• 7.1. О «дешифровке» А. Г. Кифишина
  • 7.2. Древнейшие письменности Европы и индоевропейцы
  • 7.3. Гипотеза о древнейшей индоевропейской письменности
  • 7.4. Огамоподобные надписи Каменной Могилы
  • 7.5. Общие соображения по поводу надписей Каменной Могилы
  • 7.6. О судьбе древнейшей письменности индоевропейцев
  • 7. ПРОБЛЕМА ДРЕВНЕЙШЕЙ ПИСЬМЕННОСТИ ИНДОЕВРОПЕЙЦЕВ

    7.1. О «дешифровке» А. Г. Кифишина

    Честно говоря, данный раздел можно вообще не читать, перейдя сразу к пункту 7.2. Однако в связи с имевшим место в Украине серьезным политическим резонансом все-таки имеет смысл уделить внимание книге А. Г. Кифишина «Древнее святилище Каменная Могила: Опыт дешифровки протошумерского архива XII–III тысячелетий до н. э.». Это нужно хотя бы для того, чтобы нас не ставили на одну доску. Например, в предыдущей главе шла речь об исторических связях между шумерами и Древней Украиной. «Вот и А. Г. Кифишин утверждает то же самое», — может сказать кто-нибудь. Отсюда и происходит печальная необходимость поговорить об А. Г. Кифишине.

    Лучше всего сразу войти в глубь творческого «метода» этого автора: «Наиболее длинные гроты [в Арси-сюр-Кюр, в Бургундии] — это Грот Лошади, в котором находится галерея гравированных рисунков XXXV тыс. до н. э. На панно Грота Лошади я и обратил внимание летом 1997 г. В июне, добившись с большим трудом присылки в 3-й зал Российской Государственной библиотеки корпуса А. Леруа-Гурана (из-за громоздкости его туда сейчас не присылают), я вдруг прочитал на с. 298 под № 3 (табл. 141) tar-gal "великий судья" — титул бога Ишкура из панно № 10 Каменной Могилы. И естественно, догадался, что черточки изображения справа от него, № 2, — это протознак ŠE (конечно, еще не "зерно", но уже его прототип), а слева от tar-gal — протознак TIR. Получалось: tar-gal ŠE.TIR "великий судья (богини) Ашнан". И мне ничего не оставалось, как предположить, что знак под № 4 (слева от TIR) представляет собой идеограмму IM, бога Ишкура. В таком случае где же находилась всегда ему сопутствующая синтагма mu-gi "Праведные годы"? Сначала она угадывалась в виде волнистой линии […] В результате всю синтагму внизу (справа) панно пещеры Арси-сюр-Кюр я читал так: "Ишкур — великий судья (богини) Ашнан // 600 (лет) (в) Праведные годы (вместе с) Коровой Сина (там находился)". Оставалась непрочитанной имагограмма под № 5 слева, в тупике пещеры, в которой знакомым для меня был только знак kud "судить". И несмотря на «мамонтовидное» изображение имагограммы № 5, я все же нашел в себе смелость отсечь от нее «хобот» и прочитать его как знак balag "лира". «Мамонты» трубят своими «хоботами», и сравнение этого изображения со знаком balag я нашел правомерным. Теперь у меня «бесхоботный» «мамонт» стал удивительно похож на медведя (az)» [111, с. 540–541]. И т. д.

    Итак, А. Г. Кифишин нашел в себе смелость интерпретировать наскальные рисунки XXXV тысячелетия до н. э. как текст на шумерском языке. Признаться, у меня нет желания объяснять, почему мнение о том, что тридцать семь тысяч лет назад люди где-либо говорили по-шумерски, есть чушь и бред.

    При этом наш бравый дешифровщик регулярно находит в себе смелость еще и «отсекать хобот» у мамонтов, чтобы они «стали удивительно похожими на медведей» и т. д.

    Вообще запредельность «логики» А. Г. Кифишина потрясает. Большую часть его книги составляют якобы «расшифровки протошумерских текстов» из Каменной Могилы. Серьезно анализировать эти «расшифровки» невозможно. Для примера: на стр. 64 его книги приведено два рисунка (из панно № 7 и панно № 5), которые А. Г. Кифишин считает одним и тем же знаком ug "лев" [111, с. 64, 82]. После этого не впечатляет даже отрезание у мамонта чего угодно.

    Но будем великодушны. С. Н. Паркинсон пишет: «Скажите рабочему или школьному учителю, что Земля плоская, и он скорее всего ответит: "Ерунда!" Скажите то же ученому, и он спросит: "Откуда Вам это известно?" Его заинтересует возможный ход рассуждений… Ученым свойственно множество недостатков, но они хранят свое основное кредо: "Лозунг, провозглашенный тысячу раз десятью тысячами, не является в большей степени истиной, чем противоположное убеждение, высказанное шепотом одним человеком". Это первый шаг к подлинной учености, и мы не достигнем никакого прогресса, пока этот шаг не будет сделан» [112, с. 296]. Сделаем собственный шаг к подлинной учености и попробуем понять ход рассуждений А. Г. Кифишина.

    Сам А. Г. Кифишин назвал целую главу своей книги «Поиски методики чтения пиктографической письменности». Там он так поясняет эту свою методику: «Переменные знаки, отражающие грамматические показатели, в архаических письменностях часто выражены очень слабо и могут практически не улавливаться. […] Тогда возникает вопрос: идти ли в дешифровке по проторенной стезе — анализа переменных знаков с большей грамматической нагрузкой (как в письменности II–I тыс. до н. э.), или же по новому пути обнаружения знаков, обладающих семантической нагрузкой? Второй путь предполагает наличие способа «узнавания» знаков-картинок (символов) в соответствии с тенденцией их упрощения в идеограммы. Например, идеограммы-картинки превращаются в клинописные классические идеограммы (шумерограммы), а затем (во II тыс. до н. э.) — в силлабемы (слогограммы). Если исходить из изоглоссы развития знака от силлабемы к шумерограмме, а затем к раннешумерской пиктограмме-картинке и далее в глубь веков, то при известной доле воображения можно предвидеть «картинку» протошумерской пиктограммы, еще не обнаруженной исследователями. Я остановился на втором — на определении знака по протообразу, выявлении его смысловой нагрузки и лишь затем — прочтении его фонетического образа» [111, с. 39, 33].

    Можно понять, что А. Г. Кифишин взялся «при известной (как мы убедились, очень большой) доле воображения» угадывать смысл пиктографических знаков, сопоставляя их с более поздними знаками уже расшифрованных письменностей. Он заявляет: «Имеются достаточно веские основания думать, что протоэламская, намазгинская, протошумерская и «срубная» письменности вышли из единого источника, сохранявшего свою цельность еще в IV тыс. до н. э. Параллельно этому «восточному» ареалу праписьменности (шумеро-индоевропейскому и эламско-протокитайскому) должен был существовать «западный» (протоиндийский, протоегипетский, крито-микено-лувийский). Дифференциация двух ареалов могла произойти до V тыс. до н. э., после разложения изначально единой системы символико-ритуального письма эпохи позднего палеолита» [111, с. 30–31].

    Идея интересная, но почему неизвестные письменности (и тем более «праписьменности») следует читать непременно по-шумерски? Например, уважаемый во всем мире ученый И. М. Дьяконов утверждал: «В древнейшей шумерской иероглифике, из которой развилась клинопись, фонетических знаков, по-видимому, нет, и она представляет собой чистую пиктографию» [88, с. 532]. Там же подчеркивается: «Как в рисуночных, так и в чисто идеографических письменностях отсутствует связь между нарисованным знаком и его произношением; знаки могут «читаться» на любом языке» [88, с. 53]. Так что даже если представить себе, что А. Г. Кифишин вдруг каким-то чудом преуспел в «выявлении смысловой нагрузки знака», это вообще не имеет отношения к «прочтению его фонетического образа».

    Почему, скажем, не прочитать протоэламские надписи или надписи Каменной Могилы по-китайски? А. Г. Кифишин пишет: «Из каких составных элементов строятся пиктограммы шумерской, протоэламской и древнекитайской письменности? Что их роднит? Их роднит прежде всего внешнее и внутреннее оформление знака. […] Однако по сравнению с шумерской протоэламская пиктографика, подобно китайской иероглифике, усложнена за счет введения третьего элемента — наружной приставки к внешнему оформлению» [111, с. 33–34]. Итак, получается, что по своему «внешнему и внутреннему оформлению знаков» (а это — вообще единственный аргумент А. Г. Кифишина) протоэламская письменность существенно ближе к китайской, чем к протошумерской. Но далее без какого-либо пояснения речь идет только о сравнении протоэламской письменности с шумерской. А почему же не с китайской?!

    Причем это сравнение письменностей базируется на абсолютно непрозрачных, т. е. вообще непонятных принципах: «Теперь рассмотрим всю систему вариаций «ножниц» [частоты встречаемости] в обеих моделях письменности, при этом в первом столбике схемы разместим известные шумерские знаки, а во втором — неизвестные протоэламские. Ритуальная семантика их предполагается идентичной» [111, с. 38]. Что означает выражение «ритуальная семантика знаков (разных письменностей) предполагается идентичной», честно говоря, не знаю, а Кифишин не объясняет.

    Вполне сочувствующая А. Г. Кифишину Л. И. Акимова в послесловии к его книге замечает: «Начиная говорить, он не умеет последовательно, связно излагать свои мысли… Его захватывающие рассказы способны лишь отпугнуть интересующихся. На них обрушиваются лавины фактов, не связанных никакой видимой последовательностью (она предполагается наличествующей в головах слушателей), а также пугающие громады ритуальных систем, смысл которых известен лишь автору» [111, с. 764].

    Впрочем, можно считать ответом на вопрос «почему шумеры» текст в самом начале книги: «Мои чернобородые и черноглазые герои, творцы одной из величайших цивилизаций мира, носители древнейшего известного письма. Уже в конце IV тыс. до н. э. они создавали такие вещи, которые другим народам и не снились. У них были великолепные ступенчатые храмы-зиккураты; они отлично знали карту звездного неба; по звездам основывали храмы и города; оттачивали зрение до такой степени, что могли видеть невидимые простым смертным звезды 10-й величины; их тренированный слух мог улавливать скрытую гармонию космоса, которую Пифагор много веков спустя назовет музыкой сфер…За долгие десятилетия работы с шумерскими текстами я так вжился в образ этих давно ушедших людей, что начинал мыслить их категориями. Надо мной нередко смеялись, когда я вставлял в разговор фразу типа: «А у нас в Шумере…» [111, с. 14].

    Очевидно, что и сам А. Г. Кифишин весьма преуспел в уловлении тренированным слухом скрытой гармонии космоса… по-шумерски. И теперь для него куда ни глянь — «шумеры, шумеры, кругом одни шумеры». Но при чем здесь историческая наука?!

    Я допускаю, что А. Г. Кифишин может быть или мог быть действительно компетентен в шумерологии. Об этом лучше судить специалистам-шумерологам. Но все его штудии насчет якобы «расшифровок текстов» Каменной Могилы — самое беспардонное «наукообразное» шарлатанство. И разумеется, «шумерское» название Каменной Могилы «гора Шу-Нун» имеет не больше исторического смысла, чем названия «гора Ку-Ку» и т. п.

    К сожалению, труд А. Г. Кифишина имеет реальное историческое значение — как факт современной истории Украины. «О древнейшей в мире письменности директор нового музея «Кам'яна Могила» Борис Михайлов сообщил многомиллионной аудитории по телеканалу Интер 17.09.2005 г. …Около 150 текстов, по мнению специалистов, убедительно свидетельствуют о том, что на территории современной Украины находится родина древнейшей на Земле письменности… Об этом г-н Кифишин написал уникальную толстую книгу (издание только 1-го тома которой стоило порядка 40 000 долларов США!)… которая уже стала научным бестселлером, ведь первый тираж книги (объемом около 900 страниц, при цене ок. 100 гривен) всего 1000 экземпляров…Недавно в Киеве состоялась презентация этой книги в Доме ученых, в Союзе писателей Украины, а также в Верховной раде Украины. Учитывая заслуги г-на А. Г. Кифишина в написании этой уникальной книги и получении новых знаний по древней истории, тепло принятые руководством столицы Украины, он и его супруга и помощник доктор искусствоведения г-жа Акимова Л. И. были награждены мэром Киева г-ном Омельченко А. А. орденами «Знак Почета». А Союз писателей Украины рекомендовал, установленным порядком, выдвинуть уникальную книгу Кифишина А. Г. даже на соискание Нобелевской и других премий» [113].

    В общем, все это было бы смешно до слез, если бы не было так грустно… Между прочим, восторженные почитатели А. Г. Кифишина даже не поняли, что тот в своей книге вообще не утверждал, что Украина есть родина древнейшей в мире письменности. Выше уже приводился отрывок из его книги, в котором древнейшей «протошумерской» письменностью называются палеолитические рисунки из Франции и Испании [111, с. 539, 545].

    Безусловно, Украине следует озаботиться созданием научного центра по изучению древних письменностей — хотя бы чтобы снова не стать международным посмешищем.

    Наверное, данный параграф написан слишком эмоционально. Признаюсь, я смягчал выражения как только мог. Поскольку никакая российская спецслужба не придумала бы более эффективного способа дискредитации вообще всей проблематики истории Древней Украины, чем эта анекдотическая шумиха вокруг книги А. Г. Кифишина.

    7.2. Древнейшие письменности Европы и индоевропейцы

    Итак, в главе 6 была показана историческая связь между индоевропейцами и Шумером. Известные исторические факты говорят об односторонности такой связи, причем о более высоком уровне культурного и технологического развития как раз у индоевропейцев. Вообще роль собственно Шумера в культурном развитии человечества, по нашему мнению, очень сильно преувеличена. Все заимствования шести десятеричной системы счета, астрологии и т. д. связаны не с шумерами, а с гораздо более поздней великой культурой семитского Вавилона. Первые города (Чатал-Хююк, Иерихон) возникли вовсе не в Шумере. Древнейшее государство в его развитой форме сложилось в Египте. Колеса в Шумере не изобретали.

    И даже сама шумерская письменность также появилась, скорее всего, вовсе не в Шумере: «Далеко от Ближнего Востока, в Тэртэрии, на территории современной Румынии, найдено несколько глиняных табличек с письменными знаками, весьма похожими на шумерскую архаическую письменность III тыс. до н. э… Разница в том, что знаки для цифр пишутся кружками и полукружиями, процарапанными, а не выдавленными обратным концом писчего стиля, как в Шумере. Остальные знаки хотя и не прочитаны, но все имеют аналогии в архаическом шумерском письме. Обнаружены они, странным образом, в захоронениях VI тысячелетия до н. э. — эпохи, когда на Ближнем Востоке не было еще никаких следов подлинной письменности, да и трудно представить себе, чтобы письменность не изменилась за две тысячи лет (между VI и IV тысячелетиями)» [87, с. 212].

    Как видим, шумеры действительно могли иметь непосредственное отношение к истории Европы. Только не слишком понятно какое. Вряд ли можно утверждать, что предки шумеров пришли в Месопотамию с территории нынешней Румынии. Хотя и это не исключено, ведь шумеры в Месопотамии, скорее всего, не есть коренное население: «В начале IV тысячелетия до н. э. на крайнем юге Месопотамии возникли первые шумерские поселения, хотя точное время появления шумеров в долине Тигра и Евфрата пока установить трудно… Наряду с ранее высказанными мнениями Б. Грозного о приходе шумеров с севера и Г. Чайлда об их приходе с востока, из Элама, появляются предположения о приходе шумеров из Средней Азии (по сходству керамики, найденной в Северо-Восточном Иране и Уруке), из Индии, из западных областей Индокитая (по предполагаемому родству шумерского языка с тибето-бирманскими языками) и др.» [86, с. 94]. Сходство керамики из Северо-Восточного Ирана (Аратты) и Урука скорее свидетельствует о рассмотренном выше влиянии индоевропейцев. А вот откуда пришли сами шумеры — непонятно. Однако в любом случае Европе было нечему учиться у шумеров.

    «Важнейшим историческим событием V–IV тыс. до н. э. (по калиброванным радиоуглеродным датам VI–V тыс. — И.Р.) стало сложение крупного центра высокоразвитых земледельческо-скотоводческих культур на юго-востоке Европы. Этот центр охватывал Балканский полуостров и юг Апеннинского, Нижнее и Среднее Подунавье, территорию Трансильвании, Молдавии и правобережной Украины [рис. 29]. …С полным основанием ученые предполагают, что в земледелии таких культур, как Гумельница, Вэдастра, Триполье, применялись соха или примитивный плуг, а в качестве тягловой силы — волы. Был известен и бесколесный транспорт — сани, волокуши. Медь и золото использовались для изготовления украшений, а медь — для отливки плоских и проушных топоров и тесел. По крайней мере в IV тыс. такие домашние производства, как ткачество, кожевенное дело, изготовление керамики, вероятно, уже выделились в самостоятельные ремесла наряду с металлургией и металлообработкой. Широкое развитие получили обмен и меновая торговля. Объектами их были в первую очередь металлы и изделия из них, предметы роскоши, престижа, ритуала, украшения, морские раковины, обсидиан и даже высококачественная керамика…В культуре Варна, например, использовался уже гончарный круг…Процесс социальной и имущественной дифференциации здесь уже начался, общество приобретало иерархическую структуру, что нашло отражение как в иерархичности системы поселений, так и в могильниках типа Варны, ярко свидетельствующих, что в руках верхушки общества уже были сосредоточены большие богатства, прежде всего золото…Культы земледельческих божеств отправлялись в специально построенных святилищах и даже, возможно, храмах. Такие храмы раскопаны в Кэсчиоареле близ Бухареста (культура Боян). В верхних слоях Кэсчиоареле (культура Гумельница) открыта модель храма из четырех зданий на высоком подиуме» [114, с. 80–81, 83]. И все это — задолго до появления шумеров в Двуречье!

    Все это уже весьма похоже на цивилизацию. Кстати, некоторые поселения на юго-востоке Европы уже весьма напоминали города. «Древнейшие свидетельства появления больших, плотно заселенных поселений в Европе относятся к концу VI — началу V тыс. Они открыты в культуре Сескло Фессалии (Средняя Греция). Сескло — большое (8–10 га), хорошо спланированное, плотно застроенное поселение, где жили около 3 тыс. человек. По количеству населения его можно сравнить с докерамическим Иерихоном и Чатал-Хююком. Но в отличие от этих известных поселений докерамического энеолита Сескло имело акрополь (кремль), укрепленный стеной и рвом, улицы и даже площади на пересечении улиц. Дома, правда, малы. В центре акрополя Сескло находился мегарон (здание с колоннами), который мог быть общественным зданием или жилищем вождя» [114, с. 83].

    В этом отношении особенно характерна как раз трипольская культура в непосредственном соседстве с индоевропейцами: «В начале позднего этапа Триполья есть поселения площадью 250–300 и даже 400 га. В одном из таких поселений (в г. Умань, Украина) прослежена застройка по четырем эллипсам и установлено одновременное (?) существование более 1500 домов. Поселение в Доброводах (Украина) [рис. 30] имело площадь около 250 га. Дома в нем располагались по девяти-десяти кольцам. Население столь крупных поселков определяется в 10–20 тыс. человек» [114, с. 84]. Для сравнения: площадь города Киева в домонгольскую эпоху, т. е. во время наивысшего расцвета, когда он был столицей огромной Киевской Руси, составляла те же 400 га, причем «своими масштабами древний Киев превосходил не только все древнерусские города, но и многие крупные центры средневековой Европы» [115, с. 85–86]. «В археологическом отношении трипольские протогорода отвечают формальной «триаде», предложенной в свое время для выделения городских поселений на археологическом материале: население свыше 5000 чел., монументальная архитектура, письменность» [265, с. 98].

    Поэтому вполне закономерно выглядит информация: «В энеолите Юго-Восточной Европы засвидетельствовано существование письменности в различных формах: это и так называемая протописьменность в виде миниатюрных глиняных изображений различных предметов, существ и символов чисел, и пиктографическое письмо, и знаки линейного письма, особенно часто встречающиеся на сосудах культуры Винчи» [114, с. 81].

    Итак, в VI–V тыс. до н. э. на юго-востоке Европы в непосредственной близости от индоевропейской прародины находились центры цивилизации, в которых существовала развитая письменность [рис. 31 (1–4)]. При этом выше уже шла речь о том, что среднестоговцы поддерживали активные, притом часто мирные отношения со своими западными соседями.

    Но повлияло ли это на среднестоговцев в плане заимствования письменности (либо ее идеи)? — Далее мы специально остановимся на характеристике общественного строя индоевропейцев, сейчас же подчеркнем наличие среди них четких социально-профессиональных групп жрецов и поэтов. Последующая жреческая традиция вроде бы основана прежде всего на устном слове. Например, те же Веды и Авесту записали через тысячу лет (и более) после их создания, а учение друидов так никогда и не было записано. Тем более это относится к устной поэтической традиции.

    Среди ученых широко распространено суждение, что индоевропейские народы практически не создавали собственных систем письменности, а заимствовали их готовыми у других народов. Так, греки сначала позаимствовали линейную слоговую письменность у минойского населения Крита, а затем алфавит у финикийцев. Хетты и другие анатолийские племена сначала заимствовали иероглифическую письменность завоеванных ими народов Малой Азии (хаттов и др.), а затем месопотамскую клинопись. Италийцы заимствовали варианты греческого алфавита, на основе которого сложился латинский, позаимствованный затем большинством народов Европы. На основе же греческого алфавита была создана кириллица у южных и восточных славян. Т. е. вообще все эти алфавиты восходят к финикийскому, созданному семитским народом.

    Однако не все так просто. Во-первых, неясно происхождение самого финикийского алфавита. Вот мнение одного из ведущих авторитетов в этой области, Д. Дирингера: «Главным в возникновении алфавита является не изобретение знаков, а создание алфавитной системы письма… Насколько нам известно, ни одна силлабо-идеографическая письменность не стала алфавитной без воздействия какой-либо другой алфавитной письменности, и это в историческом плане более важно, чем материальное происхождение отдельных знаков» [88, с. 387]. Т. е. в таком случае совершенно непонятно, как же возникла самая первая алфавитная письменность. Д. Дирингер прямо так и пишет: «Основная проблема — проблема происхождения алфавита — остается и по сей день нерешенной» [88, с. 233]. Ему вторит другой авторитетный специалист, И. Фридрих: «Связи западносемитского письма с предшествующими письменностями как по внешним формам знаков, так и по внутренней форме остаются пока невыясненными, и оно стоит особняком среди совершенно отличных по характеру других письменностей Древнего Востока [116, с. 102].

    Это западносемитское письмо уже во II тыс. до н. э. имело несколько внешне весьма различных вариантов, в. т. ч. алфавит сирийского города Угарит из 30 клинописных букв, датируемый XV–XII ст. до н. э. «В настоящее время известно не менее четырех видов семитского консонантного письма, восходящих ко II тысячелетию до н. э. — финикийское, угаритское, южносемитское и протосинайское» [125, с. 19]. Согласно одной точке зрения, «протосинайское письмо представляет собой вариант финикийского алфавита, стилизованный под египетское иероглифическое письмо, подобно тому как угаритский алфавит является вариантом линейного северносемитского алфавита, переведенного в клинописную графику» [125, с. 40]. Однако другие исследователи утверждают, что «неясным остается возникновение угаритского письма и его отношение к буквенному письму» [116, с. 122].

    Во-вторых, известны еще, по крайней мере, четыре древнейшие алфавитные письменности неясного происхождения. Так, древние ливийцы, предки берберов — современною местного населения Северной Африки, — пользовались особой местной письменностью, называемой древнеливийской или нумидийской. Ливийское письмо явилось прототипом письма, называемого на местном языке тифинаг и употребляемого поныне берберским племенем туарегов. «Происхождение этой письменности (или письменностей) точно не установлено» [88, с. 297]. Далее, это древнейшая письменность Испании — иберийское письмо в двух различных вариантах. «Нам кажется, что происхождение обеих иберийских письменностей можно сравнить с происхождением древней ливийской письменности, то есть следует предположить, что древнее население Испании, заимствовав идею письма и некоторые буквы у финикиян или карфагенян, использовало в своей письменности также геометрические знаки, употреблявшиеся в доисторической Испании, а кроме того, кое-какие произвольные знаки и знаки, восходящие к другим письменностям» [88, с. 300].

    В-третьих, это загадочное «иссыкское» письмо из Центральной Азии, названное так по наиболее известному памятнику из кургана Иссык в Казахстане, в котором видят алфавитную письменность ираноязычных кочевников-саков и которое существовало как минимум уже в V веке до н. э. на територии от Семиречья (юго-восток Казахстана) до юга Афганистана [126, с. 165–166; 127; 156, с. 219–221]. Это письмо применялось к индоевропейскому языку и внешне несколько напоминает германские руны.

    Наконец, еще одна, безусловно, древняя алфавитная письменность неизвестного происхождения, возникшая задолго до нашей эры, принадлежит индоевропейскому народу. Это кельтская огамическая письменность Британских островов. В ней 25 знаков [рис. 32]. «Огам не имеет сходства с каким-либо другим европейским или ближневосточным алфавитом. Вместо раздельного написания знаков, начертания разлагаются вдоль линии. Это своего рода «коньковый брус со стропилами» или «стержневая линия», которую называют «друим». Все написанные знаки прикрепляются к этой линии сверху, снизу или пересекают ее. Как правило, знаки огам записывались по вертикали снизу вверх. В случаях горизонтального письма, как на некоторых археологических находках, верхняя сторона друима считается левой, а нижняя — правой. Таким образом, можно условно сказать, что огам пишется слева направо» [117, с. 169].

    Весьма интересно некоторое сходство огамической письменности с нумидийской: «Примечательно направление письма большинства надгробных нумидийских надписей: знаки следуют вертикально снизу вверх, строчки — слева направо». При этом в нумидийском вертикальном письме — таже 25 знаков [116, с. 118, 324]. Но форма и значение их совершенно другие.

    Д. Дирингер, приведя различные концепции, так подводит итог: «Общепризнано, что огамическое письмо было тайнописью… Сведения, которые могли бы служить основанием для какой-либо определенной теории происхождения огамической письменности, все еще не получены и, по-видимому, никогда получены не будут» [88, с. 604, 603]. И. Фридрих посвятил этому алфавиту примерно четверть страницы, отметив, что это — «возможно — тайнопись священнослужителей», причем «письмо не является спонтанным изобретением, но оно тем более и не восточного происхождения, как полагают некоторые» [116, с. 143].

    Д. Дилингер писал О «диффузии стимула», т. е. об изобретении огамического письма под влиянием знакомства с другими алфавитами: «При этом воспринимается только идея, дать же этой идее новое выражение остается делом воспринимающей культуры. Совершенно очевидно, что такой процесс не оставляет почти никаких следов… Мы должны признать вероятным, что изобретателю или изобретателям огамической письменности были, по-видимому, известны и руническая письменность, и латинский алфавит. Поэтому надо уже a priori предположить, что один из этих алфавитов или, скорее, оба алфавита оказали некоторое влияние на возникновение огамической письменности» [88, с. 603]. Совершенно очевидно, что данное предположение Д. Дилингера — не более чем голословная гипотеза. Это все равно что утверждать, что египтяне изобрели письмо под влиянием шумеров или, наоборот, шумеры под влиянием египтян. Если «диффузия стимула не оставляет никаких следов», то какое-либо «влияние», по определению, обнаружить невозможно.

    7.3. Гипотеза о древнейшей индоевропейской письменности

    Можно предположить, что огамическая письменность была создана индоевропейцами самостоятельно, а не позаимствована у других, неиндоевропейских, народов. «Диффузию стимула» при этом, естественно, следует предполагать, поскольку индоевропейцы контактировали с имевшими письменность народами уже как минимум шесть тысяч лет назад. Латинский же и рунический алфавиты могли повлиять на огамическое письмо только в том случае, если были созданы ранее огамического алфавита. Однако это вопрос спорный. «В наше время огамы традиционно считаются реликтами древней друидической традиции, которая передавалась из уст в уста… Огам применяют в настоящее время в магии и гаданиях… Когда же наступила эпоха христианства, а вместе с ним и латинского алфавита, огамы стали применять только для прорицаний, а не как средство письменности. В подтверждение этого мнения можно привести слова современного ирландского языка с корнем «рун». Все они представляют собой названия профессий, связанных с писанием: например, runai — секретарь, runcleireac — личный секретарь. Корень «рун» обозначает руны — систему письменности, применявшуюся тысячу лет назад, когда норманны основали г. Дублин. Уже в то время огамы не применялись в качестве повседневной письменности» [117, с. 173, 175].

    Т. е. знакомство кельтов с латинской и рунической письменностями произошло тогда, когда огамическое письмо было уже очень древним. «Этот вид письменности, очевидно, восходит к такому далекому прошлому, как 2200 гг. до н. э., о чем нельзя сказать со всей определенностью. Поводом для такого датирования послужили насечки на меловых плитах, обнаруженные Александром Ейлером при раскопках поблизости Виндмилл Хилл в Южной Англии. Из земли было извлечено семнадцать таких предметов, покрытых загадочными надписями в виде царапин и закорючок, которые были истолкованы как ранняя форма огама» [117, с. 167].

    Вообще относительно датировки существующих огамических надписей мы сталкиваемся с ситуацией полного отсутствия надежных критериев и соответственно с полным произволом исследователей: «Большинство камней или столбов с огамическими надписями обнаружено стоящими в поле или на вершине холма, вне какого-либо археологического контекста. …Естественно, в таких условиях не приходится говорить о какой-либо археологической датировке. …С лингвистической точки зрения древнейшие огамические надписи вполне могут быть отнесены ко времени до начала нашей эры; однако в настоящее время невозможно доказать, что какая-нибудь огамическая надпись древнее IV в. н. э.» [161, с. 21–22].

    В ирландской традиции изобретателем огамического письма считается Огма. «Огма — один из племен богини Дану (пал во второй битве при Мойтуре с фоморами). Назывался «Солнечноликим», сочетал огромную физическую силу с провидческим даром и искушенностью в поэтическом ремесле…Огмий (галльское Ogmios) — в кельтской мифологии бог. Из сочинений Лукиана (II в.) который сохранил традицию отождествления (чисто внешнего) галльского Огмия с Гераклом, известно, что Огмий изображался старцем, одетым в звериную шкуру, с палицей в руке; уши стоявших рядом с ним людей соединялись с языком бога тонкими цепочками» [92, с. 238]. Очевидно, что Огма — очень древний персонаж, причем он был убит демонами-фоморами задолго до прихода в Ирландию «сыновей Миля», т. е. собственно ирландцев (и, естественно, задолго до знакомства последних с латинской и рунической письменностями). А выше мы уже видели, что среди ирландских «племен богини Дану» можно встретить и современников богов Шумера.

    Если Огма — древний общекельтский бог, то, значит, корни огамического письма связаны не с Британскими островами, а с Европейским континентом, в т. ч. с Центральной Европой, откуда кельты пришли на острова. «Большая часть огамических надписей ирландского происхождения… Остальные надписи, главным образом, из Шотландии и Уэльса, хотя в Англии и на материковой Европе также было обнаружено несколько образцов» [117, с. 167–168]. «На нескольких известняковых табличках, обнаруженных в Брире, близ Магдебурга, на реке Эльбе в Саксонии, имеются письмена, внешне сходные с огамическими. О связи этих письменностей между собой нельзя, однако, сказать ничего определенного» [88, с. 607].

    Еще одна информация к размышлению, теперь с противоположного края индоевропейского мира, из Индии. Древнеиндийское письмо брахми возникло не позднее первой половины I тыс. до н. э. и послужило основой для всех последующих индийских письменностей. «Употребляющееся и поныне письмо брахми, изобретение которого местная традиция приписывает самому богу-творцу Брахме… В настоящее время возобладало мнение, что это письмо развилось — на основе финикийского алфавита… Во всех видах индийского письма отдельные знаки передают не просто согласные, а слоги «согласный + а», между тем как другие гласные, так же как и отсутствие гласного при согласном, передаются особыми вспомогательными знаками… История письма обычно умалчивает о том, как именно сложилась у индийцев эта особенность письма» [116, с. 152–155]. Эти вспомогательные знаки для гласных по своему принципу расположения как боковые черточки на вертикальной линии основного знака можно считать подобными знакам огамического алфавита.

    «Общепризнано, что древнейшей из известных форм брахми является письмо, созданное брахманами для санскрита» [88, с. 393]. Не использовали ли брахманы при этом более древнюю общеиндоевропейскую традицию?

    Есть смутные указания о существовании некой жреческой письменности у древних славян и балтов. Так, у литовцев колдуны-буртининки «гадали бросанием жребия (burta/s/) — деревянной чурки со специальными нарезками». «По-видимому, буртининки — результат дегенерации одного из разрядов древних балтийских жрецов-предсказателей, которые типологически близки римским авгурам (ср., в частности, проведение линий и гадание по ним) или языческим славянским жрецам, которые гадали по «чертам» и «резам»» [118]. В «Сказании о письменности» болгарского монаха Черноризца Храбра (конец IX — начало X в.) говорится: «Прежде убо словене не имеху книг, но чертами и резами чьтеху и гадаху, погани суще». Это значит «Ибо прежде славяне не имели книг, но считали и гадали с помощью черт и нарезок, будучи язычниками» [88, с. 560]. Наиболее логичным выглядит предположение, что эти славянские «черты и резы» выглядели как длинная черта с нанесенными на нее насечками, т. е. были подобны огамическому алфавиту. Причем основным материалом для таких гадательных знаков (надписей?), очевидно, было дерево.

    В 1990 году было опубликовано сообщение об открытии украинских археологов поистине мирового значения. В кургане ямной культуры у села Велико-Зиминово в центральном погребении В. Г. Петренко и Г. Н. Тощев нашли набор деревянных раскрашенных палочек для гадания (102 шт.) [129, с. 73–76; 130, с. 108]. «Палочки сделаны из веток, имеют длину от 2 до 11 см, диаметр — 0,2–0,8 см. Только две палочки плоские, остальные с круглым сечением. Палочки, за исключением нескольких, были очищены от коры, концы их чаще затуплены, иногда острые. Каждая с одной стороны покрыта полосками и, реже, точками краски. Преобладают экземпляры, разрисованные двумя красками — черной и ярко-красной» [129, с. 73, 76].

    Этот набор заслуживает самого внимательного и тщательного изучения целым коллективом специалистов (в т. ч. с использованием компьютера), которое, по-видимому, до сих пор не проведено. В частности, из рисунка [129, с. 75] можно понять, что изначально палочек в наборе было меньше; часть явно поломана. Этот рисунок в публикации — черно-белый…

    Однако даже самого беглого взгляда на эти палочки достаточно, чтобы установить их принципиальное сходство с последующими гадательными практиками индоевропейских народов и, в частности, с гаданием посредством огамического алфавита. Обратим внимание: каждая палочка покрыта полосками и (или) точками краски только с одной стороны. Очевидно также общее изобразительное сходство этих гадательных палочек с огамическим письмом. Это при том, что речь идет о III или даже о IV тысячелетии до н. э. — времени существования ямной культуры!

    Самое важное и самое поразительное в этих гадательных палочках — то, что каждая из них должна была выражать некое понятие, иначе само гадание лишено смысла. При этом набор таких палочек вообще-то должен быть стандартным — все то, что мы знаем о традиционных обществах, делает крайне маловероятным предположение о том, что каждый гадатель наделял собственный набор палочек произвольными значениями в порядке свободного творчества. Если палочки были раскрашены, то это значит, что конкретное значение их было выражено графически. В таком случае набор гадательных палочек как систему графических знаков со стандартными значениями уже следует считать разновидностью письменности. Итак, следует считать доказанным существование особой индоевропейской письменности в виде набора знаков, применявшихся для гадания, уже в эпоху ямной культуры.

    Это подтверждают и данные лингвистики: «Связь названий деревьев — "березы", "бука", "граба" с терминологией письма указывает на технику письменности и изготовление материалов для письма в древнейших индоевропейских культурах. Возникновение письма и письменности основано в этих культурах на использовании дерева и древесного материала, на который наносились знаки или зарубки с помощью особых деревянных палочек» [1, с. 624–625]. В частности, это относится и к кельтской традиции огамического письма: «Когда прошло семь лет с того дня, друиды и ведуны срубили тис с головой Байле и сделали из его ствола таблички, на которых поэты и рассказчики стали записывать повести о любви, сватовствах и разных деяниях уладов» [238, с. 150].

    В связи с этим возникают три естественных вопроса: 1) Существовала ли данная письменность еще в эпоху индоевропейского единства — среднестоговской культуры? 2) Применялась ли письменность древними индоевропейцами для иных нужд, кроме гадания, т. е. для хранения и передачи содержательной информации? и 3) Имели ли эти древнейшие знаки индоевропейской письменности фонетическое значение?

    На все три вопроса можно ответить утвердительно: на первый однозначно, на второй с высокой долей вероятности, на третий — предположительно. Такие выводы следуют из археологического изучения памятников ямной и родственных ей культур и в особенности из анализа изображений уже упоминавшегося здесь потрясающего памятника мировой культуры — Каменной Могилы.

    7.4. Огамоподобные надписи Каменной Могилы

    Прежде всего напомним, о каком памятнике идет речь. «Настоящим достижением в изобразительном искусстве неолитического человека являются изображения на плитах Каменной Могилы возле Мелитополя. Каменная Могила — живописный холм, состоящий из гигантских глыб песчаника (площадь до 3 га, высота — до 12 м над уровнем долины реки Молочной). В ее гротах и под навесами открыты многочисленные изображения животных, людей, разнообразные геометрические композиции. Наибольшее количество этих изображений сосредоточено в так называемом гроте Мамонта. Ими покрыты потолок и стены грота. На переднем плане потолка изображены четыре быка, создавших оборонительный круг, а немного дальше — группа из трех ланей, идущих друг за другом.

    Всего в «гроте Мамонта» насчитывается до 15 отдельных фигур. Все они имеют следы окрашивания охрой. Интересно, что в гроте, как и на Каменной Могиле вообще, не обнаружено никаких признаков обитания первобытного человека. В данном случае мы имеем дело со святилищем неолитического времени» [72, с. 74]. Изображения мамонтов на Каменной Могиле точно найдены [59, с. 97]. Так что первобытным святилищем она была уже в эпоху позднего палеолита.

    Причем углубленные в плитах барельефы животных сначала были обнаружены только в «гроте Мамонта». [144, с. 84]. Затем были открыты рисунки еще в «пещере Колдуна» [59, с. 78–117] и в «пещере Мистерий» [145]. Весьма интересна находка в «гроте Чуринг» нескольких десятков покрытых резьбой небольших кусков песчаника, которые В. М. Даниленко достаточно убедительно истолковал как аналог известных в этнографии чуринг — неких родовых «вместилищ души», связанных с тотемическими представлениями [59, с. 118–130]. — Вспомним, как в народной сказке «смерть Кощея — на конце иглы, а игла в…зайце, а заяц в сундуке…», так это что-то вроде подобного сундука с «иглами».

    Однако несколько десятков «гнезд» изображений Каменной Могилы вообще не содержат сколько-нибудь понятных графических рисунков. «Гравировки Каменной Могилы содержат менее десятка силуэтов зверей и сотни нарезок, образующих некие решетки» [144, с. 45–46].

    «Немалая доля наскальных рисунков падает на разного рода идеограммы и символы. Рядом с фигурами животных мы находим какие-то решетки, спирали, полосы зигзагов, что-то напоминающее гербы или щиты. Таких непонятных начертаний много уже во французских и испанских пещерах с росписями и гравировками древнекаменного века. По подсчетам А. Леруа-Гурана, доля знаков среди всех открытых там произведений палеолитической графики достигает 15 %…Общепринято, что графика гораздо ближе к знакам, чем живопись и тем паче скульптура. Поэтому отмеченная нами особенность наскальных рисунков отнюдь не случайна» [144, с. 45–46].

    Скорее всего, Каменная Могила содержит весьма разновременные комплексы изображений, порой не имеющих никакой преемственности. «Памятники в ненарушенном состоянии — «пещера Колдуна» датирована поздним палеолитом, а «грот Чуринг» — мезолитом-неолитом» [59, с. 135].

    По крайней мере гроты эпохи палеолита (и, возможно, неолита) вряд ли как-то связаны с использованием Каменной Могилы индоевропейскими племенами эпохи раннего металла. Нас в данном случае интересуют именно эти более поздние изображения («нарезки»), которых там явное большинство. А. А. Формозов в своей образцово написанной монографии резонно отметил: «В тех случаях, когда среди большого числа петроглифов ни разу не наблюдается перекрывание, это не обязательно свидетельствует об одновременности всех гравировок, как рассуждал относительно Каменной Могилы М. Я. Рудинский [82, с. 131–132]. Периодически посещавшие это место люди (тут открыта целая свита культурных слоев от мезолита до бронзового века) могли проявлять к творчеству своих предшественников определенный пиетет и не нарушать старые рисунки, тем более что и видны они очень хорошо» [144, с. 70].

    При этом на Каменной Могиле имеются и существенно более поздние изображения. В частности, на плите № 51а (нумерация плит здесь везде согласно книге М. Я. Рудинского [82]) есть «средневековые рисунки оседланного коня, каравеллы» и надпись, «возможно, хазарская» [59, с. 73–75]. А «на краю плиты № 25 есть еще два изображения — коня и коня со всадником, однако они ни по стилю, ни по технике исполнения не связаны с рисунками конских плит. Нужно думать, что их начертили позднее» [82, с. 63].

    Однако наиболее многочисленные и важные для нас изображения датируются именно эпохой энеолита и связываются непосредственно с ранним этапом среднестоговской культуры, керамика которой здесь была обнаружена [59, с. 54–55]. Т. е. Каменная Могила должна почитаться всеми индоевропейскими народами как древнейший памятник нашей общей истории.

    А теперь суть нашего открытия: значительная часть энеолитических изображений Каменной Могилы имеет очевидное внешнее сходство с надписями огамической письменностью. Лучше всего просто сравнить между собой эти изображения:

    Причем особенно важно, что обнаружены прямые аналогии почти всем знакам огамического алфавита. Помимо обычных «черточек», которых, как правило, не более пяти одинаковых в ряд, мы находим в Каменной Могиле и «решетки», и «двойные кресты», и «изогнутые ветки». Вроде бы нет в явной форме лишь «пересеченного креста» и «пересеченного круга», впрочем, на рис. 46 (слева) и 50 (вверху справа) мы можем отметить что-то подобное.

    Здесь следует еще и выразить острое неудовлетворение качеством воспроизведения изображений Каменной Могилы, в частности, в книге М. Я. Рудинского. Например, у него на рис. 53 [82, с. 79] приводится изображение упряжки быков. Выше упряжки отчетливо просматривается, вероятно, относящаяся к ней огамоподобная надпись со срединной линией. Но здесь же, на стр. 78, М. Я. Рудинский приводит общую прорисовку этой же плиты, й мы видим над упряжкой лишь несколько хаотических черточек без какой-либо срединной линии. А на таблице XXVI в этой же книге мы над увеличенным (!) изображением той же самой упряжки вообще не видим даже никаких черточек, вообще ничего!

    В приведенных М. Я. Рудинским прорисовках очень часто встречаются «ряды палочек» без соединяющей их линии. Предполагаю, что во многих случаях это просто результат небрежного и некачественного копирования изображений. Так что реально огамоподобных надписей на Каменной Могиле должно быть в несколько раз больше.

    Собственно, внешнее сходство некоторых изображений Каменной Могилы с огамическими надписями таково, что возникает искушение читать их как огамические надписи. Кому интересно такое занятие — как говорится, вперед и с песней. Однако у Вас нет никаких гарантий, что надписи изданы адекватно. При этом еще следует учитывать, что каждую огамоподобную надпись можно читать еще и четырьмя разными способами:

    Б. Д. Михайлов в своей новейшей монографии «Петроглiфи Кам'яноï Могили: Семантика. Хронологiя. Iнтерпретацiя» вполне резонно пишет: «Не лишена недостатков и монография М. Я. Рудинского, в которой составители Е. Я. Рудинская и В. М. Гладилин подали читателю неточные копии рисунков, порой изданные в зеркальном отражении или с отсутствием фрагментов, а иногда целых групп изображений» [298, с. 44].

    В целом данная монография, безусловно, является серьезным научным достижением. В особенности это касается введения в научный оборот значительного количества новых изображений, прежде всего открытых самим Б. Д. Михайловым. Кое-где он действительно исправил неточности своих предшественников. В результате серьезно обогатился и корпус огамоподобных надписей. Замечательным успехом стало составление корпуса древних надписей Каменной Могилы [298, с. 288–289].

    Однако копии рисунков самого Б. Д. Михайлова в целом не производят впечатления более качественных. Характерно, что многострадальная плита с изображением упряжки быков воспроизведена в еще более худшем разрешении, чем наименее качественное изображение в книге М. Я. Рудинского [298, с. 221]. В интерпретации графических изображений сам Б. Д. Михайлов порой проявляет не меньшее буйство фантазии, чем ныне отвергнутый и даже не упомянутый им Кифишин. Например, огамоподобные знаки на плите № 4 он именует «Гравировки фигур коней эпохи бронзы» [298, с. 280].

    В этом отношении интересно послушать «глас народа» — впечатления одного вдумчивого посетителя музея-заповедника «Каменная Могила» [316]: «В кассе продавалось академическое издание «Петроглифы Каменной Могилы на Украине». В этой книге большое количество безудержного фантазирования. Например, автор очень любит следующий прием: на одной странице предлагает интерпретацию невнятного рисунка, на следующей, базируясь на только что придуманной интерпретации, делает глубокомысленные выводы об общественном устройстве и мировоззрении племени, к которому принадлежал автор рисунка. Возможно, я чего-то не понимаю, но на мой взгляд — сплошное фантазерство, если не сказать хуже. Один рисунок меня заинтересовал. Рисунок описан как «Фигура 11 изображает шамана (высота 36,5 см), выполненного в квадратно-решетчатом стиле в согнутой позе, с вздыбленной спиной и поднятым вверх большим «хвостом», опущенной вниз головой, повернутой в фас… напротив, животное в позе вздыбленного овцебыка (бизона), по-видимому фантастического, выполненного в стиле «вертикальных макарон». Я долго смотрел на репродукцию под разными углами, но не увидел ничего похожего на перечисленное. Возможно, проблема в том, что я не употребляю психоактивных веществ».

    Здесь следует еще раз напомнить, что огамоподобные надписи Каменной Могилы отделяют от дошедших до нас читаемых огамических надписей начала нашей эры примерно четыре тысячи лет. И потому предоставим пробовать свои силы в дешифровке квалифицированным специалистам — или безумным дилетантам («безумству храбрых поем мы славу»).

    Однако при этом все же не удержусь от высказывания ряда соображений.

    7.5. Общие соображения по поводу надписей Каменной Могилы

    Первое соображение: есть все основания считать по крайней мере часть геометрических изображений Каменной Могилы эпохи энеолита именно надписями, т. е. графическими знаками с устойчивым в своей культуре смысловым содержанием. При этом достаточно очевидно, что те, кто наносил эти знаки на скалу, вряд ли таким образом производили гадание. Скорее всего они ставили целью сохранить некую информацию. Из этого весьма правдоподобного предположения следует, что индоевропейская письменность использовалась не только для гадания.

    Следующий вопрос был относительно того, могли ли некоторые «огамоподобные» знаки иметь фонетическое значение. Сформулируем жестче: могли ли знаки письменности, которые старше самых древних египетских иероглифов, иметь алфавитную природу, подобную самому огамическому алфавиту? Если проводить прямые параллели с гадательными палочками из Великозиминовского кургана и считать количество этих палочек действительно около сотни, то однозначно нет: таких алфавитов не бывает, речь должна идти о неких идеограммах или в лучшем случае о слоговом письме. Но поскольку палочки на рисунке явно имеют следы поломок и притом явно неодинаковы по размеру, то делать выводы рано: необходимо как минимум тщательно исследовать их набор. Ведь положенные в могилу гадательные палочки могли сознательно поломать из магических соображений. «При повторном просмотре земли из гробницы были обнаружены обломки еще не менее 200 таких палочек» [129, с. 73]. И, между прочим, не мешало бы установить, из древесины какого дерева (деревьев) сделаны эти гадательные палочки. В конце концов, на палочках могли быть не только одиночные «простые» знаки, подобные кельтским и скандинавским рунам, но и некие надписи из нескольких знаков.

    Осторожно сформулируем гипотезу: знаки древнейшего письма индоевропейцев могли иметь алфавитную природу, т. е. обозначать отдельные фонемы как значимые гласные и согласные звуки речи. Такая возможность следует из двух уникальных особенностей именно общеиндоевропейской культуры. Во-первых, у древних индоевропейцев огромным авторитетом и влиянием пользовались поэты, существовала богатая поэтическая традиция, которая тесно переплеталась со жреческой традицией. Во-вторых, эти поэты, возможно, еще во времена индоевропейского единства знали и использовали в своей поэтической практике понятие фонемы.

    «Задача построить текст, удовлетворяющий в фонетическом отношении требованиям существующей поэтики, накладывает определенные ограничения на словарь. Обилие синонимов, отмечаемое для всех древних индоевропейских традиций, отчасти объяснимо фонетически, так как, допустим, фонемный состав эпитета должен корреспондировать с фонемным составом определяемого имени и т. п., что создает необходимость иметь достаточно широкий выбор. С другой стороны, ономатетические особенности древних индоевропейских языков позволяли один денотат обозначать несколькими различными именами. Так, для понятия «благородный» в древнеирландских генеалогических поэмах используется около десятка прилагательных, большая часть употреблений которых обязана фонетическому облику окружающих слов, и во всех случаях эти слова тесно связаны фонетически со своим окружением…Консонантная техника лежит в основе анаграмматического принципа построения стиха. В анаграмматическом стиле имя адресата прямо не называется, но шифруется, т. е. фигурирует в виде составляющих его фонем или слогов. Классическими образцами анаграмматической поэзии являются надписи на надгробиях Сципионов и гимн богине Речи, проанализированные Ф. де Соссюром» [141, с. 55].

    А. А. Гогешвили вполне резонно обращает внимание на то, что подобная игра со звуками имела порой ключевое магическое значение, обеспечивала жизненно необходимый для поэтов эффект внушения — в частности и для того, чтобы их поэтические проклятия сбывались [320, с. 268–269].

    В ирландской поэтической традиции важнейшим приемом было «затемнение» — умышленное искажение слов поэтами, чаще всего именно путем замены согласного звука, добавления гласного и т. д. [160, с. 36–39]. Но это как раз и означает открытие фонемы как минимальной единицы языка. Речь идет даже об «элементах грамматического учения филидов» [160, с. 31].

    В этой связи исключительно интересны схолии к античному учебнику грамматики Дионисия Фракийского (с. 164, 23 Hilgard): «Есть два вида грамматики: одна занимается начертаниями и произношением букв (эта грамматика считается древней, появившейся до Троянской войны и чуть ли даже не одновременно с природой), другая — эллинской словесностью. Последняя моложе: она началась с Теагена и была доведена до совершенства перипатетиками Праксифаном и Аристотелем [163, с. 89]. Итак, есть древняя грамматика, «появившаяся до Троянской войны и чуть ли даже не одновременно с природой», которая «занимается начертаниями и произношением букв». Ясно, что речь идет не о буквах греческого алфавита. Получается, что некие буквы появились «чуть ли даже не одновременно с природой». Не сохранилась ли у греков смутная память о древнейшем алфавите индоевропейцев?

    Для огамической (как и для рунической) гадательной практики характерно наделение каждого знака огама набором значений: как собственно гадательных, так и отождествлений с различными деревьями и растениями, птицами, с числами, цветами и τ д. Очень может быть, что когда-то именно так возникло и отождествление гадательных знаков с определенными фонемами.

    Сравним: «Одним из очень важных эзотерических аспектов огама было использование определенных предметов или мест как описательных средств к пониманию значений букв. Таков, в частности, уже описанный «птичий огам». Но подобных огамов существовало множество: например, Огам Лин, составленный из заглавных букв названий водоемов: Banda (В), Luimneach (L), Febhai (F), Sinaind (S), Nearcnid (N) и т. д. Или же Огам Дин, состоявший из заглавных букв названий холмов; или Огам Деан из заглавных букв частей человеческого тела. …В прошлом, при помощи таких средств, посвященные могли общаться друг с другом, попросту упоминая названия животных, птиц, оружия и т. п., под которыми скрывались буквы; а ни о чем не подозревающие слушатели не могли понять, о чем они говорили. Применение подобных эзотерических сообщений в символической прозе и поэзии воистину не имело пределов. …Ко всему сказанному можно добавить, что огам применялся также как некая форма сигнализации или язык жестов. Для передачи начертаний знаков пользовались пальцами рук. Их прикладывали к переносице (Огам Срон) или к ноге или берцовой кости (Огам Коир), изображая шифрованные или стандартные буквы огама» [117, с. 201–203].

    Далее, напомним, что огамоподобными надписями репертуар среднестоговских изображений Каменной Могилы никоим образом не исчерпывается. Среди других знаков можно отметить:

    1) изображения колес и повозок, лошадей и всадников [рис. 20, 40, 44];

    2) прочие изображения, поддающиеся простому истолкованию, в частности, следы ног;

    3) пиктографические изображения правильной формы и неясного значения, часто некие замкнутые контуры;

    4) единичные черточки и линии;

    5) лунки и кружочки;

    6) некие кресты, подобные линиям координат на графиках;

    7) заштрихованные прямоугольной штриховкой фигуры, часто в штриховой же «рамочке»;

    8) некие зигзагообразные «орнаменты». Обращает на себя внимание также абсолютно чуждый прочим плитам стиль изображений на плите № 13, а также отчасти на плитах № 17 и № 19 [82, табл. XI–XIII].

    Характерно, что в ряде случаев очевидна системная связь огамоподобных изображений с изображениями другого типа, в частности, на плитах № 1 [рис. 49] и № 23.

    Однако во многих случаях вопреки М. Я. Рудинскому изображения перекрываются, наслаиваются друг на друга, т. е. очевидно созданы в разное время и теперь затемняют смысл друг друга. Это хорошо видно на т. н. «Плите следов» (плите № 34а). Еще более ясно это на плите № 37, где одна из воловьих упряжек вверху попросту перечеркнута [82, с. 78]. Не менее характерно наличие рядом огамоподобных надписей разного масштаба и написанных разным почерком. Это, например, прекрасно видно на плите № 37 (внизу, ниже изображения бычьей упряжки).

    Из всего этого возникает аналогия с современными настенными граффити (например, где-нибудь в подъезде или на заборе), по крайней мере, в том, как использовалось пространство записи.

    Однако в Каменной Могиле все гораздо сложнее и серьезнее. Обратим внимание на то, где именно наносились изображения: «Говоря о петроглифах Каменной Могилы, их следует рассматривать как комплекс искусства париетального, которое имеет дело прежде всего с горизонтальными поверхностями, которые лежат над головой. Это один из наиболее существенных моментов, …очень редкое явление. …На Каменной Могиле наскальные рисунки выявлены в основном на потолках и по карнизам гротов-навесов, а значит, и на нижних поверхностях тех каменных глыб, что оторвались когда-то от их краев. Тем временем мы не можем раскрыть стимулы тех идеологических представлений, которые обусловили практику нанесения рисунков только в определенных местах, укрытых от глаз посетителей «священной горы», чужих тайнах культовых обрядов» [82, с. 132, 25]. «На стене изображения почти никогда не делались» [59, с. 52].

    Чтобы добраться до изображений Каменной Могилы, исследователям приходилось раскапывать песок, часто пробираться ползком и копировать надписи лежа на спине. «Не обходимость подкапывания под плиты или под слой песчаниковой породы на вершине холма почти полностью делают невозможным фотографирование выявленных объектов. Глубокий подкоп под плиту осуществлять опасно» [82, с. 20].

    А. А. Формозов пишет: «Надо прямо сказать, что четкий ответ на вопрос о первоначальном назначении наскальных гравировок и росписей на нынешнем этапе развития науки дать нельзя. Неясно даже, мыслим ли ответ в общей форме. … Французские археологи усматривают в любых наскальных изображениях, в том числе и палеолитических, прямую аналогию храмовым росписям Древнего мира и Средневековья. …Чтобы добраться до многих пещерных рисунков, надо в полной темноте преодолеть значительные расстояния, протиснуться через сырые скальные щели, спуститься в карстовые колодцы, переплыть подземные реки и озера. Тот, кто сумел пройти все это, в конце пути, в залах с росписями, видел при колеблющемся свете факелов таинственные фигуры мифических прародителей и покровителей группы… (Но), пожалуй, магическая гипотеза лучше объясняет обилие наложенных на стенах пещер силуэтов и контуров, поскольку исходит из того, что дело было не в них, а в том, чтобы нанести на камень некие знаки.

    Может быть, на это загадочное явление бросают свет граффити, оставленные прихожанами на стенах соборов. На Руси они есть в Софий киевской и Софии новгородской, в церквах Пскова, Старой Ладоги, Звенигорода. Это процарапанные на фресках кириллические надписи, кресты, знаки-трезубцы, а иногда и картинки: лев, терзающий оленя, кони, птицы, корабли, храмы, человечки. На Днестре, у пещерных монастырей Нагорян, Бакоты, Лядовой, на скалах обнаружены нарезки недавнего времени. Чаще всего встречаются кресты, но отмечены и хорошо знакомые нам по петроглифам решетки. Хотя церковные уставы запрещали наносить на стены храмов надписи и рисунки, люди на протяжении веков делали это, веря в пользу таких магических действий» [144, с. 75–77].

    Итак, опять возникает аналогия с граффити, теперь уже не по формальной структуре изображений, а по целям их нанесения и, соответственно, по примерному содержанию. Причем аналогии не с граффити на заборах, а с граффити в церковных соборах. Граффити в соборах — это обычно не акт святотатства, А «письма Богу», подобные тем, которые евреи сейчас вставляют в щели Стены Плача в Иерусалиме. Т. е. они часто вообще не были рассчитаны на то, чтобы их читали другие люди. Кстати, большинство известных граффити в древнерусских соборах — это обращения к Богу и святым; реже встречаются поминальные надписи, еще реже — сообщения летописного характера о важных исторических событиях и памятные надписи [151, с. 112–121]. Другой близкий аналог — Бехистунская скала в Иране со знаменитой надписью Дария. Характерно, что эта надпись была высечена в скале на высоте 50 метров и с земли не читается [172, с. 225].

    В Месопотамии существовала явно восходящая к Шумеру традиция царских надписей, «на которых основывается почти все, что мы знаем об истории Месопотамии». Но «во-первых, лишь небольшая часть документов предназначалась для передачи определенной информации; напротив, надписи замуровывались в фундаментах храмов и дворцов или высекались на скалах в недоступных местах. Во-вторых, они обычно составлялись в виде отчета царя покровительствующим ему богам и рассказывали о военных походах и строительной деятельности царственной особы» [146, с. 22].

    Вероятно, примерно такие же мотивы побуждали вождей индоевропейцев делать записи-граффити на потолках гротов и глыб Каменной Могилы. Учитывая краткость и в общем немногочисленность огамоподобных надписей, они вряд ли будут когда-либо удовлетворительно прочитаны. Как минимум, их для этого необходимо удовлетворительно скопировать и качественно издать.

    Наконец, следует отметить, что надписи, сходные с изображениями Каменной Могилы, найдены также на посуде и предметах из погребений среднестоговской культуры. Д. Я. Телегин отмечал, что на среднестоговской керамике «иногда встречаются отдельные группы знаков, которые имеют не только орнаментальное значение…(Эти) особые группы знаков не имеют свойственной обычному орнаменту ритмичности…Они встречаются как среди рядов обычного орнамента, так и отдельно на поверхности вовсе не орнаментированных горшков» [2, с. 99, 52].

    Такие же надписи найдены на антропоморфных стелах в бассейне реки Молочной вблизи Каменной Могилы.

    Нечто подобное находили и на обломках керамики трипольской (?) культуры в среднем Поднепровье.

    7.6. О судьбе древнейшей письменности индоевропейцев

    Важнейшей особенностью огамического письма является его необычайная пластичность, наличие графически совершенно разных вариантов огама, при сохранении, однако, их общего графического принципа. Причем необычайно пластичны не только форма знаков, но и возможная форма текста. Можно предположить такую же ситуацию и для древнейшей письменности индоевропейцев.

    Не исключено, что не только огамическое письмо и письмо брахми, но и ряд других письменностей возникли под влиянием первичной индоевропейской письменности. При этом для создания разных письменностей были использованы, вероятно, разные варианты огама.

    Причем помимо огамоподобных знаков важную роль могли сыграть упомянутые выше «координатные кресты», подобные изображенным на «глыбе с собакой» [59, с. 59]. Во всяком случае, так можно истолковать явно напоминающие письменность знаки на «кубиках» усатовской культуры и на гробницах древнеямной культуры.

    Глиняные кубики (часто их стороны имеют разные размеры) имеют длину грани обычно 2–3 см; в одном случае — 7 см. Орнаментированы всегда лишь две смежные грани кубика, причем орнамент нанесен штампом (острый или плоский конец палочки, поставленной под углом) в скорописной манере. Это чаще всего три-четыре параллельных полоски (вертикальные на одной грани, горизонтальные — на другой), косой крест. Редко встречаются врезные изображения в виде буквы М. Несколько кубиков не орнаментированы вовсе. Пока кубики найдены только на поселениях; их положение зафиксировать не удалось [124, с. 106–108].

    Изображения на древнеямных гробницах [рис. 58] имеют определенное типологическое сходство с усатовскими кубиками и с более ранними «координатными крестами» Каменной Могилы, в то же время они сходны и с некоторыми вариантами огама [154; 155; 130, с. 110–111]. Причем это в особенности та же самая гробница из Великозиминовского кургана, где были найдены и гадательные палочки [129, с. 74]! Вообще-то говоря, эта гробница заслуживает стать музеем и местом паломничества…

    Наконец, в последнее время появились сообщения и о знаковых системах племен катакомбной культуры [165]. Судя по той отрывочной информации, которая находится в моем распоряжении, по крайней мере часть этих знаков имела огамоподобный характер.

    Однако интервал в полторы тысячи лет между катакомбной культурой и собственно кельтским огамическим письмом пока следует считать незаполненным. Неясна также судьба этого письма среди других ветвей индоевропейских народов, помимо кельтов и (предположительно) индийцев. Неясен и вопрос о характере связи огамического письма с германскими рунами. Так, среди вариантов огамического письма встречаются и знаки, достаточно схожие с руническими. С другой стороны, существует разновидность рун, весьма сходная с огамическим письмом — «хагал-рун» или «ветвистые руны». Высказывалась гипотеза о происхождении огамического письма от «ветвистых рун» [162, с. 396]. Не были ли эти «ветвистые руны» вообще древнейшей разновидностью рун и не происходят ли они, в свою очередь, от огамоподобного письма древних индоевропейцев?

    Сравним: «Две разновидности шифрованных рун называются Kvist (разветвленные) и Tjald (шатровые). Разветвленные руны основаны на простом числовом принципе. Футарк (рунический алфавит) делится на три группы (атта), которые затем нумеруют — по порядку или кодированным способом. Затем каждая руна в каждом атте получает номер — опять-таки по порядку или согласно коду. Таким образом, каждая буква представлена двумя номерами: номером атта и номером руны внутри атта. Такие руны изображаются в виде вертикальной черточки с боковыми ответвлениями. Количество ветвей на одной стороне представляет номер атта, куда входит буква, а на другой стороне — номер буквы внутри атта. …Пользуясь такой системой, можно составлять целые слова и предложения. «Шатровые» руны действуют по тому же принципу, но они основаны на Х-образных формах и читаются по часовой стрелке, начиная слева. Другую форму шифрования представляют руны «lis», в принципе, подобные разветвленным и шатровым рунам, но в которых единичные черточки не соединены с основной несущей чертой. Чтобы записать номер атта, здесь используют короткие черточки, а для номера буквы — длинные» [117, с. 158–159].

    Не менее интересен и вопрос о древнейшей славянской языческой письменности. Этой проблемой занимается, в частности, В. А. Чудинов. Он привлек внимание к важным археологическим материалам, свидетельствующим о наличии такой письменности, хотя часто делает из них очень спорные и прямо фантастические выводы (особенно своими «дешифровками» в стиле Кифишина). Наиболее серьезны в этом отношении изображения на валунах из средневекового т. н. Тиуновского святилища в Тарногском районе Вологодской области России, найденного еще в 1985 г. местным краеведом И. Ф. Никитинским. Некоторые изображения имеют очевидное сходство с огамоподобными надписями Каменной Могилы.

    Наконец, среди прочих загадок Каменной Могилы — знаки, напоминающие иные письменности, совершенно несхожие с огамическими. Особого успеха Б. Д. Михайлов достиг именно в поиске подобных надписей. В книгах М. Я. Рудинского и В. М. Даниленко можно было обнаружить только две таких надписи: это надпись на плите № 19(1) и надпись на плите № 51а (2), «возможно, хазарская» [59, с. 73–75]. А Б. Д. Михайлов привел их 34 [298, с. 288–289] и, кроме того, новый вариант «возможно, хазарской» надписи [298, с. 281]:

    Не все из этих 34 «надписей» производят впечатление действительных надписей. По крайней мере семь из них (№ 1, 2, 6, И, 23, 27, 32) могут быть просто случайными черточками либо частями огамоподобных надписей. Однако остальные 27, по всей видимости, следует считать именно надписями. Среди них есть 7 надписей, явно схожих с греческими и латинскими:

    Среди остальных надписей по сходству знаков можно выделить еще несколько групп. Так, есть 3 руноподобные надписи:

    Некоторые надписи схожи с тамгами (личными знаками собственности) тюркских народов [312, табл. XXIV–XXV], это может относиться и к некоторым «античным» или руноподобным надписям, представленным выше.

    От приведенных выше резко отличается надпись № 33 (по Михайлову) из грота № 63. Она четко напоминает германские или тюркские руны.

    Остальные надписи отдаленно напоминают приведенные выше [рис. 67]. Т. е. это могут быть тамгообразные знаки любой из эпох от катакомбной культуры до Крымского ханства. При этом следует учесть пессимистическое замечание В. С. Драчука: «Опять следует подчеркнуть: на всех материках земного шара формы тамг в основном единообразны» [312, с. 93]. Кроме того, некоторые надписи можно сблизить и с приведенными выше знаками древнеевропейского линейного письма эпохи энеолита [278, с. 339].

    Наконец, непонятно, почему в общем списке Б. Д. Михайлов не указал открытую им же надпись из пещеры «Мистерий» [145, с. 28]. Собственно, среди изображений этой пещеры можно различить еще несколько подобных надписей.

    Вряд ли в одной культуре одновременно существовали совершенно разные письменности. Так что эти надписи оставлены либо носителями каких-то иных культур (той же трипольской), либо, что гораздо вероятнее, сделаны намного позднее. Толковать их не беремся.

    Также совершенно неясна связь между древнейшей огамоподобной письменностью и предполагаемой письменностью срубной культуры II тыс. до н. э. [рис. 69].

    Эта письменность (?) известна только по нескольким надписям на сосудах, причем форма знаков совсем другая [152, с. 194, 198]. Впрочем, две из таких надписей можно условно назвать огамоподобными. Бросается в глаза также сходство с некоторыми знаками на сосудах ряда знаков из Каменной Могилы.

    Не менее туманным является вопрос о возможной связи с древнейшей индоевропейской письменностью собственно семитского алфавита, хотя бы в отношении «диффузии стимула». Неплохо бы поискать огамоподобные надписи на Ближнем Востоке, в особенности в Угарите, а также в Микенской Греции: подозреваю, что этим никто всерьез не занимался.

    Римский ученый Гай Юлий Гигин в своих «Мифах» («Фабуле» 277) привел легенду, что первые семь букв изобрели или богини судьбы Парки, «или, иначе, Меркурий изобрел их, поглядев на летящих журавлей, «которые во время полета строили в небе буквы»» [157, гл. 13]. Вероятно, речь идет о тех же самых буквах, которые, согласно схолиям к Дионисию Фракийскому, возникли «чуть ли даже не одновременно с природой» [163, с. 89].

    В другом месте того же греческого источника (Схолии к Дионисию Фракийскому, с. 181, 1 Hilgard) говорится: «Эфор во второй книге и другие считают изобретателем алфавита Кадма. Другие считают, что Кадм не изобрел, а только передал нам изобретение финикийцев; так сообщают Геродот в «Истории» и Аристотель. По их словам, финикийцы изобрели алфавит, а Кадм перенес его в Элладу. Пифодор в сочинении «Об алфавите» и Филлис Делосский в «Хронологии» говорят, что еще до Кадма алфавит был перенесен Данаем. Об этом свидетельствуют также милетские писатели Анаксимандр, Дионисий и Гекатей, которых цитирует Аполлодор в «Каталоге кораблей». Некоторые считают изобретателем алфавита Мусея, сына Метиона и Стиропы, который был современником Орфея. Антиклид Афинский приписывает изобретение египтянам, Досиад говорит, что он был изобретен на Крите. Эсхил называет изобретателем Прометея в одноименной драме. Стесихор во второй книге «Орестеи» и Еврипид считают изобретателем Паламеда, Мнасей — Гермеса. Кто как» [163, с. 136–137].

    Эта уникальная запись поражает своей точностью. Практически все приведенные в ней версии происхождения письменности содержат правдивую информацию. Просто речь идет об изобретении разных письменностей. Так, версии о Кадме отражает как заимствование, так и видоизменение финикийской письменности. С изобретением греческого линейного письма В на Крите связана версия насчет Паламеда, а с изобретением более раннего минойского линейного письма А — версия насчет Даная. С одной стороны, Аполлодор (II, 1, 4) называет Даная сыном Бела (сравним с именем семитского бога Бела) и братом Египта, он сначала правил в Ливии, а затем «из страха перед сыновьями Египта первым по совету Афины построил пятидесятивесельный корабль» и сбежал в Грецию [103, с. 25]. С другой стороны, ряд исследователей приводит достаточно убедительные аргументы в пользу того, что минойцы Крита говорили (и писали) на семитском языке [178, с. 173–185]. С балканскими протоцивилизациями может быть связана версия насчет Мусея. Египтяне действительно самостоятельно изобрели свою древнейшую письменность. Прометей — он и есть хрестоматийный образ «культурного героя», отчасти плута и обманщика богов, который принес людям помимо огня и другие культурные достижения. А вот упоминание о Гермесе (Меркурии) и журавлях — это скорее всего отражение какой-то древнейшей индоевропейской легенды. О журавлях еще поговорим.

    В общем, упоминание о Прометее и Гермесе как изобретателях письменности коррелирует с такой же ролью Огмы у кельтов и Брахмы у индийцев. Речь идет об, очевидно, древнейшей письменности, изобретенной «чуть ли даже не одновременно с природой». Характерно, что по другой версии — Гигина первые буквы изобрели парки, т. е. в греческом варианте мойры. Первая из трех мойр, Лахесис, как раз метает жребий человеческой судьбы [164]. Иными словами, у древнейшей письменности здесь прослеживается прямая связь с гадательными палочками.

    Подводя итог, можно утверждать, что у индоевропейцев существовала собственная письменность с преимущественно сакрально-магическими, в особенности гадательными функциями. Не исключено, что она имела алфавитный характер. Весьма вероятна генетическая связь этой письменности с кельтским огамическим письмом, а также возможна связь с германскими ветвистыми рунами, славянскими «чертами и резами» и с индийским алфавитом брахми.







     

    Главная | В избранное | Наш E-MAIL | Добавить материал | Нашёл ошибку | Наверх