ПУТЕШЕСТВИЕ В ДАМАСК

«Судя по всему, Сирия скоро подпишет мирный договор с Израилем, - сообщил мне знакомый арабский журналист. - Это хорошая новость». «А плохая?» - осведомился я.

По его тону становилось ясно, что хороших новостей без плохих не бывает.

«А плохая новость состоит в том, что как только сирийцы подпишут мирный договор, туда придут «Макдональдс», туристический бизнес и европейская дороговизна. Короче, всё будет как всюду. От местного колорита не останется и следа».

Я понял, что надо срочно ехать в Сирию.

Добираться по пробкам на такси в «Шереметьево» - удовольствие не бог весть какое, но, по крайней мере, нервное напряжение компенсируется ощущением счастья, когда понимаешь, что, несмотря ни на что, прибыл вовремя.

Рейс на Дамаск вылетал в 21.25, а мы были в аэропорту за полтора часа, и всё вроде бы складывалось хорошо. Если не считать того, что возле стойки регистрации, где народу было не так уж много, царило странное напряжение. Очередь совершенно не двигалась, на лицах сотрудников аэропорта было выражение агрессивной отчужденности, которое возникает у людей подобного рода в предчувствии неприятностей.

Поначалу мне показалось, что не работает какой-то элемент техники. Тем более что перестали выдавать посадочные талоны и принимать багаж. Вскоре выяснилось, что всё обстоит гораздо хуже. «Вы не полетите», - объявил мужчина из-за стойки обалдевшей от такой новости толпе пассажиров. И бессмысленно замолчал.

Люди размахивали билетами, задавали вопросы и недоумевали.

Наконец появились две миловидные девушки с таким же, как и у мужчины, отчужденным выражением лица и сообщили, что рейс «перепродан». В общем, 20 человек, стоящие у стойки, никуда не летят. А следующий рейс на Дамаск будет через три дня. Можете перебронировать билеты, можете плакать, протестовать или судиться, ничего не изменится.

Пассажиры недоумевали: почему нельзя нас отправить с пересадкой, почему нельзя нас передать другой авиакомпании или, наконец, пустить еще один борт. В конце концов - 20 человек вполне достаточно для небольшого чартера, а убытки, которые понесет «Аэрофлот», удовлетворяя все наши претензии, будут вполне сопоставимы с затратами на дополнительный рейс. Но что бы мы ни говорили, в ответ раздавалось лишь безразличное и однообразное «нет». Миловидные девушки с каменными лицами выслушивали всё то, что говорили пассажиры-арабы про их авиакомпанию и страну, а русские пассажиры вздыхали и не могли ничего возразить.

Ругая собственную страну, мы обычно обижаемся, когда иностранцы делают то же самое. Увы, сейчас нам возразить было нечего.

Добраться до Дамаска мне с дочерью удалось лишь с трехдневным опозданием. Но то, что дается с трудом, больше ценится.

В аэропорту Дамаска сразу понимаешь, что попал на Ближний Восток. Всё захламлено и сумбурно. Явно начата какая-то реконструкция, но когда и чем она закончится, догадаться невозможно. В окошке с надписью «Exchange» вам меняют ровно столько денег, сколько нужно для оплаты визы - ни цента больше. Пограничники - суровые мужчины в оливковой форме - работают неспешно и с сознанием значимости исполняемого дела. Пролистывая паспорт, смотрят, нет ли там израильской визы. Сотрудники аэропорта зачем-то снимают чемоданы приезжих с движущейся ленты в зале получения багажа и сваливают в кучу. Видимо, боятся, что лента будет перегружена.

Но, как ни странно, в конечном итоге переход границы и получение багажа занимают здесь меньше времени, чем во многих западных аэропортах. Этот парадокс постоянно бросается в глаза в Сирии. С одной стороны, повсюду царит обычный ближневосточный бардак, но, с другой стороны, всё нормально и по-своему эффективно работает.

Поскольку Сирия - страна без развитой туристической экономики, всё проще и дешевле делать самому - надо ловить такси, зная, что водитель, скорее всего, не говорит по-английски, а по-французски знает десяток слов, не имеющих отношения к делу; переезжать из города в город на автобусах, расписание которых является загадкой даже для их водителей (направление поездки пишут только по-арабски, не слишком волнуясь по поводу европейцев, которые запросто могут сесть не на тот рейс).

Какие-то бородатые люди радостно бросаются вам помогать, указывая искомую цель в прямо противоположных направлениях, помогают тащить ваш чемодан и громко кричат друг на друга - они просто так общаются. Не сомневайтесь: вы прибудете в нужное место в запланированное вами время.

Здесь дешево и безопасно. Люди добродушны и всегда готовы прийти вам на помощь. В общем, как у нас в советские времена.

Увы, власть здесь тоже заставляет вспомнить про наше советское прошлое. Единственная партия и один любимый вождь. Портреты президента повсюду. Иногда рядом с фотографией правящего лидера Башира Асада висит изображение его отца Хафеза. Моя дочь недоумевает: если власть передается по наследству, пожизненно, то почему это называется «республикой», а не королевством? Сирийцы смеются: вот такая у нас республика.

Одну статую Хафеза Асада мы обнаружили даже в пустыне. Портретов Башира множество, в каждой лавке, каждом учреждении. Иногда на двери лавки висят сразу два или три портрета, причем совершенно одинаковых. Местный житель объясняет: «У нас в Сирии демократия. Вы можете выбрать любого из них». Другой сириец смеется: «Это любовь!»

На вопрос о новостях политической жизни собеседники сначала напрягались, пытаясь вспомнить хоть какое-то значимое событие, а потом, отчаявшись, суммировали: «Да, ничего нового. Как воровали, так и воруют».

Надо сказать, что люди говорят довольно свободно, демонстрируя хорошо знакомое гражданам бывшего СССР чувство юмора, когда речь заходит о политических институтах. От Советского Союза, впрочем, местную жизнь отличает то, что из страны можно свободно выехать, а спутниковые каналы позволяют смотреть любые каналы - хоть «Аль-Джазиру», хоть Израиль. На вопрос о цензуре известный кинорежиссер замечает: больше проблем не с властью, а с консерватизмом самого общества.

Старый Дамаск поражает множеством христианских церквей, которых здесь, пожалуй, даже больше, чем мечетей. Иногда минарет мечети и церковь стоят бок о бок. Христианство представлено здесь всевозможными разновидностями - марониты, католики, православные, армяне.

Несмотря на арабское завоевание, вплоть до Крестовых походов подавляющее большинство местного населения было христианским. Знаменитая мечеть Омейадов была православным кафедральным собором, пока правитель Дамаска не выменял ее у патриарха, предоставив ему огромные площади подальше от центра. А еще раньше здесь был храм Юпитера. До которого здесь поклонялись какому-то еще более древнему божеству. Во времена, предшествовавшие Крестовым походам, христиане и мусульмане нередко делили между собой храмы, молились в них по очереди. Неприятности для христиан начались с приходом крестоносцев, которые обращались с православными хуже, чем магометане.

В свою очередь, изгнание крестоносцев сопровождалось новой волной исламизации. Многие предпочитали переходить в веру победителей. Затем, в XIX веке, началась эмиграция - сирийцы уезжали из отсталой Османской империи в Европу и даже в Латинскую Америку. Уезжали образованные люди, как христиане, так и мусульмане. Но христиан среди уезжающих было больше. Евреи благополучно пережили в Дамаске все войны между Сирией и Израилем. Лишь ближе к концу ХХ века израильтяне побудили их эмигрировать. «Проделали дыру в ткани нашего общества! - жалуется дамасский интеллектуал. - Евреи играли важную роль в жизни Сирии, теперь их нам не хватает».

Надо сказать, что отношение к Израилю у сирийцев крайне настороженное, независимо от того, насколько иронично относятся они к пропаганде режима. «Если договор и подпишут, это будет «холодный мир». Вряд ли отношения сразу наладятся. Израильтяне сами этого не хотят, - объясняет мне один из сирийцев. - Когда противостояние закончится, Израиль станет просто ещё одной страной Ближнего Востока, только побогаче других. Здесь исторически все перемешивались. Христиане, мусульмане, евреи!»

Затем мой собеседник, описывавший Ближний Восток как гигантский плавильный котел, тут же переходит к другой теме: «Ужасно! Посмотрите вокруг! Дамаск полон приезжими! Деревня! Понаехали! Не знают наших обычаев, смотрят на нас и не понимают, как мы живем. А еще иракцы. Их здесь полно. Грубые люди!»

За несколько проведенных здесь дней я получил исчерпывающие характеристики всех соседних арабских народов:

«Египтяне - веселые ребята, но грязнули!»

«Иорданцы хотят быть похожими на нас, но куда им, в своей пустыне!»

«Саудовцы - наглые и тупые, думают, если у них есть деньги, то они самые главные».

Только к палестинцам и ливанцам мои собеседники проявляют снисхождение.

«Палестинцы - образованные люди, трудолюбивые, а ливанцы - совсем как мы, культурный народ».

«Настоящие» дамаскинцы тусуются вечерами в многочисленных кафе и барах, курят кальяны, флиртуют, пьют вино и обсуждают новости. Дамасское кафе от стамбульского или римского можно отличить только по двум признакам. Во-первых, кальяны - они у каждого столика. Даже сейчас, когда мода курить кальян распространилась по всей Европе, вплоть до России, сразу видна разница. Такого количества раскуренных кальянов одновременно я не видел нигде. Курят все.

Второе отличие - это цены. Еда, кофе, вино - всё стоит копейки. Здешняя дешевизна заставляет вспомнить Турцию начала 1990-х. Проехать через всю страну на автобусе можно за 4-5 долларов. В гостинице мне говорили: ни в коем случае не давайте таксисту больше 175 фунтов. Таксист потребовал 200 фунтов, и я не стал спорить. 200 фунтов - это немного меньше ста рублей на наши деньги.

Уезжая из Дамаска, видим рядом с автобусной станцией жуткие трущобы, за которыми следуют несколько кварталов, занятых почти исключительно авторемонтными мастерскими - об этом вы можете догадаться по множеству раскуроченных старых машин, стоящих вокруг. Здесь явно ничего не пропадает. Улицы Дамаска полны старыми автомобилями, некоторые из которых можно отнести к раритетам 1960-х или ранних 1970-х годов. Местные умельцы способны продлевать им жизнь практически бесконечно. В трущобном районе под жилье используются старые автобусы, благо, автовокзал рядом. Здесь ничего не пропадает зря.

Приехав на море в Латтакию (на дорожных указателях название города пишут то с одним, то с двумя «т»), вы обнаруживаете отели, построенные в 70-е годы, полное отсутствие привычной туристической инфраструктуры, когда даже работники гостиниц не говорят по-английски. В лавках продают турецкие и египетские сувениры - за неимением собственных.

Надо сказать, что здешние магазины представляют собой весьма странное зрелище, поскольку невозможно определить их специализацию. У входа висят купальники и ласты, затем вы обнаруживаете прилавок с фруктами, рядом с которым продаются дамские платья, шампуни и печенье. Продавцы с важным видом стоят возле товара и выразительно молчат, пока к ним не обратишься. Здесь нет навязчивого приставания к туристам, так раздражающего путешественников в других арабских странах. Сирийцы уважают себя.

Впрочем, было бы ошибкой думать, будто здесь не привыкли к иностранцам. Просто иностранцы, гуляющие по Латтакии, тоже говорят по-арабски. Вы довольно быстро научитесь отличать их по растерянному виду и страху перед водой. Иорданцев и саудовцев сразу видно по тому, как они входят в море. Сделав несколько шагов, они гордо озираются, а когда вода достигает колен, понимают, что пора возвращаться на берег от греха подальше. Иногда они берут с собой яркие детские спасательные круги, но и в этом случае поворачивают назад, как только видят, что вода им уже по пояс.

Сирийцы едут в Латтакию, потому что это - их национальный курорт, не нужно виз, всё близко. Ливанцев и иорданцев привлекают цены. «Это невозможно! Бейрут стал дороже Парижа! - возмущается живущий в Канаде преуспевающий юрист, приехавший погостить на родину. - Правда, я всё равно предпочитаю Бейрут. Там веселее!»

Впрочем, главное, что привлекает туристов с востока, - не море, и даже не цены, которые здесь, несмотря на инфляцию последних лет, куда ниже, чем в соседних странах. В Сирии можно свободно купить алкоголь, тут есть ночная жизнь, томные восточные красавицы сидят на пляжах в бикини, и даже мусульманки не стесняются ходить с непокрытой головой. Саудовцы, пьянствующие в здешних ресторанах, напомнили мне финнов, в советские годы «отрывавшихся» в Ленинграде. Правда, некоторые туристы стремятся соблюдать приличия так, как они их понимают. Нередко благочестивые саудовские дамы пытаются входить в море одетыми, в чадре и в обуви. Увы, скандализированные подобным зрелищем сирийцы воспринимают их как нарушителей приличия и требуют удалить с пляжа. В крупнейшем отеле Le Meridien вообще предпочитают не сдавать номера саудовцам, чтобы не отпугивать клиентов из самой Сирии или Ливана.

Между тем, времена меняются. Сегодня Латтакия поражает огромными пустырями, которые в Шарме, Анталии или Хамамете давно были бы уже застроены. Однако постепенно сюда приходят деньги. Где-то строят новые отели саудовцы, в другом месте - русские. Через два-три года вся эта местность будет выглядеть совершенно иначе, а старые отели, воплощающие роскошь 70-х годов, уже сейчас напоминают одиноких динозавров, случайно затерявшихся в новом, чуждом им мире.

Когда я спросил кого-то из местных, почему в Le Meridien не делается никаких улучшений, мой собеседник грустно улыбнулся и объяснил. Видите ли, этот отель принадлежит государству. А совсем недалеко строится новый, частный. И, по странному совпадению, строит его как раз директор нашего отеля…