ЕЛЕВИДЕНИЕ КРЕМЛЯ

ТВ: Т упало, и пропало изображение сильного вождя

Один из основоположников демократизма в России сформулировал принцип: «В стране происходит только то, что показывают по ТВ» (напоминает знаменитое - из всех искусств важнейшим для нас является останКИНО?).

Все верно: черный экран объективно информирует о происходящем независимо от того, какую кнопку вы нажали - вторую или четвертую. Ибо не происходит ничего.

Без волшебной палочки (башня) исполнение желаний затруднительно. И без картинки образ вождя вдруг тихо потух.

Для людей дела почти ничего не изменилось. Кто не делал ничего - остались без дела. Засуетились министры печати и маниловы. Процесс надувания лошади через соломинку осложнился: воздух, подаваемый в нужное место, вылетал через продырявленные, абсолютно плоские экраны.

Стало ясно: президент отсутствует.

Казалось бы, что страшного? Страна привыкла, что президент работает с документами. В Завидове. Либо за носовой перегородкой.

Не совсем так. При Ельцине система власти была построена с расчетом отсутствия президента. Сегодня - с расчетом сильного президента.

Поэтому она рассыпается, когда сильного нет. Ельцин делал вид, что его нет. Путин делает вид, что он есть.

Но изображение всегда хорошо, когда есть изображение. А оно пропало. В этом случае стране легче, если бы Путин делал вид, что его нет.

А где взять, коль соломинка сгорела.

Считается, что сегодня Россия - слабое государство. Это неправда. Наше государство не слабое, а безответственное. По отношению к своим гражданам, по отношению к своим социальным обязательствам, которые оно не решается открыто снять с себя.

Нынешнее государство вполне соответствует той экономике и тому обществу, которые мы имеем. Тезис о «слабости государства» рождается за счет сравнения с советским прошлым. Да, Советское государство было не только больше, но и сильнее. Причем сила его выражалась не только в количестве танков и ракет, но и в готовности браться за решение практически любых социальных вопросов. Именно это, кстати, а вовсе не работа милиции и КГБ делало советское государство всепроникающим. Полицейские государства были и до СССР. И полмиллиона человек, задействованных в системе советской госбезопасности, - отнюдь не мировой рекорд даже на душу населения.

Да, сегодня мы уже не сверхдержава. Более того, из страны индустриально развитой (пусть и не с самой эффективной экономикой) мы превращаемся в классический сырьевой придаток Запада, периферию капиталистической миросистемы. В этих условиях просто смешно требовать от государства и правительства, чтобы они вновь соответствовали советскому стандарту (но при этом обеспечивали бы и полное уважение к свободам и правам человека).

По численности бюрократии, по разветвленности всевозможных силовых и полицейских структур, по их готовности к применению насилия нынешняя «демократическая» Россия не только не уступает СССР, но давно уже превзошла его. Другое дело, что эффективность этих структур сравнительно низка, а их коррумпированность ужасает. Но это просто неизбежно при той социальной и экономической системе, которую мы имеем в течение последних десяти лет.

Россия нуждается не в «усилении государства», а в социальных реформах, структурных преобразованиях, которые обеспечили бы большее равенство, стимулировали бы развитие экономики, ориентированной на развитие обрабатывающей промышленности вместо вывоза сырья, открыли бы большинству народа доступ к современным информационным технологиям и т. д. Но такие реформы не нужны сложившимся элитам, ибо означали бы конец их благополучного существования. Потому их не только проводить, но и серьезно обсуждать никто не будет. А мощная государственная машина обслуживает именно интересы этих элит и с ними неразрывно связана.

Парадокс в том, что тезис о «слабом государстве» выгоден именно тем, кто завел страну в тупик. Они прекрасно понимают, что вернуть прошлое невозможно, зато «усиление государства» означает еще большее укрепление их власти, закрепление тех структур и порядков, из-за которых мы превращаемся в «Верхнюю Вольту с ракетами».

Путин стал пропагандистским символом бюрократии. Знаменем сторонников полицейского государства. Однако опыт последнего месяца показал, что президент в России не может быть просто символом и знаменем. Он должен быть еще и действующим политиком. А вот с этим ничего не выходит.

Отличие русских имиджмейкеров от западных состоит в принципиально ином понимании своей задачи и роли в обществе. На Западе мы имеем дело с экспертами, выполняющими чисто технические функции. Они не формируют политику. Они даже не формулируют политические лозунги. Их задача состоит в том, чтобы лучше, популярнее пояснить публике суть той или иной стратегии, идеологии. Им нужно подчеркнуть те привлекательные черты, которые действительно есть в кандидате, стараясь одновременно отвлечь внимание от его недостатков (или попытаться превратить их в достоинства). Они остаются в тени не потому, что играют в «серых кардиналов», а потому, что они действительно находятся на своем месте - их роль второстепенная. Разумеется, читатель может вспомнить американский фильм «Wag the dog» (у нас он почему-то шел под названием «Плутовство»), где ради спасения рейтинга президента устраивают виртуальную войну в Албании (а албанское правительство в это верит, поскольку всю информацию получает из новостей CNN). Но и там, когда имиджмейкер президента зашел слишком далеко и потребовал политического признания, сотрудники спецслужбы его просто ликвидируют.

Конечно, во всем мире виртуальная псевдополитика теснит серьезную политическую дискуссию. В США и Западной Европе это воспринимают как показатель деградации демократии. В России - как проявление ее торжества.

В нашей стране «политические технологи» сделали себя частью элиты, а имидж политиков пытаются лепить буквально из ничего. Дело не в том, что «у нас все сойдет». Общество слабо. Гражданская культура не развита. А главное, даже консолидировавшегося правящего класса нет. Вместо национальной буржуазии - многочисленные кланы и группировки, сросшиеся с бюрократией. Даже олигархии нет, есть только отдельные олигархи.

В такой ситуации имиджмейкеры действительно чувствуют себя хозяевами положения. Они лучше заказчиков понимают, что нужно делать. Они даже не формулируют политику, а ПРИДУМЫВАЮТ ее. Реальные события должны обслуживать видеоряд телевизионного репортажа. Увы, это ловушка не только для незадачливого обывателя, но и для самих правящих верхов. Ибо как ни старайся, а материальный мир все же рано или поздно навяжет свои правила игры. Иллюзия вседозволенности, безграничных возможностей пропаганды и полной безнаказанности вранья заводит слишком далеко.

Смысл пропагандистской кампании Путина состоял не в том, чтобы показать, кем является этот человек на самом деле, а в том, чтобы скрыть это, создавая образ, не только отличающийся от действительности, но в значительной степени ей прямо противоположный. Владимира Путина изображали «сильным лидером», «волевым политиком», а он всегда был и остается средней руки бюрократом, вечным исполнителем, совершенно лишенным собственной воли и политической инициативы.

ЕСЛИ БЫ У ПУТИНА БЫЛИ СИЛЬНАЯ ВОЛЯ И ПОЛИТИЧЕСКИЕ АМБИЦИИ, ОН БЫ НИКОГДА НЕ СТАЛ ПРЕЗИДЕНТОМ.

Во-первых, Ельцин не терпел рядом с собой политиков с президентскими амбициями и, как только замечал их, немедленно «топил» потенциального наследника-соперника. Чутье на такие вещи у Ельцина всегда было безупречное, звериное.

Во-вторых, серьезный политик и человек с сильной волей должен был бы летом прошлого года ответить «нет» на предложение Ельцина стать следующим президентом. Тем более что сделано оно было в унизительной для кандидата и страны форме. Ельцин просто поручил Путину работу президента, как поручают своим подчиненным бюрократическое задание. Человек, наделенный чувством собственного достоинства, умом и смелостью, нашел бы в себе силы отказаться. Путин, как и положено мелкому чиновнику, просто ответил: «Да, господин президент». А потом еще прокомментировал по телевидению, что мы, мол, люди военные, что нам поручили, то и выполняем. Хотя, честно говоря, при чем здесь военная служба?

Не придумали еще таких приказов ни в одной армии мира - исполнять роль главы государства.

Слабость Путина как политика должна была прикрываться рассуждениями о его силе. Его неуверенность в себе - пропагандистской ложью о твердости. Страх перед будущим - демонстрацией отваги перед телекамерами. Все прямо по доктору Фрейду: комплекс неполноценности компенсируется самовосхвалением.

Ельцин порой изображал слабость и «играл в дурачка». Это его не раз выручало. «Слабость» президента лишь прикрывала его полную гражданскую безответственность. Но слабым он не был. Всякий раз, когда вставал вопрос о власти, когда нужно было защитить интересы правящей группы, кремлевский лидер оказывался неожиданно сильным. Это почувствовали на себе депутаты Верховного Совета в 1993 году.

Ельцин прекрасно понимал, что без поддержки региональных элит ему не обойтись. Централизованное управление разрушилось, а в регионах сформировались собственные группы интересов. Потому он постоянно и демонстративно шел навстречу региональным элитам. Но опять же, когда вставал вопрос о власти, региональные элиты, даже считавшиеся оппозиционными, строились под его знаменами, ибо сознавали, что впрямую идти наперекор Кремлю слишком опасно. Это почувствовали на себе коммунисты в 1996 году.

Многочисленные олигархи ссорились друг с другом, и Ельцин поддерживал эту борьбу всех против всех, искусно натравливая одних на других, а затем выступая в качестве высшего судьи, нейтрального арбитра. Он менял свое мнение, не держал слова, но всегда делал это таким образом, что внакладе оставались другие. Он был настоящим государем, делавшим именно то, что завещал Никколо Макиавелли.

Лишь под конец царствования ельцинский метод управления стал давать сбои, ибо вокруг президента сложилась «семья». По крайней мере формально государь должен быть «над схваткой». Но президент слишком явно стал оказывать предпочтение клану, возглавляемому собственной дочкой. А это разрушало всю систему сдержек и противовесов, тщательно выстроенную им за восемь лет власти.

Заменив Ельцина на Путина, кремлевская команда и присоединившиеся к ним олигархи думали, что меняют стареющего и слабеющего самодержца на молодого энергичного лидера. И в то же время хотели, чтобы этот лидер был лишен инициативы во всем, что может затронуть их интересы, нарушить сложившийся баланс. Но так не бывает. Нельзя требовать от одного и того же человека противоположных качеств.

В итоге российская элита получила президента, который не только слишком слаб, чтобы брать на себя ответственность за собственные действия, но и зависим от влияния своего окружения. Это не прекратило борьбу за власть и собственность внутри правящих верхов. Напротив, борьба обострилась, ибо возникло ощущение: тот, кто управляет Путиным, управляет страной. Но это тоже оказалось иллюзией.

ЧТОБЫ УПРАВЛЯТЬ СТРАНОЙ, НЕДОСТАТОЧНО ПОДСКАЗЫВАТЬ РЕПЛИКИ ПРЕЗИДЕНТУ И РЕЖИССИРОВАТЬ КАРТИНКУ НА ТЕЛЕЭКРАНЕ.

Тем более что, как показал нынешний август, в России ничто не гарантировано, даже возможность правительства врать на всю страну по телевидению. Для нынешней власти телевизионные каналы в тысячу раз важнее хороших дорог и даже вооруженных сил. Но и здесь материальная реальность побеждает виртуальную. Пожар на телебашне по-своему символичен. При Путине как-то само собой случилось то, чего не смогли добиться сторонники Верховного Совета, осадившие «Останкино» в октябре 1993 года. Телевидение замолчало. Даже второй канал, выходивший в 1993 году из знаменитой «резервной студии». Физические и моральные ресурсы исчерпаны. Приходит пора платить по счетам.

Путин не обладает ни искусством, ни опытом, ни инстинктом Ельцина. Он пытается решать проблемы механически, а его окружение, упоенное бюрократическими интригами и пиаром, забыло, что, кроме виртуальной реальности и бюрократических раскладов, есть еще и страна.

Дело, конечно, не только в личности Путина. В кризисе вся система власти. Система экономического господства ничтожного меньшинства над огромным большинством, не оставляющая шансов для демократии, но в то же время нуждающаяся в демократическом фасаде. Ельцин умел соединить несоединимое. Но его время прошло.

Заменив Ельцина на Путина, российская элита получила лидера, который слишком слаб для того, чтобы стать полноценным диктатором, но слишком неопытен и беспомощен, чтобы играть в демократию.

Они не могут ни уважать свободу граждан, ни навести диктаторский порядок.

С каждым днем слабость власти все очевиднее.

Русская история учит, что у нас в стране правителям прощают многое.

Только слабости в России не прощают.