Глава I

Проработав около двадцати пяти лет в качестве разведчиков-нелегалов, мы пришли к выводу, что работа разведчика настолько многообразна и по своей сложности многогранна, что это – совокупность науки, техники и искусства. Почему НАУКИ? Чтобы решиться на работу в разведке, надо быть грамотным человеком, умеющим изучить не только методы работы, но и уметь ориентироваться в агентурной обстановке, изучая приемы и методы контрразведки, уметь изучить противника, уметь описать обстановку, в которой он работает, и четко знать, что ему следует сделать в целях выполнения задач руководства Центра. Почему ТЕХНИКИ? Потому, что разведка в своей работе использует технические средства связи: радио, тайнопись, фотографию, проявку фотоматериалов, умение выбрать радиоприемник для приема шифровок из Центра, а также технические средства для работы по двусторонней радиосвязи, надо знать устройство радиотехники, телевидения и электрических приборов, уметь устроить и законспирировать секретные предметы, включая радиоаппаратуру. Почему ИСКУССТВО? Потому, что разведчик-нелегал должен обладать качествами актера. Ведь он живет двойной жизнью, его второе «я», по легенде, не должно скрываться, а должно нести в себе правду поведения, он должен обладать обаянием, смекалкой, должен уметь обойти врага и обладать умением подойти и вызвать определенное доверие у того человека, который ему нужен для того, чтобы получить от него правдивую информацию и склонить его к тому, чтобы он согласился быть «нашим другом», то есть, говоря на разведязыке, завербовать его или использовать в наших интересах. Разведчик-нелегал, живя по легенде, не имеет права отклоняться от его двойной жизни. Он должен знать язык страны пребывания. Должен обладать диалектом данной местности. Должен уметь оправдать свой акцент, если в разговоре он чувствуется. Если, скажем, актер на сцене забыл текст и может самовольно его исправить, даже заметно для зрителя, то разведчик-нелегал не имеет права в работе или в разговоре отклониться от легенды, как это было неоднократно с теми разведчиками, которые не соблюдали правил поведения, предписанных легендой. В искусстве есть правила перевоплощения актера в роль, в которой он правдиво произносит текст и ведет себя как для него «новый» человек – по системе Станиславского – умеет верить, что он не Иванов, а какой-то Мехти, скажем. И если он с этим не справляется, то режиссер кричит ему «не верю», и актер считает, что это его неудача, и начинает работать над собой. В книге К.С. Станиславского «Работа актера» есть глава «Как разгадать тайные мысли противника?» – это очень близко к работе разведчика над собой. В теоретической работе великого режиссера есть многое, что очень полезно знать разведчику, который собирается ступить на этот тяжелый путь. Подходя к противнику в споре и в разговоре в теплых тонах, всегда можно интуитивно понять, чего он хочет и на что направлены его тайные мысли. Работать над упорством противника трудно и, если он является неинтересным в нашем деле, надо уметь отойти от него. При упорной работе над противником в наших интересах склонить его на свою сторону. Для этого надо много трудиться над субъектом. Разведчик-нелегал должен обладать шестым чувством, которое ему помогает разобраться в истинных намерениях и мыслях лица, желательного для привлечения на свою сторону (на этом мы остановимся подробнее в одной из глав). В один из приездов из-за рубежа в отпуск, на Родину, нам было поручено провести несколько занятий с «начинающими», решившими посвятить свою жизнь разведке. При каждой беседе сначала мы интересовались: каковы причины, побудившие их сделать шаг на работу в разведку? 50 процентов из них отвечали: «Меня привлекает в работе разведчика романтика!» На вопрос: «Что Вы имеете в виду под этим?» – ответ был такой: «Это риск при добывании информации, всевозможные приключения, связанные с опасностью и погоней и т.д.» 50 процентов отвечали иначе, очень просто и, пожалуй, правильно: «Хочу доброе дело сделать для своей страны и работать так, как мне скажут мои руководители и учителя…» Учитывая наш опыт работы в разведке в нелегальных условиях, мы сделали свое заключение: в разведке больше будней, кропотливого труда, который занимает не только дни, но и ночи. Сложна и подготовка легенды на всякий шаг работы, когда нужно добыть информацию или «обработать» того или другого человека, идти на оправданный риск и на оправданные мероприятия, чтобы добиться цели… Примером такой кропотливой работы в нашем случае можно привести наши обдуманные средства при обмене документов на «железные» паспорта. Разведчик-нелегал тогда счастлив, когда операция завершается успехом, и Центр дает ей высокую оценку. В этом, наверное, и есть романтика, романтика успеха.

…Урочище Воробьево – бывшее лесничество, а сейчас лесхоз находится в Белоруссии, в пятнадцати километрах от областного центра Слуцка. Здесь я родился. Как я помню, весь поселок тогда состоял из одной улицы, которая соединялась с окраиной помещичьего владения. На этой улице в довольно приличных домиках жили рабочие лесопильного завода, который находился рядом с этим поселком. Отец мой работал на этом лесопильном заводе точильщиком пил, хотя по профессии был кузнецом. В царское время евреи могли жить только в строго отведенных для них местах – мелких городах (их называли местечки), где им разрешалось проживать и работать. В так называемой черте оседлости. Это также касалось и представителей некоторых других национальных меньшинств. Мои родители поселились здесь потому, что деревня, в которой жили родители моего отца – Замостье, расположенная в семи километрах от Воробьево, не в состоянии была дать работу одновременно двум кузнецам – дедушке и моему отцу. Воробьево примечательно еще и тем, что раз в неделю в осенне-зимний период открывалась ярмарка по купле и продаже свиней. От небольшой железнодорожной станции тянулась узкоколейка, по которой в сторону Минска и отправляли купленный товар и лесоматериалы, изготовленные на лесопильном заводе. По неизвестным мне причинам после нескольких лет работы железная дорога прекратила свое существование, и отец со своей семьей возвратился в деревню Замостье. Деревня сохранила свое название до нашего времени, и находится она в десяти километрах от города Слуцка, в котором жили, главным образом, крестьяне польского происхождения среднего достатка, но было и много бедноты. Весной, летом и осенью занимались сельским хозяйством, а в зимнее время уходили на заработки – на рубку леса. У нас и у деда собственного дома не было, заработка еле хватало на содержание семьи из шести человек. Основное питание – молочные продукты, овощи. Мясо готовили раз в неделю, и то не всегда. У нас была одна корова. Пища была простая, без деликатесов и химии, и это давало силы для работы в кузнице. Отец мой был очень трудолюбивым человеком, и эту любовь к труду он старался привить нам, своим детям. А было нас трое. Мать моя до замужества проживала в урочище Баровинка, что в восьмидесяти километрах от Замостья и в двенадцати километрах от города Узда, на краю леса и тракта. При помощи сватов моя мать связала свою судьбу с моим отцом. Родители моей матери тоже были кузнецами. Семья состояла из двух братьев двухметрового роста и двух красивых дочерей. Дедушка и два сына работали у очень богатого помещика кузнецами. Сыновья были очень сильные и смуглые, а сестры были очень симпатичные блондинки. Мать моя умерла, когда мне было семь лет. Дедушка и бабушка по линии матери, а также родственники по линии отца (всего более одиннадцати человек) во время Великой Отечественной войны были замучены и расстреляны фашистами в местечке Копыль в Белоруссии. После переезда из Воробьева в Замостье я, моя сестра и брат жили у бабушки, матери отца, которая была очень умной и волевой женщиной. Кроме того, она еще обладала свойством избавлять от зубной боли. В Замостье на 360 крестьянских дворов не было медицинского персонала, и к бабушке обращались за помощью. Денег она не брала, и люди в знак благодарности приносили ей продукты. Следует еще рассказать о моем прадедушке по линии папы, который жил в Греске и занимался хлебопечением. В то время и в тех краях в сельском хозяйстве главной тягловой силой была лошадь. Тракторов не было, и крестьяне, имеющие землю, обрабатывали ее при помощи лошадей. Весной и летом крестьянская молодежь выезжала на лошадях в ночное. Разжигали костры, веселились, а лошади подкреплялись сочной травой. Очень часто лошади исчезали в лесу, становясь добычей конокрадов, но чаще всего волков. Мой прадед был известен как ясновидящий, и к нему приходили с просьбой помочь найти лошадь, которая не возвратилась с ночного. Интересно то, что он, действительно мог оказать помощь при исчез¬новении лошади. Однажды я сам был свидетелем такого сеанса. При¬шел крестьянин и говорит: «Самуил, помоги мне найти мою лошадь, которая не вернулась с ночного». Прадедушка спросил: «Какой масти была кобыла и сколько ей лет?» После этого прадедушка ушел в дру¬гую комнату и примерно через полчаса сказал крестьянину: «Иди по дороге на запад и при повороте на дорожку, идущую в глубь леса, бу¬дет стоять твоя лошадь и ждать твоего прихода». Так и было. Мой пра¬дед обладал какими-то неизвестными токами, которые ему подсказы¬вали или говорили о действительности. Имея таких родных, обладавших уникальными способностями, я в своей будущей работе эти биотоки тоже использовал (так мне каза¬лось). Я мог подумать о человеке, который мне был нужен по работе, и он приходил. Когда же это повторилось несколько раз, я стал верить в свою силу, которая не подводила меня на протяжении всей работы в особых условиях. Правда, предварительно я тщательно готовился к встрече. Мне казалось, что мои биотоки помогают мне в работе. Деревня Замостье занимала довольно большую территорию, учи¬тывая, что каждый двор объединял огородный участок и необходимые пристройки для содержания коров, лошадей, других домашних живот¬ных и птиц. Все дома были одноэтажные с соломенными крышами. Частые пожары неоднократно уничтожали большое количество домов, сараев и других пристроек. О крестьянских домах, крыши которых были покрыты гонтами (деревянные плитки) или жестью, говорили, что здесь живут зажиточные крестьяне. Достопримечательностью деревни Замостье был костел, огоро¬женный красивой изгородью. Дом, в котором жили дедушка с бабуш¬кой, был расположен напротив костела. До Октябрьской революции в костеле молились православные, хотя он был построен на средства, собранные поляками. Начиная с 1917 го¬да, костел обрел своих истинных хозяев – людей католического вероисповедания во главе с ксендзом. На первых порах, когда католики вернули свой костел, они молились беспрерывно день и ночь. В этой деревне была единственная трехгодичная деревенская шко¬ла, где обучали грамоте на польском языке. В этой польской школе стал обучаться грамоте и я. Два раза в неделю приходил ксендз мест¬ного костела. Он преподавал катехизм – устные наставления католицизма, то есть краткое устное изложение христианского учения о вере в форме вопросов и ответов. Катехизм был обязательным в школе. Ксендз был очень доволен, что среди изучающих катехизм был еврей¬ский мальчик. Посещение польской деревенской школы и изучение религиозных догм и правил через много лет пригодились мне для будущей профессиональной деятельности. Утром я спешил в эту школу, во второй половине дня помогал деду в кузнице. А в летнее время, когда школу закрывали на каникулы, работал в кузнице весь день. Отец в это время служил в рядах Красной Армии. До установления советской власти этот район был занят немец¬кими войсками (по Брестскому мирному договору), потом белополяками и разными бандами, которые вели борьбу с советской властью. В лесах Белоруссии бродили целые отряды вооруженных банди¬тов, в том числе батьки Балаховича. Часто в селах вообще не было никакой власти, и тогда бандиты грабили и убивали тех, кто был при¬вержен большевизму. Исчезали активисты – сторонники советской власти. Отношение к евреям со стороны противников советской власти было крайне отрицательным, что и вынудило семью переехать в рай¬онный центр Греск. Здесь было безопасней, так как в этом районном центре все полагающиеся организации и учреждения советской власти присутствовали, и мы могли надеяться на какую-либо защиту. К этому времени отец возвратился из армии. Все кузнецы Греска (их было пятеро) решили организовать куз¬нечную артель при сельскохозяйственной кооперации под одной кры¬шей. За довольно короткий срок они воздвигли большое строение с пятью горнами и наковальнями для всех участников артели. В этой ар¬тели работал и мой отец, и я, на правах подмастерья. Все трудились дружно и весело. Здесь же я вступил в комсомол. По рекомендации молодежной организации был назначен на работу в профсоюзную организацию «Земля и лес». В мою обязанность входило обслуживание батраков по найму у зажиточных крестьян. Территориально район обслуживания был довольно большой, до некоторых точек приходилось добираться около двух дней на лошади. В ведении моей компетенции было около двухсот крестьянских хозяйств, разбросанных от районного центра на расстоянии до 120 верст. Работа усложнялась тем, что нужно было найти хозяйства, где работали батраки и батрачки. Зажиточные крестьяне скрывали от со¬ветской власти, что они пользуются наемным трудом. Отыскав этих батраков и батрачек, мне надо было с ними и с их хозяевами заклю¬чить договор об условиях труда, зарплате, днях отдыха и разрешении на посещения молитвенных домов. Все это было непросто и опасно из-за бандитизма в этом районе. В первые годы советской власти к религиозному культу относи¬лись положительно, хотя и велась антирелигиозная пропаганда, но это делалось в довольно деликатной форме. Члены партии и комсо¬мольцы отрицательно относились к религии и по мере своих знаний и умений проводили антирелигиозную работу. В первые годы советской власти жить было интересно: все было новое и все было на¬правлено на улучшение жизни беднейших слоев населения. Чувство¬валась забота о человеке, появилась гордость и осознание того, что жизнь улучшается. Работа среди батрачества была нужной и интересной, но она не давала возможности совершенствовать профессию кузнеца. В местечке Греск, где я жил и работал, было известно, что в Ле¬нинграде есть учебное заведение под названием ЛИТ – Ленинградс¬кий институт труда, где можно освоить любую профессию, в том числе и кузнеца высокой квалификации. Решено – сделано. Мне казалось, что это все просто, но когда я очутился в Петрограде и обратился в институт труда на предмет повы¬шения квалификации кузнеца, меня не приняли, так как не было на¬правления от ЦК комсомола Белоруссии. Все мои попытки и уговоры не дали результата, а чтобы поехать обратно в Белоруссию не было денег. Так я остался в северной столице, в довольно тяжелом положе¬нии. Устроиться на работу трудно, почти невозможно, много безработ¬ных искали любое занятие, любую работу, чтобы выжить и заработать хоть копейку. Деньги тогда очень ценились, и за один рубль можно было при¬лично питаться день, даже пара копеек оставалась на следующие сут¬ки. Пришлось встать на учет на бирже труда (это было в 1925 году), без которой нигде нельзя было получить работу. Быть безработным без денег и жилья – удовольствие небольшое. Каждый день нужно было отмечаться на бирже труда и спрашивать, требуются ли куда-нибудь рабочие. Это продолжалось около пяти месяцев. Правда, за этот срок я получил направление на временную работу по благоустройству города. Платили немного, но жить можно было. Мне еще повезло, что я нашел знакомого, который находился в родственных отношениях с семьей ад¬мирала Тулякова (брат моего знакомого был женат на дочери адмира¬ла и был вторым секретарем райкома партии на Васильевском остро¬ве). Имея такое знакомство, казалось бы, можно получить любую ра¬боту. В то время компартия, хотя и имела большое влияние и автори-тет, категорически отвергала всякий «блат», который позже, к сожа¬лению, проник во все органы партии и советской власти. Однажды я получил направление от биржи труда на работу в ка¬честве подметальщика территории Балтийского судостроительного за¬вода. Я охотно принял это предложение. К этому времени я совсем об¬носился, был больше похож на нищего, чем на пристойного молодого человека. Мадам Тулякова, приютившая меня на три недели в своей квар¬тире, помогла мне снять у ее знакомой Булычевой девятиметровую ком¬нату с таким условием, что с первой зарплаты я рассчитаюсь с хозяйкой. Эта комната находилась на Косой линии, напротив Балтийского завода. На завод с направлением биржи труда я пошел в дамских ботин¬ках хозяйки. Подметальщиком я работал несколько недель, потом ре¬шил зайти в один из цехов завода – в котельную мастерскую, в кото¬рой работало около трехсот рабочих. В этом цехе стоял такой оглуши¬тельный грохот от отбойных молотков, что разговаривать было невозможно. Недаром всех рабочих котельного цеха называли «глухарями». Основной костяк рабочих цеха был связан со своими семьями в де¬ревне, которые занимались сельским хозяйством. Мужья заработками поддерживали свои семьи в деревне, где у них была земля, скот и ос¬тальное, что свойственно крестьянскому хозяйству. Заработки были хорошие, в магазинах было полно продуктов, а также промышленных товаров. Когда я обратился к начальнику цеха с просьбой о переводе меня с улицы в кузнечный цех, он сказал, что сразу в кузницу меня не по¬ставит, а вначале надо немного поработать в котельном цехе, потом будет видно. Сколько во мне было радости от такого решения – не под¬дается описанию. Наконец-то мои мучения кончатся, и я буду трудиться наравне с другими рабочими завода. Тогда-то я лучше узнал началь¬ника цеха, этого сурового человека, которого все боялись. Он не тер¬пел лодырей, бракоделов, помогал молодым рабочим в освоении про¬фессии, а как мастер прекрасно знал свое дело. В то время у причала Балтийского завода стояли два крейсера -«Марат» и «Парижская коммуна», предназначенные для капитального ремонта. В котельном цехе находились двенадцать трехцилиндровых котлов, каждый из которых был высотой в два с половиной – три мет¬ра. Мне нужно было втиснуться внутрь коллектора через узкое отвер¬стие и заостренным молотком отбивать ржавчину со стен котла. Рабо¬та несложная, но физически трудная. Внутри коллектора трудно было повернуться из-за узости отверстия. Кроме того, находясь в коллекто¬ре, приходилось дышать пылью ржавчины. Выбираясь из коллектора, я выплевывал ржавчину, меня душил кашель. Сейчас, вспоминая это время, думаю, что начальник цеха поручил мне эту работу потому, что другие рабочие не смогли бы влезть в этот коллектор. Большинство из них были хорошо сложены, и никто не смог бы влезть внутрь, кроме меня. Я был тонкого телосложения, и пять месяцев безработицы сде¬лали мою фигуру еще более изящной. Поэтому, полагаю, начальник цеха с удовольствием принял меня, имея в виду именно эту работу. У человека колоссальный запас терпения и выдержки, но на это нужно себя настроить, что другого выхода нет, и только так надо себя убедить. Потом я был на других подручных работах – клепальщиком, под¬ручным и, наконец, мечта моя сбылась, попал в кузнечный цех. Конечно, кузнец завода ничего общего не имеет с деревенским кузнецом. Пришлось осваивать новую профессию. Работал я доволь¬но хорошо, был передовым, а потом и бригадиром молодых кузнецов. Часто получал премии за качественную продукцию. Я был счастлив, что оказался на таком известном гиганте страны, как Балтийский судостроительный завод. Рабочие цеха меня уважали, и там я почувство¬вал, что чего-то стою. Наряду с трудовой деятельностью, занимался просветительской работой в цехе – организовывал лекции, концерты для рабочих. За пер¬вый месяц работы я получил девяносто рублей. Это были деньги, если посчитать, что можно на них купить. Поскольку я был гол, как сокол, то с первой получки купил: шевиотовый синий костюм, коричневые доб¬ротные ботинки, пальто демисезонное, две пары сорочек. И еще оста¬лось до следующей получки. Конечно же, я рассчитался и с новой хо¬зяйкой. Но знаний у меня было недостаточно, чтобы по чертежам изго¬тавливать детали, и я принял решение поступить в учебное заведение для повышения грамотности. В то время большой популярностью пользовались рабфаки, где без отрыва от производства рабочие за три года получали аттестат об окончании средней школы. Молодые рабочие Балтийского завода, желающие получить сред¬нее образование, были прикреплены к заводу «Русский дизель», где находилось такое учебное заведение, куда я и поступил учиться. Сна¬чала было очень трудно. Целый день работал в кузнице, а в вечернее время садился за парту в целях получения необходимых знаний. Фи¬зически это было трудно, но молодой организм переборол все тяготы учебы. Рабфак раскрыл мне глаза на многие предметы и понятия жизни. В глухой деревне я не имел представления о грамоте, науке, о колос¬сальных предприятиях с большим количеством рабочих, которые ежед¬невно трудятся на благо народа и страны. Все вновь увиденное убеди¬ло меня в том, что я выбрал правильное направление в жизни. Я был горд, что тружусь на таком большом предприятии, где создаются ги¬гантские корабли, которые бороздят все моря и океаны мира. Когда я почувствовал, что с вступлением в партию буду полезнее для коллектива своего цеха, и после неоднократных разговоров со ста¬рым членом партии товарищем Рощиным, я вступил в кандидаты, а потом и в члены партии. И по сей день горжусь своим выбором. Это единственная партия, которая отстаивает интересы рабочих, крестьян и трудовой интеллигенции. По окончании вечернего отделения рабфака, получив среднее образование с техническим уклоном, я и не мечтал о дальнейшей уче¬бе. Зарабатывал я хорошо, на заводе мной были довольны. В один из дней в кузнечном цехе появился аспирант Ленинград¬ского государственного университета по фамилии Смирнов. Он при¬шел на завод с целью вербовки рабочей молодежи на учебу в этот уни¬верситет. В то время без согласия цеховой администрации, партийной организации и без рекомендации было трудно поступить в высшее учеб¬ное заведение. Смирнов обратился в цеховую партийную организацию с просьбой направить несколько молодых рабочих, в том числе и меня, на учебу в университет. Состоялось собрание цеха, где было решено послать Мукасея в Ленинградский государственный университет. Так, после сдачи вступительных экзаменов, я стал студентом высшего учеб-ного заведения и был зачислен по собственному желанию на эконо¬мико-географический факультет. В материальном отношении во время учебы опять было довольно трудно, особенно на первом курсе, так как стипендия составляла всего двадцать пять рублей, а со стороны денежной поддержки не было. Пришлось вечерами и в выходные дни подрабатывать. Жизнь в университете была удивительной, память обогатилась новыми знаниями, которые нужны были для будущей работы. Профес¬сорско-преподавательский состав был очень высокой квалификации, что имело немаловажное значение в освоении предметов. Я активно принимал участие в общественной жизни университе¬та. Здесь же я встретил девушку с биологического факультета – Еме¬льянову Елизавету, которая стала моей подругой жизни и женой. Это случилось в 1932 году, и до сих пор мы вместе наслаждаемся жизнью. В студенческие годы, в 1934 году, у нас родилась дочь Элла, а в 1938 году, уже после окончания университета, – сын Анатолий. С появлением малышей стало больше забот, и приходилось ра¬ботать ночами по выгрузке барж с мусором, чтобы поддержать семью. Можно много писать о своих студенческих годах и о практике, которую я проходил в разных учреждениях страны, в том числе в ми¬нистерстве сельского хозяйства Туркмении. Мне хочется отметить, что я был первым в моей семье, кто полу¬чил высшее образование. До этого времени в моей родне были только деревенские кузнецы, как со стороны отца, так и со стороны моей ма¬тери. Во время учебы в университете я часто посещал свой кузнечный цех, видел, как все постепенно меняется в лучшую сторону. Крейсеры, на которых я работал по установке дымоходов, ушли в плавание, на их место пришвартовались другие. Рабочие и служащие меня встречали тепло и были горды, что их бывший рабочий стал студентом высшего учебного заведения, и старались меня поддержать добрым словом. По окончании Ленинградского университета я был направлен для продолжения учебы в Ленинградский восточный институт. Здесь в те¬чение двух лет я изучал бенгальский язык, на котором разговаривают более 80 миллионов человек в Индии, куда я должен был поехать на работу. В то время в нашей стране не было русско-бенгальских слова¬рей, поэтому пришлось изучать сразу два языка, в том числе и анг¬лийский. Учился я активно, плюс хорошая память – и мне за короткий срок удалось освоить два языка. Бенгальский язык преподавал про¬фессор-индус, с которым в основном вели разговорную практику на бенгальском и английском языках. Профессор-индус, кроме английс¬кого и бенгальского, не знал других языков. В институте, наряду с язы¬ками, я изучал страноведение, литературу этой страны и целый ряд других предметов. Стипендия в этом вузе была высокая, и моя семья могла спокой¬но жить без дополнительного заработка. В 1937 году директора Восточного института обвинили в троц¬кизме, учебное заведение закрыли, студентов распределили по раз¬ным учреждениям. Я получил приказ явиться в отдел кадров ЦК партии, откуда был направлен в спецшколу. С этого момента жизнь моя и моей семьи пе¬ревернулась на все 180 градусов.

Центральный аппарат Народного комиссариата по военным и мор¬ским делам был подвергнут реорганизации весной 1924 года. В ре¬зультате основные отделы Штаба РККА получили статус управлений. Начальником Разведывательного управления стал Я.К. Берзин. Разведупру, как центральному органу военной разведки, предписыва¬лось осуществлять организацию стратегической разведки в иностран¬ных государствах; организацию в зависимости от международной об¬становки разведывательно-диверсионной деятельности в тылу против-ника; ведение разведки в политической, экономической и дипломати¬ческой областях; сбор и обработку зарубежной литературы и издание материалов по всем видам разведки, дачу заключений о возможных планах иностранных государств; руководство низовыми разведорга¬нами; подготовку квалифицированных работников разведки. Менялась и структура управления. Если в 1924 году в его составе были только 2-й (агентурный) и 3-й (информационный) отделы и об¬щая (административная) часть, то уже в декабре следующего года вос¬станавливается 1-й отдел (войсковой разведки), а несколько месяцев спустя, создается новый 4-й отдел (внешних сношений). Частей стало четыре: шифровальная, производственная, административная и фи¬нансовая. С сентября 1926 года Разведупр стал именоваться IV Уп¬равлением Штаба РККА. В соответствии с поставленными задачами, как отмечал Я.К. Берзин, 1924-1925 годы характеризуются широким развертыванием ра¬боты Разведупра, когда основное внимание уделялось военной техни¬ке, которая «вместе с воздушным и морским флотом составила 66,5 про¬цента всех заданий, данных агентуре». О том же говорят общие для всех стран задания агентурной разведки по сухопутным вооруженным силам. Увеличение средств, отпущенных управлению, дало возмож¬ность углубленно заняться разведкой США и Великобритании. Первыми резидентами военной разведки стали: в США – Феликс Вольф (Инков Владимир, Раков Вернер Готтальдович), имевший опыт работы в Австрии и Германии, в Великобритании – Рудольф Мартыно¬вич Кирхенштейн, также ранее работавший в Германии. Об итогах работы Разведупра по отдельным странам можно су¬дить по докладу начальника 3-го отдела Александра Матвеевича Никонова на совещании работников разведки военных округов в 1927 году. Никонов сообщил: «Западные сопредельные страны. Наиболее важ¬ный противник СССР. Польша изучена во всех отношениях с весьма большой детальностью и большой степенью достоверности, хотя до¬кументами не подтверждено количество дивизий, развертываемых в военное время, многие вопросы мобилизации, вооружения и т.д. Что касается других сопредельных стран, то наибольшие достижения име¬ются вслед за Польшей в отношении изучения Финляндии, Эстонии и Латвии. Несколько слабее и менее систематично при весьма ограниченном количестве документов освещается Румыния, условия работы в которой для нашей агентуры крайне неблагоприятны, но в отношении Румынии есть основания надеяться на улучшение работы. Великие дер¬жавы. Германия, Франция, Великобритания, США и Италия в общем освещаются имеющимися материалами в достаточной мере для выяс¬нения тех основных вопросов, которые интересуют Красную Армию… Страны Востока. По этим странам накоплен огромный материал, кото¬рый лишь частично обработан и непрерывно пополняется новыми ма¬териалами. Страны Востока уже на основании имеющихся материалов могут быть освещены в достаточной мере… Необходимо освещение во всех деталях вооруженных сил Японии, которая в силу политических и иных условий до сих пор охватывалась нашим агентурным аппаратом в недостаточной мере, но которая представляет огромный интерес как страна, имеющая первоклассные сухопутные, морские и воздушные силы». На основании изложенного Никонов делал вывод, «что управ¬ление располагает достаточными данными для того, чтобы поставить на должную высоту дело изучения иностранных армий в войсковых ча¬стях и штабах РККА». Одним из приоритетных направлений деятельности IV Управле¬ния становится военно-техническая разведка, некоторые материалы ко¬торой отражались в «Военно-технических бюллетенях», выпускавшихся с апреля 1926 года. Среди тех, кто работал на этом направлении, был Стефан Лазаревич (Тадеушевич) Узданский – нелегальный резидент во Франции с марта 1926 года. Прежде он основательно изучил эту страну, работая в техническом бюро 3-го отдела. Под грифом «сек¬ретно» Узданским был издан справочник по вооруженным силам Фран¬ции, несколько его статей появились и в открытой печати. Находясь во Франции под именем Абрама Бернштейна, Узданский с помощью фран-цузских коммунистов в оборонной промышленности страны создал об¬ширную агентурную сеть, которая проработала более года. Непосред¬ственное руководство сетью осуществлял член ЦК Французской ком¬партии Жан Кремэ. После провала Узданский четыре года провел во французской тюрьме, и по возвращении в 1931 году в СССР, был награжден орденом Красного Знамени «за исключительные заслуги, лич¬ное геройство и мужество». Помимо агентурной разведки, задания в военно-технической об¬ласти выполняли созданные в конце 1920-х годов инженерные отде¬лы торговых представительств СССР за рубежом. Наряду с закупками всего необходимого – от новейшей военной техники до предметов куль¬турно-бытового назначения, им предписывалось «собирать, проверять, систематизировать и изучать все материалы о новых научно-техни¬ческих усовершенствованиях и достижениях как применяемых, так и могущих быть примененными для военных целей и обороны страны». Задания по военно-технической разведке давались во многом на основании плановых заявок других управлений военного ведомства. При этом некоторые начальники пытались переложить на Разведупр собственную работу. Конфликт с Военно-техническим управлением по такому случаю разгорелся в начале 1925 года. Свою точку зрения на это происшествие Берзин и Никонов изложили в рапорте на имя заме¬стителя председателя РВС СССР И.С. Уншлихта: «В своем докладе На¬чальник ВТУ указывает, что при настоящей постановке заграничной разведки «Красная Армия рискует оказаться в случае новой войны пе¬ред неожиданными техническими сюрпризами». С таким положением Разведупр не вполне согласен, т.к. все важнейшие достижения в об¬ласти военной техники уже освещены в большей или меньшей степе¬ни. Задания же Техкома относятся к тем техническим средствам, кото¬рые не имеют решающего влияния на исход боевых столкновений, как, например: типы ручных лопат, буравов и т.п. Ввиду этого было бы не¬целесообразно загромождать агентуру Разведупра подобными зада¬ниями, тем более что эти вопросы в достаточной мере освещаются в официальной и неофициальной литературе. Правильная и системати¬ческая обработка последней даст богатый материал для творческой работы Технического комитета». Их мнение поддержали Уншлихт и помощник начальника Штаба РККА Б.М. Шапошников, которые в свое время работали в военной разведке, а потом, по роду службы, внима¬тельно отслеживали ее деятельность. Важной сферой деятельности IV Управления стала организация радиосвязи. В Германии во второй половине 1920-х годов этими воп¬росами занимался разведчик-нелегал Николай Янков («Жан»), участ¬ник революционного движения в Болгарии, получивший профессию ра¬диоинженера. С помощью приобретенной им агентуры и специалис¬тов, направленных ЦК КПГ, Янков сконструировал три рации и разме¬стил их в различных районах Берлина; связь с Центром действовала до начала 1930-х годов. Получая помощь от зарубежных компартий в организации аген¬турных сетей, военная разведка, в свою очередь, помогала иностран¬ным коммунистам, в том числе в организации и проведении воору¬женной борьбы. В Германии этим занимались, например, военные раз¬ведчики С.Г. Фирин и В.Р. Розе, в Эстонии – K.M. Римм и Г.Т. Тум-мельтау, в Болгарии – Х.И. Салнынь и И.Ц. Винаров. Переброска ору¬жия по Черному морю для БКП началась в 1922 году и, по неполным данным, к январю 1925 года в распоряжении коммунистических неле¬гальных военных организаций находилось 800 винтовок, 500 револь¬веров и столько же ручных гранат, 150 килограммов взрывчатых ве-ществ, а на тайных складах еще свыше 1600 винтовок, 200 револьве¬ров, 25 пулеметов, 2 тысячи ручных гранат и взрывчатка. В страну не¬легально направлялись военные специалисты. Военный разведчик-нелегал Христофор Интович Салнынь («Осип») инспектировал парти¬занские отряды БКП, сотрудник Разведупра, выпускник Военной ака¬демии РККА Михаил Малхазович Чхеидзе был командирован руково¬дителем военной организации. Сотрудничество военной разведки с членами зарубежных ком¬партий, с одной стороны, предоставляло немалые возможности в ра¬боте, но с другой, многократно увеличивало риск провала. После аре¬ста в Чехословакии некоторых из агентов Христо Боева, который рабо¬тал там под именем советского вице-консула Х.И. Дымова, политбюро ЦК ВКП(б) 8 декабря 1926 года запретило использовать иностранных коммунистов для нужд разведки. Провалы не помешали IV Управле¬нию создать к началу 1930-х годов сильный заграничный аппарат, работавший по легальной линии, и разветвленную эффективную неле¬гальную сеть. Только в Берлинской резидентуре насчитывалось тогда свыше 250 человек. В структуре центрального аппарата военной разведки в 1931 году появился дешифровальный отдел, который возглавил Павел Хрисан-фович Харкевич, и 5-я часть (радио-разведывательная), ее началь¬ником был назначен Яков Аронович Файвуш. В составе Управления чис¬лились 111 человек комсостава и 190 вольнонаемных. Сотрудники на¬правлялись в зарубежные командировки. В страны Западной Европы неоднократно выезжал Х.И, Салнынь в целях проверки и дачи рекомендаций по деятельности агентуры. Не¬легалы IV Управления под начальством резидента военной разведки в Германии Константина Михайловича Басова поместили в местечке Баден, под Веной, радиостанцию, принимавшую шифровки разведгрупп в Западной Европе и передававшую их в Центр; руководитель опера¬ции был награжден орденом Красного Знамени. С января 1930 года в Китае работал Рихард Зорге. С помощью Карла Мартыновича Римма, Григория Львовича Стронского-Герцберга, радистов Зеппа Вейнгартена, Макса Клаузена и других ему удалось создать сильную разведорганизацию и наладить надежную связь с Москвой через Владивосток. Некоторые сотрудники разведывательной организации Зорге в Китае вошли потом в его группу в Японии. Из Токио, от организации «Рамзая», до его ареста в октябре 1941 года, поступала самая разнообраз¬ная и весьма ценная информация. Ивана Винарова («Март») назначи¬ли резидентом в Австрию, откуда он руководил работой в Польше, Че¬хословакии, Румынии, Болгарии, Югославии, Турции и Греции. Разведсеть осуществила одно из главных заданий: массовый перехват государственной и военно-дипломатической корреспонденции в Со¬фии, Бухаресте, Белграде и Афинах с помощью служащих почты и те¬леграфа. После отзыва Винарова в Центр на его место прибыл Федор Петрович Гайдаров, работавший до этого в Турции. Чехословацкую нелегальную резидентуру, которую курировал Винаров, в мае 1930 года возглавил болгарский коммунист Иван Крекманов («Шварц»). Приняв агентуру от своего предшественника «Оле¬га», он активно взялся за ее расширение и, благодаря обширным свя¬зям среди болгарских, чехословацких и югославских коммунистов, со¬здал две большие группы, члены которых имели возможность добы¬вать военную и военно-техническую информацию. Летом 1932 года Крекманов встречался в Швейцарии с Берзиным и доложил о работе. Как особо ценные Берзин отметил материалы, поступавшие от на¬чальника отдела патентов заводов «Шкода» Лудвига Лацины. Крек¬манов в связи с этим вспоминал: «Одно из чешских изобретений, с виду очень простое и сделанное как бы, между прочим, породило у советских специалистов идею создания совсем нового оружия. Это были знаменитые «катюши», которые действительно удивили мир во время Великой Отечественной войны». Сменивший «Шварца» Владимир Вра¬на до ареста в 1942 году передал в Центр немало военно-технической информации, поскольку занимал руководящий пост в дирекции заво¬дов «Шкода». Известны и другие советские военные разведчики. Мощной разведсетыо в ряде европейских стран руководил Ян Петрович Черняк; сетью агентов, раскинувшейся от Англии до Швейцарии, командовал до 1942 года Арнольд Шнеэ, резидент Разведупра во Франции; в Ита¬лии крупную и эффективную резидентуру создал Лев Ефимович Маневич, после ареста которого работу продолжали супруги Скарбек и Григорий Петрович Григорьев; в Великобритании действовал резидент Михаил Яковлевич Вайнберг; в Польше – Рудольф Гернштадт, в США -Арнольд Адамович Икал и Борис Яковлевич Буков, в Иране и Афгани¬стане – Александр Иванович Бенедиктов, в Японии – Аркадий Борисо¬вич Асков и Иван Петрович Сапегин. Не обходилось без провалов, как, например, в Германии и Польше в 1931 году, во Франции и Финляндии в 1933, но работа продолжалась. В начале 1930-х годов в военной разведке начались перемены, связанные с сильным давлением со стороны руководства НКВД СССР. Возможно, его целью было сосредоточение разведки в своем ведом¬стве. Приводимый эпизод показывает, что могло бы произойти, если бы атака НКВД на военную разведку достигла цели. В апреле-июне 1931 года Таджикская группа войск Среднеази¬атского военного округа проводила операцию по ликвидации банд Иб¬рагим-бека. Подводя в октябре итоги операции, начальник разведот¬дела штаба округа К.А. Батманов и его помощник, бывший начальник разведки Таджикской группы войск Г.И. Почтер, писали: «Вместе с авиацией (и значительно больше ее) агентура в борьбе с басмачеством являлась основным видом разведки, наиболее легко применяемым и дававшим наибольший результат. Однако агентура вся целиком нахо¬дилась в ведении ГПУ. Организация собственной агентурной сети раз¬ведотделу штаба группы не была разрешена. В то же время агентурная работа ГПУ по обеспечению операции не являлась достаточно удов¬летворительной… Начальники оперпунктов и часть уполномоченных ГПУ работали в совершенно недостаточном взаимодействии с войсковыми штабами, часто неверно понимали (и не хотели правильно понять) оперативную задачу, препятствовали частям в опросе пленных, вместо того, чтобы своевременно информировать войска, стремились, прежде всего, дать информацию «по начальству», как бы боясь, что их могут обогнать. Агентурная работа по выяснению контрреволюционных элементов и по¬собнического аппарата, а также работа по разложению банд удавалась работникам ГПУ неизмеримо лучше, и заслуги их в этой работе чрез¬вычайно велики… В ходе операции многие недочеты были выправле¬ны. Необходимый контакт и взаимное понимание в значительной мере наладились… Однако имевшиеся недочеты и трения приводили части к неудовлетворенности работой ГПУ и к самовольному созданию сво¬ей сети агентов, зачастую приносивших частям действительно боль¬шую пользу. Все старые командиры-туркестанцы организовывали, как правило, свою агентурную сеть (всячески скрывая ее от командова¬ния). Это, в свою очередь вызывало сильное недовольство со стороны местных работников ГПУ… По результатам операции штаб округа сде¬лал вывод, что «…успешная работа войсковых частей без развертыва¬ния войсковой агентуры представляется крайне затруднительной». Работа в военной разведке того периода осложнялась тем, что, начиная с середины 20-х годов, ее структуры подвергались периодическим реорганизациям и чисткам. В апреле 1921 года вместо Региструпра и разведывательной части оперативного управления Штаба РККА было создано Разведывательное управление (Разведупр) Штаба РККА со штатом в 275 человек и утверждено Положение этого органа. Тогда руководителем Разведупра был назначен Арвид Янович Зейбот. В ав¬густе 1925 года в Москве, по поручению Коллегии НКИД СССР, созда¬тель советской военной разведки С. Аралов и представитель Коминтер¬на Антонов-Овсеенко провели совещание представителей Разведупра, ИНО ОГПУ, НКИДа и Коминтерна (основанием для совещания послу¬жили частые провалы военных разведчиков, отсутствие согласования своей деятельности советского разведсообщества и интриги субъектов разведки СССР друг против друга). В мае 1934 года Артур Христианович Артузов, после шестичасо¬вой беседы в Кремле, на которой присутствовали Сталин, Ворошилов и Ягода, был с понижением в должности переведен на работу в Разведупр РККА. Сталин дал согласие на то, что Артузов возьмет с собой группу сотрудников ИНО, добавив при этом: «Еще при Ленине в нашей партии завелся порядок, в силу которого коммунист не должен отказываться работать на том посту, который ему предлагается». Тогда же Сталин поручил Политбюро вновь рассмотреть работу военной разведки. Предварительно, по поручению Политбюро, Осо¬бый отдел ОГПУ разбирался в причинах провалов советской разведки, приведших к разгрому крупнейших резидентур. В отчетном документе было указано, что провалы являются следствием: засоренности пре-дателями; подбора зарубежных кадров из элементов, сомнительных по своему прошлому и связям; несоблюдения правил конспирации; не¬достаточного руководства зарубежной работой со стороны 4-го Управ¬ления Штаба РККА, что, несомненно, способствовало проникновению большого количества дезориентирующих руководство материалов. Ре-шение стало началом заката карьеры Яна Карловича Берзина, началь¬ника Разведупра РККА. Дело в том, что через месяц переведенный в Разведупр Артузов представил Сталину и Ворошилову подробный доклад об агентурной работе Разведупра, с анализом ошибок и провалов. В докладе отмеча¬лось, что нелегальная агентурная разведка Разведупра практически перестала существовать в Румынии, Латвии, Франции, Финляндии, Эстонии, Италии и сохранилась лишь в Германии, Польше, Китае и Маньчжурии; отмечалось также, что за рубежом «не следует исполь¬зовать на разведывательной работе коммунистов». Концу карьеры Берзина в военной разведке содействовал оче¬редной провал, когда 15 февраля 1935 года в Дании, на конспиратив¬ной квартире, местной контрразведкой были захвачены четыре ответ¬ственных работника центрального аппарата советской военной развед¬ки. Находясь проездом через Данию, они зашли на конспиративную квартиру навестить там своих друзей. Это «совещание резидентов» в Дании и стало завершением карьеры Берзина, которого направили в почетную ссылку на Дальний Восток, после чего на должность началь¬ника Разведупра РККА был назначен комкор Семен Петрович Уриц-кий, – племянник председателя Петрочека Моисея Соломоновича Уриц¬кого. Его первым заместителем был назначен корпусной комиссар Ар¬тур Христофорович Артузов. Но уже в январе 1937 года, по предложению наркома обороны Ворошилова, Политбюро ЦК ВКП(б) приняло решение об освобожде¬нии Артузова и Штейнбрюка от работы в Разведупре и направлении их в распоряжение НКВД. Однако во внешнюю разведку Артузова не пус¬тили, и он был назначен на скромную должность начальника Особого бюро НКВД – архивный отдел. После этого бывший заместитель на¬чальника военной разведки СССР Артузов направил руководителю НКВД Ежову записку, в которой доложил о возможном троцкистском заговоре в Красной Армии. К записке Артузов приложил «Список быв¬ших сотрудников Разведупра, принимавших активное участие в троц¬кизме», в котором перечислялись имена 34 человек. В мае 1937 года на совещании в Разведупре выступил Сталин, который заявил, что «разведуправление со своим аппаратом попало в руки немцев», и дал установку на роспуск агентурной сети. Уже в июне 1937 года Берзин принял дела у отстраненного от работы Урицкого и вновь занял каби¬нет начальника Разведупра РККА. События развивались с калейдоскопической скоростью, и 19 ав¬густа 1937 г. в Москве состоялся партактив, который был проинфор¬мирован о том, что «пятнадцать дней назад начальник Разведуправ-ления Берзин был отстранен от работы в связи с имевшими место аре¬стами врагов народа Никонова, Волина, Стельмаха». В декабре 1937 го¬да на партбюро Разведупра РККА был оглашен очередной список арес¬тованных органами НКВД «врагов народа» (в списке значились имена 22 человек, в том числе Я.К. Берзин, O.A. Стигга и К.К. Звонарев (Звайгзне). Исполняющим обязанности начальника Разведупра был назна-чен помощник начальника 4-го Управления Александр Матвеевич Ни¬конов. Бывший начальник Разведуправления РККА и Главный военный советник в Испании Ян Карлович Берзин, создавший перед войной на¬столько мощную разведывательную сеть в Европе, был расстрелян в Москве 29 июля 1939 года как враг народа. Но помешать эффективной работе созданной им агентурной сети не смогли ни репрессии, ни глу¬пость военачальников. Ян Карлович был реабилитирован посмертно. В то далекое время мы очень были преданы нашим вождям и были уверены, что многие граждане нашей страны действительно являлись врагами народа. Конечно, были и не согласные с политикой нашего го¬сударства, мечтали о другом социализме с человеческим лицом. Таких было немного, но пострадали очень многие невинные люди, о чем мы узнали позже. В спецшколе, куда я был направлен, предполагалось проучиться более одного года, чтобы лучше освоить английский язык и целый ряд специальных предметов, необходимых для будущей работы. Кроме того, в Министерстве иностранных дел необходимо было освоить консульс¬кое делопроизводство, визовые правила, поведение… Пришлось много трудиться, изучать все необходимые дисциплины, чтобы к приезду к месту будущей работы быть соответственно подготовленным. Семья моя жила в Ленинграде и уже состояла из четырех человек. Именно тогда один из наших работников в Лос-Анджелесе был обвинен в незаконных действиях против США, в том что собирал разного рода сведения технического и военного характера, что по закону Соединен¬ных Штатов карается тюрьмой. Он был отпущен под залог до суда, а затем выслан на родину. Провал произошел по следующей причине: наш работник полу¬чил информацию о состоянии подводного флота США, за что уплатил определенную сумму агенту, получив от него расписку. Этот документ (расписку) он оставил в кармане своего пиджака. На следующий день жена нашего работника, не проверив карманы, сдала костюм в химчи-стку японской фирмы. В тот же день супруги были арестованы, но под залог отпущены до суда. Через некоторое время состоялся суд, и на¬шего разведчика обменяли на американского агента. Провал резидентуры в Лос-Анджелесе коснулся только одного агента и руководителя группы. По этому случаю я был срочно подготовлен и отправлен вместе с семьей в Лос-Анджелес для продолжения работы резидентуры.