяжелая ситуация. Турецкие войска капитулировали перед антигерманской коалицией, в зону проливов вошли английские и греческие войска, а в бухту Золотого Рога — американские военные корабли. Султанская Турция оказалась на грани распада. В то же время набирало силу национальное движение, во главе которого стоял генерал Кемаль-паша, известный впоследствии как Ататюрк. Все это имело самое непосредственное отношение к развитию ситуации на Кавказе, в том числе для деятельности тех, кто, как и Шамиль, ориентировался на иностранное вмешательство в дела региона.

В 1920 году новое турецкое правительство обратилось к РСФСР с просьбой об установлении дипломатических отношений. Вскоре в Анкаре начало функционировать советское посольство, в Турции побывала делегация во главе с Фрунзе, которая вела переговоры об экономическом и военно-техническом сотрудничестве. Два года спустя турецкая армия изгнала из страны оккупационные войска, на последовавшей за этим Лозаннской конференции советская делегация поддержала кемалистскую Турцию. В этой обстановке вопрос о какой-либо открытой поддержке сепаратистских движений уже не стоял, проблема переходила в иную плоскость, с чем приходилось считаться и идеологам эмиграции, в том числе Шамилю.

Когда его отправляли со сравнительно небольшой группой горцев в Чечню и Дагестан, то рассчитывали, что ему удастся поднять серьезное восстание против Советов. Должно было, как казалось, сыграть свою роль и его имя родственника третьего имама по мужской линии. Но реальность оказалась иной, и, пробыв несколько месяцев на Северном Кавказе, Шамиль вынужден был примириться с тем, что с войной за независимость по примеру той, какую вел его дед, ничего не получится.

Шамиль уехал в Турцию, попытка советских представителей добиться его выдачи, предпринятая на переговорах в Карсе, не удалась, а он сам с этого времени стал активным участником различных эмигрантских организаций.

Именно с этого времени советские органы госбезопасности стали отслеживать его деятельность, в первую очередь с использованием возможностей разведки, для которой работа по эмиграции в соответствии с установками политического руководства была в те годы определена как одна из приоритетных задач.

Мы обратимся к оперативным материалам той поры, которые дают представление о восприятии деятельности горской, так же как и закавказской, эмиграции и ее наиболее заметных представителей. Как известно, эмиграция рассеялась по многим странам. С южных территорий бывшей Российской империи, Северного Кавказа и Закавказья она распространилась достаточно компактно в страны южного пояса — Турцию и Иран, отчасти Афганистан. Особое значение сыграли роль этих государств в судьбах кавказских народов на протяжении многих столетий и тот факт, что у этносов Кавказа имелся существенный исторический опыт собственной государственности или борьбы за независимость.

Все это накладывало отпечаток и на ситуацию, возникшую после окончания Гражданской войны. В Стамбуле был учрежден Объединенный комитет по борьбе с большевизмом, который, сделав реверанс в сторону последовательных борцов с этим злом генералов Врангеля, Краснова, Улагая и Шкуро и апеллируя к национальному самосознанию всех народностей Кавказа, призвал к созданию союза самостоятельных окраинных национально-государственных образований. Таковыми были названы Украина, Азербайджан, Грузия, а также казацкие области и территория под собирательным названием Горская республика (это Дагестан, Чечня и сопредельные территории).

Комитет не прижился, очевидно, потому что следующим шагом после освобождения всего Кавказа от большевиков все же считал необходимым постепенное воссоздание империи под скипетром российского монарха. Как раз этот программный пассаж не устраивал тех, кто финансировал деятельность эмиграции и оказывал ей иную поддержку. Создавались новые организационные структуры эмиграции, процесс продолжался все предвоенные годы.

Один из осведомленных по части горской эмиграции источников внешней разведки интерпретировал ситуацию так:

«Горская эмиграция оставила родину по разным причинам. Люди с совершенно различными политическими убеждениями, идеалами, стремлениями оставили Северный Кавказ под давлением складывавшихся обстоятельств.

Многие ушли в начале 1919-го, когда армия Деникина, продвигаясь на Северный Кавказ, заняла Минеральные Воды, Владикавказ, Грозный и когда пала Терская народная республика (советская). Другие ушли в июле того же года, когда прекратило свое существование Горское правительство. Затем в начале 1920-гс с крушением Деникина пришла очередь участников белой армии в лице горского офицерства, к ним прибилась масса аполитичных людей, учащейся молодежи .

Горские деятели, ушедшие в Закавказье, делали попытки поднять восстание против Добровольческой армии на Северном Кавказе и все время создавали затруднения в тылу белых, отвлекая крупные силы Деникина (корпус Врангеля). Этим выступлением руководил образованный в Тифлисе Совет обороны Северного Кавказа, куда входили советские представители и горцы-самостийники, в том числе Цаликов, Кантемиров и другие. Бывший председатель Горского правительства Коцев сидел в деникинской тюрьме.

Совет обороны, борясь с белыми, рассчитывал сговориться с Москвой о судьбе горцев и их административном устройстве. Но Красная Армия продвигалась быстро, ликвидировала Деникина и постепенно заняла весь Северный Кавказ. Командование красных, с которым горцы хотели войти в контакт, не имело директив Москвы и делало свое дело. Совет обороны был расформирован, самостийники выжидали.

В 1920 г. Шамиль поднял восстание, самостийники его не поддержали, считая это бессмысленной авантюрой. В феврале 1921-го, когда проходила советизация Грузии, оставшиеся там горские деятели покинули ее и ушли в Турцию.

К концу 1921-го центром сосредоточения горцев стал Константинополь. Там самостийники начали создавать свою организацию. Первое заседание оргкомитета (Цаликов, Гатагогу, Кантемиров) было неудачным, так как явились монархисты во главе с генералом Хабаевым, но их резолюция о признании Врангеля не прошла. С этого момента начался раскол на два лагеря — самостийников и монархистов. Второе заседание осудило монархистов-врангелевцев, самостийники стали превалирующей по влиянию группой в эмиграции».

Другой агентурный источник ИНО из непосредственного окружения Шамиля сообщал о нем следующее:

«Внук имама Шамиля Саид-бей впервые появился на Кавказе в июле 1920 года, приехав из Константинополя в Тифлис. Там его очень скоро окружили горцы-эмигранты главным образом деникинского направления.

В это же время он встретился и с эмигрантами, представлявшими другое течение, стоявшее за создание независимой Горской республики: Бамматом, Цаликовым и другими горцами-самостийниками. Узнав о желании Шамиля пробраться в Дагестан с целью поднять там восстание, они в большинстве своем не одобрили его намерения, указав ему, что затея эта никакого успеха иметь не будет, что, несмотря на недавнюю советизацию Северного Кавказа, там власть довольно сильна и справится с частичными вспышками и восстаниями. Кроме ненужного кровопролития, разгрома аулов и страдания населения ничего из поездки не выйдет, и он только дискредитирует имя свое и деда.

В этом вопросе все горцы-самостийники, за исключением Баммата, были единодушны. Когда определилась позиция горцев-независимцев против планов Шамиля, когда ему было указано, что лица, его окружающие, только вчера вместе с генералом Деникиным шли против своего народа, он продолжал советоваться только с Бамматом.

Саид-бей был введен во французскую миссию и представлен полковнику Корблю, а также грузинскому правительству. Грузины оказали Шамилю денежную помощь, и в октябре месяце он выехал в Дагестан, причем к нему был приставлен в качестве советника-наблюдателя грузинский национал-демократ Чиаборов. Грузины знали, что Шамиль не может иметь большого успеха, но допускали возможность захвата двух-трех округов в Дагестане.

Саид-бей, прибыв в Дагестан, встретился с Нажмутдин-эффенди, именовавшим себя имамом Северного Кавказа, заключил с ним соглашение и открыл военные действия против большевиков.

Вначале Шамилю сопутствовала удача, поднятые им и Нажмутдином горцы вытеснили на некоторых участках посты большевиков и дошли до укрепления Хунзах, которое осадили, но не смогли взять. С подходом красных отрядов с равнины Шамиль с повстанцами вынужден был отступить, а после этого в многочисленных стычках погибло много людей, сожжено и разбито несколько аулов. Шамилю пришлось оставить Дагестан и с очень небольшим количеством сторонников перейти в Чечню. Там также на первых порах были успехи, он занял аул-крепость Ведено, но вскоре вынужден был покинуть селение и распустить своих сторонников, так как население начало роптать и отказывать ему в поддержке. Сам Шамиль некоторое время укрывался в одном из горных аулов.

Его надежды на поддержку грузин и французов не оправдались, ничего из обещанного оружия и военного снаряжения прислано не было. Весною 1921 года Красная Армия заняла всю Грузию, и Шамиль оказался на территории большевиков. Тогда он бежал из Чечни, добрался до турецкой границы через Грузию и возвратился в Константинополь.

Впоследствии Шамиль направлял в иностранные миссии обращения по поводу того, что большевики заняли территорию Северного Кавказа вопреки воле населения, что долг европейских держав помочь народам Кавказа, что он один из последних борцов за независимость и готов вновь взяться за оружие, если ему будет оказана помощь.

Активность Шамиль стал снова проявлять с начала 1925 года, когда по инициативе поляков в Константинополе образовался Конфедеративный комитет. Встретив возражения коллег, считавших его малоподготовленным для политики человеком, Шамиль стал убеждать поляков, что он самый популярный человек в Дагестане вследствие той роли, которую играл его дед. Поляки дали Шамилю независимо от комитета самостоятельную задачу.

Сведения, которые ему удалось собрать, не идут дальше общеизвестных фактов из жизни Северного Кавказа и касаются главным образом Дагестана и Чечни. Все, что он знает, относится к тем событиям, которые сопровождали разоружение Дагестана и Чечни, а именно: разоружение прошло без инцидентов, в Чечне советским властям пришлось прибегнуть к репрессиям в отношении отдельных аулов, к антирелигиозной деятельности властей люди настроены враждебно, экономическое положение масс в последнее время улучшается, такие мероприятия властей, как ремонт дорог, мостов, а также просветительная работа, встречаются с симпатиями, а в общем население сжилось и свыклось с существующим строем, который большинству предоставляет полную возможность проявить себя» .

Западными представительствами большие надежды возлагались на Турцию как страну, которая может повлиять на судьбы кавказских народов. Французский посол Дешнер, как следовало из оказавшегося в распоряжении разведки документа, доносил в свой МИД, что именно Турция является той страной, которая может способствовать новой организации Кавказа благодаря своему географическому положению, родству с мусульманской средой и своему присутствию в прошлом на этой земле. По его мнению, переход под власть Турции областей, находящихся под властью Советов, стал бы очевидным прогрессом и отвечал интересам западных стран. Британское правительство, полагает он, не возражало бы, если бы территории Аджарии, Нахичевани, Карабаха, части Армении и Азербайджана до Куры были отданы туркам. Более того, турецкое правительство было бы в таком случае вправе претендовать на получение кредитов для освоения и поддержки новых территорий.

Проявлялось беспокойство и по поводу динамичного развития советско-турецких отношений. Бельгийский посол .в своем сообщении в Брюссель цитировал бывшего главу русской миссии в Стамбуле Чарыкова, статьи которого по Востоку были замечены в местном дипкорпусе. Тот убеждал его в том, что турки всей душой стремятся на Запад, даже традиционный и, казалось, незыблемый головной убор — феску отменили, но им нужно дать шанс, притянуть к себе, иначе они окажутся в объятиях России.

Постепенно восстанавливала свои позиции и Германия. Спецсообщение ИНО добавляет небольшой штрих к этому набиравшему силу процессу. В отеле «Токатлиан» был устроен банкет в честь турецких журналистов, на котором присутствовали германский посол в Анкаре Надольный, ответственные сотрудники миссии, представители крупнейших германских фирм. Речи были сугубо дружеского характера, а старейшина германской прессы в Турции фон Мах из «Кельнише цайтунг» в чисто восточном стиле заверил коллег, что германский народ с величайшей симпатией следит за успехами новой Турции во главе с ее великим лидером и желает ей одержать верх над всеми врагами, внешними и внутренними .

Встраивалась в игру интересов держав в Турции и кавказская эмиграция. В одном из писем видного эмигранта Баммата своему соотечественнику Нуру (документ добыт загранаппаратом в Стамбуле) говорилось, что Германия — это главный и самый опасный враг Советов и война неизбежна уже в недалеком будущем. Все это заставляет думать, что очень близки большие события, к которым горцам следует готовиться, дабы в нужный момент они могли организовать помощь своей исстрадавшейся родине.

Разумеется, необходимость глубокой оценки складывающейся ситуации вполне осознавалась руководством разведки. Однако в предвоенный период установилась практика, когда наверх докладывались только конкретные сведения: факты, высказывания, документы, из этой мозаики и складывалась характеристика обстановки на том или ином направлении. Сталин, главный адресат развединформации, предпочитал именно такой стиль, сохранив его вплоть до войны. Выводы он делал сам. Только в ходе Великой Отечественной войны во внешней разведке было создано информационно-аналитическое подразделение, на которое наряду с другими были возложены функции подготовки обобщенной информации и прогнозов по наиболее важным проблемам и направлениям. Но попытки подготовки аналитических материалов предпринимались уже в тридцатых годах, во всяком случае, в части, касающейся интересующей нас темы. И тому есть документальные свидетельства. Эта работа активизировалась после прихода во внешнюю разведку Артузова, вначале он был заместителем у Мессинга, а затем сменил его на посту начальника Иностранного отдела, пробыв в этой должности до 1935 года. Феномен сепаратизма и его проявления были известны ему не понаслышке, он постоянно сталкивался с этим вопросом, будучи в течение нескольких лет руководителем контрразведки.

Вообще-то от соблазна использовать сепаратизм как таковой в своих политических целях не свободны даже фигуры, для которых сомнительность таких ставок должна быть очевидной. На его, Артузова, памяти, еще Врангель носился с идеей создания Союза кавказских народов для борьбы с советской властью, в него должны были войти кубанцы, терцы, горские народы, Грузия и Азербайджан. Правда, это бросало густую тень на гордый девиз Добровольческой армии — «Единая и неделимая», но при определенных обстоятельствах все средства хороши, главное — обеспечить себе лояльный ближний и дальний тылы. Работа эта была прервана с перемещением генерала и его Русской армии в Крым, а после эвакуации в Турцию проекты расчленения России приняли другую окраску. А подобных планов было немало, и об этом было отлично известно из поступавшей в Центр разведывательной информации.

Когда руководством разведки давалось поручение обобщить имеющуюся информацию о планах и намерениях иностранных держав в отношении Кавказа и использования эмиграции как канала влияния на ситуацию в регионе, то упор был сделан на прогнозы возможного развития событий. Была высказана рекомендация привлечь к исполнению поручения знающих обстановку работников из территориальных органов, которые остро на себе ощущали действия экстремистов, чувствовали настроения людей, могли просчитать вероятную реакцию тех или иных групп населения в случае вмешательства внешних сил, если бы таковое имело место.

Составленный в октябре 1930 года документ сохранился в архивном деле и дает представление о логике и формате тогдашних представлений о возможных вариантах осложнения обстановки на Кавказе.

Прежде всего допускалась возможность турецкого военного вмешательства в дела региона, как это было во время Гражданской войны, которое повлекло бы за собой активизацию внутренних процессов. Предпосылки для этого, по мнению авторов записки, существуют, так как в Дагестане, Чечне, Ингушетии, Карабахе, Карачае периодически возникают волнения на этнической и религиозной почве. Появление турецких войск может привести к вооруженному восстанию в Азербайджане и даже перекинуться на Среднюю Азию. Но это вряд ли удовлетворит пантюркистов, если их замыслы начнут осуществляться и предметом их притязаний может стать Поволжье, в первую очередь Татарстан и Башкортостан. Является такой ход мысли утопическим? Да — при спокойствии внутри Союза и при наличии прочной связи между всеми нациями, его населяющими. Нет — в случае волнений в стране и возникновения военной ситуации.

Резолюция на документе (подпись, к сожалению, неразборчива) тоже весьма любопытна:

«Момент новой ориентации Турции интересен и подлежит глубокому анализу. Турки одинаково боятся как нас, так и Запада. И весь вопрос для них — это гарантия собственной территориальной неприкосновенности. В зависимости от соотношения сил СССР—Запад турки будут еще долго колебаться, и амплитуда таких колебаний будет равна степени обострения внешнеполитической обстановки. Но факт, что в некоторых турецких кругах, правда, пока не господствующих, имеются пантюркистские настроения».

Разумеется, записка, констатирующая так или иначе неблагополучное положение дел на Кавказе, да еще с такими терминами, как волнения и восстания, наверх не пошла, но разведывательная работа на этом направлении была существенно усилена .







 

Главная | В избранное | Наш E-MAIL | Добавить материал | Нашёл ошибку | Наверх