0

:8:?
*
ИГРА В БИСЕР •
*

»


Я

не знаю, почему эту игру окрестили на- I званием моего любимого романа, но ее* незатейливые правила показались мне знако-* мыми. Выбрав бродвейский перекресток по-* бойчее, один из двух участников кивает на про-* хожего, знаком давая понять, что это - рус- I ский. Если второй согласится принять немое j пари, у жертвы спрашивают, который час - ее- I тественно, на родном языке. Ответ выдает про-* исхождение и определяет победителя.

Будучи старожилом, я не могу «играть в би-? сер»: нечестно. Русского я могу узнать со спи-* ны, за рулем, в коляске. Мне не нужно прислу-* шиваться, даже всматриваться - достаточно J локтя или колена.*

Раньше, конечно, было проще. Только наши* носили ушанки, летом - сандалии с носками.* Шли набычившись, тяжело нагруженные, улы- t бались через силу, ругались про себя. Узнать та-* ких - не велика хитрость. Как-то подошла ко* t мне в Нью-Йорке соотечественница с еще золо• тыми зубами, чтобы спросить «Метро, вере • из?» Я ответил по-русски. «Тэнк ю», - поблаго• дарила она, от радости решив, что англий• ский - уже не проблема. i Но это - когда было. Теперь таких - испуган-; ных, в шубе, с олимпийским мишкой на сумке - • уже не встретишь. А я все равно узнаю своих - I в любой толпе, включая нудистов, в любом мун• дире - полицейского, стюардессы, музейного «смотрителя. Однажды приметил панка, колюче• го, как морская мина. Друзья не поверили, но я» был тверд. И что же - минуты не прошло, как t его мама окликнула: «Боря, я же просила».: Атеисты думают, что дело - в теле и в лице, • конечно: низкий центр тяжести, славянская ок• руглость черт. Ну а как насчет хасида, с кото• рым, как потом выяснилось, я ходил в одну шко-I лу? Или ослепительной якутки, которую я опо-; знал среди азиатских манекенщиц? Или казаха I на дипломатическом рауте в далеко не русском; посольстве? Коронным номером стала негри• тянка, в которой я, честно говоря, сомневался,» пока она не обратилась к своему белому сыниш-I ке: «Сметану брать будем?» I Сознаюсь: хвастовство мое отдает расизмом, I как всякий приоритет универсального над лич• ным. Никто не хочет входить в группу, членом которой не он себя назначил. Одно дело слыть I филателистом, другое - «лицом кавказской на-* циональности». Меня оправдывает лишь то,* что, интуитивно узнавая соотечественника, где t бы он мне ни встретился, я нарушаю политиче-* скую корректность невольно. Примирившись с* проделками шестого чувства родины, я тщетно* пытаюсь понять его механизм. Из чего склады- • вается та невразумительная «русскость», кото-» рая, лихо преодолевая национальную рознь, де- • лает всех нас детьми одной уже развалившейся t империи?»

Иногда тот же вопрос мучает и иностранцев. • Например - японцев. Не умея отличить себя от % корейцев, они безошибочно выделяют нас ере-* ди остальных европейцев. «Над русскими, - го- % ворят японцы, - витает аура страдания». Мо-* жет, поэтому там любят фильмы Германа, не го-* воря уже о Достоевском. I Как все правдоподобное, это вряд ли верно.* Страдают обычно по одиночке, хором проще I смеяться. Да и конкурентов немало у русских бед. I Есть еще коллективное бессознательное, но» я в него не верю. Юнг придумал другое назва- I ние «народной душе», изрядно скомпрометиро- j ванной неумными энтузиастами. Перечисле-» ние, однако, не описывает души. Она неисчер-* паемая, хоть и неповторимая. У государства к» I тому же ее нет вовсе - оно же не бессмертно. I Да и кто, во всяком случае, до Страшного суда, • возьмется клеить ярлыки? Солженицын отка-I зывался называть Брежнева русским. Брежнев» вряд ли считал таковым Щаранского. Но за гра• ницей всех троих объединяло происхождение. j Иноземное окружение проясняет его, как про• явитель пленку. • Масло масляное, - говорю я, сдаваясь эмпи• рике. Жизнь полна необъяснимыми феномена-t ми, и постичь тайну «русского» человека не J проще, чем снежного - неуловимость та же. Ос• тается полагаться на те мелкие детали, что вы• зывают бесспорный резонанс.

Мы уже не пьем до утра, но еще любим си-» деть на кухне. I Мы уже не читаем классиков, но еще остав• ляем это детям. • Мы уже знаем фуа-гра, но еще млеем от лиси• чек. • Мы уже терпим демократию, но еще предпо• читаем всем мерам крайние. • Мы уже не говорим «мы», но еще не терпим» одиночества. • Мы уже не лезем напролом, но еще входим в I лифт первыми. I Мы улсе не любим себя, но еще презираем ос• тальных. Мы уже говорим без акцента, но еще называем чай - «чайком», пиво - «пивком», а» водку - «само собой разумеется». •

Сразу после войны я попал в Сербию. Уро- • вень балканской смури характеризовало и то* обстоятельство, что в Белграде выпускали мои «книги. Больше всего мне понравилась первая -* она вышла на двух алфавитах сразу. То, что о* России, печаталось кириллицей, то, что про» Америку - латиницей. Этот прием достаточно " точно отвечал устройству моей жизни: полови- j на - родным шрифтом, половина - загранич- t ным. i

Встреча с читателями началась с вопросов. «Первым встал диссидент с бородой и ясным i взглядом: j - Есть ли Бог? - спросил он.* Я оглянулся, надеясь, что за спиной стоит* тот, к кому обращаются, но сзади была только* стенка с реалистическим портретом окурка. I - Видите ли, - начал мямлить я.

- Нет, не видим, - твердо сказал спрашива- • ющий, когда мой ответ перевели буквально, -; А вы?» - Почему - я? I - Вам, русским, виднее. j Тут я понял, что влип. •







 

Главная | В избранное | Наш E-MAIL | Добавить материал | Нашёл ошибку | Наверх