БОЛЬШОЙ И МЕРТВЫЙ

В Большом театре (Новая сцена) состоялась премьера балета «Корсар» в постановке Алексея Ратманского и Юрия Бурлаки. Либретто сочинено по мотивам поэмы Байрона и рассказывает о любви гордого корсара Конрада к невольнице-гречанке Медоре.

Новая премьера Большого - реконструкция спектакля образца 1899 г., попытка восстановления хореографии великого Мариуса Петипа, правда, с вставками главного балетмейстера Большого театра А. Ратманского. Говорят, почти не отличить, где Петипа, где Ратманский, - так все органично срослось. Говорят - красотища стилизованных по эскизам ХIХ века костюмов и декораций бешеная.

Но мы все-таки не за декорациями ходим на балет, а за танцами. И поскольку балетные критики пишут сегодня для самих себя, мы обратились за комментариями к просвещенному зрителю и знатоку - театроведу и телеведущему Виталию Яковлевичу Вульфу.

- ВИТАЛИЙ Яковлевич, увлекла ли вас премьера в Большом?

- Измучился я на спектакле. Он идет три с половиной часа, а собственно танцев в нем - два па-де-де. Одно станцевали - в том составе, который я видел, - Мария Александрова и Николай Цискаридзе, Цискаридзе блистательно, Александрова неплохо. Она хорошая балерина, но что-то стала тяжеловата, несколько утратила свою пленительную женственность. И еще одно па-де-де было в исполнении Дениса Медведева и Анастасии Горячевой. К числу несомненных достижений относится и маленькая, великолепно отделанная характерная роль хозяина базара в трактовке Геннадия Янина. Вот и все, что я нашел увлекательного в новом «Корсаре» по части танцев и актерского мастерства. Артистам в нем нечего делать. Ведь концепция спектакля обращена в другую сторону - восстановить старую хореографию Петипа с максимальной полнотой.

Вернулись к прежнему либретто, взяли за источник вдохновения эскизы художника Евгения Пономарева 1899 года. Восстановили пантомиму, которая в старом театре главенствовала. И что получается? Получается театр мимики и жеста, что-то странно архаическое. Нужно ли это?

Второй акт называется «Оживленный сад». Он представляет собой сложную композицию, где в течение нескольких минут перестраиваются 68 человек, а места для них на Новой сцене нет, и места для танцев нет, и танцев нет. Клумбы, гирлянды, живые гирлянды из людей, героиня Медора лавирует между этими клумбами, ища местечка, где бы станцевать.

Я никогда с таким трудом не воспринимал классический балет. Может быть, это имеет какую-то музейную, архивную ценность, но сценического смысла не имеет. Автор концепции Юрий Бурлака - конечно, образованный человек и многое восстановил. Говорят, что в Гарварде хранились записи хореографии Петипа, вот по ним и восстановили партитуру.

Предположим, это действительно так. Но ведь у Петипа были вещи гениальные, а были - принадлежащие стилистике своего времени, когда главенствовала пантомима. Сейчас это воспринимается с трудом, как нечто очень замедленное, длинное, неинтересное. Всегда балеты Петипа шли в современных редакциях, и это правильный путь.

- А пресса хвалит, да так единодушно…

- Я прочел в одной рецензии, что новый «Корсар» в Большом - это динамичный спектакль, и подумал: а где же у пишущего совесть-то? Динамичный балет! Три с половиной часа и два па-де-де. Публика - да, она получает определенное удовольствие от трюков, спецэффектов, пиротехнических приемов, когда, например, в финале идут мощные волны, разбивается лодка. Это такой детский, ребяческий восторг, как от утренника в ТЮЗе. На балете аплодировать пиротехническим фокусам! Спектакль этот - масштабный, и при этом неживой. Мертвый.

Я понимаю любовь к антикварной мебели. Но сценическое искусство живет по другим, совсем по другим законам. Его невозможно восстановить как стул красного дерева, даже по эскизам мастера. Оно связано с ритмами, восприятием, стилем, смыслом своего времени и постоянно нуждается в обновлении. Высший пилотаж - это сохранение и развитие классических традиций, как это было, например, в лучшую пору у Григоровича. Сохранение и развитие! А не архаическое копирование. Нет, это не шаг вперед для Большого - это стояние на месте без внутреннего движения…

Меня, знаете, поразил буклет, выпущенный к премьере «Корсара». Рядом красовались два портрета - Мариуса Петипа и Алексея Ратманского. Вместе. Великий балетмейстер ХIХ в., создавший «Лебединое озеро», «Щелкунчика», «Раймонду» и так далее, - и молодой человек, который еще ничего равнозначного, да что там - хоть сколько-нибудь приближающегося к уровню Петипа не сделал.

Но никакого органичного соединения Петипа и Ратманского не произошло. Первые два акта - театр мимики и жеста якобы по партитурам Петипа и два дивных па-де-де Петипа. Третий акт - танцы средней руки, поставленные Ратманским и к Петипа не имеющие никакого отношения.

Может быть, руководству Большого балета стоит поменьше отдаваться самовосхищению и самообожанию и побольше заниматься творчеством?







 

Главная | В избранное | Наш E-MAIL | Добавить материал | Нашёл ошибку | Наверх