Предисловие автора

«В этом Послании есть какая–то чистая услада», — писал в восемнадцатом веке Бенгель о 1 Послании к Фессалоникийцам [1].

Согласен с ним. Я нахожу истинную усладу в обоих Посланиях, размышляя над их значением и содержанием в течение вот уже многих лет. Я думаю, что ценность их состоит в трех моментах, тесно связанных между собой.

Во–первых, эти Послания открывают нам истинного Павла. Дело не в том, что в других Посланиях он выглядит в ложном свете, но иногда личность Павла может быть скрыта от нас его апостольским положением и значимостью. В Посланиях к Фессалоникийцам он приказывает и требует повиновения. Но все–таки чаще он пишет так, как и должен писать пастор, словно он воистину и отец, и мать фессалоникийцам. Павел так и называет себя (1 Фес. 2:7, 11). Он любит их, отдает им себя, заботится об их благополучии, учит и наставляет, умоляет твердо стоять в вере, страстно и неустанно молится за них. Мы слышим биение его сердца и видим его слезы. Трудно найти образец служения более совершенный, чем Павел.

Во–вторых, эти Послания адресованы поместной церкви. А сегодня у многих людей растет интерес к жизни церкви. Когда мы принимаем (как и должно), что церковь является центром исторических планов Бога, мы имеем в виду не только Церковь в целом, но и ее конкретные и многоплановые проявления местного масштаба. Но какой мы должны видеть поместную церковь, и как должна развиваться ее жизнь? Послания Павла фессалоникской церкви проливают бесценный свет на такие стороны ее жизни, как продолжительное благовествование, пасторская забота, этические стандарты, взаимное общение, общее богослужение, повиновение апостольскому учению и надежда на будущее. Трудно представить, что член или руководитель церкви может не найти для себя в этих Посланиях направляющей и вдохновляющей силы для жизни своей церкви.

В–третьих, эти Послания дают представление о церкви в теологическом, даже в эсхатологическом контексте. Павел совершенно очевидно не является прагматиком. Он уповает прежде всего и более всего на веру, он позволяет своей вере определять действия. Снова и снова он возвращается к основным истинам христианской веры, напоминая, что Христос умер за наши грехи, что Он восстал из мертвых и что Он вновь вернется к нам. Сразу вспоминается то трехстишие, которым англиканская церковь сопровождает таинство причастия:

Христос умер! Христос воскрес! Христос вновь вернется!

Именно эти истины и вдохновляют наше благовествование, ведут к святости, наполняют смыслом наше общение, чувствами — богослужение и воодушевляют нас надеждой. Другими словами, Благая весть наполняет смыслом жизнь церкви, а церковь распространяет

Благую весть. Мне кажется, именно это и является основой Посланий к Фессалоникийцам.

Я особенно признателен церковному братству Церкви Всех Душ, Лэнгхем Плейс, членом которой я имел честь быть в течение сорока пяти лет (пять лет в качестве священника, двадцать пять как ректор и пятнадцать как почетный ректор в отставке), за то, что они помогли мне увидеть и понять, какую цель предусмотрел Бог для поместной церкви. Я благодарен также Фрэнсис Уайтхед за машинописный набор еще одного манускрипта, который она произвела со свойственной ей неиссякаемой энергией и профессионализмом. Выражаю благодарность Джо Брамвеллу за составление руководства по изучению. Тодду Шай за его чрезвычайно трудоемкую работу: он прочитал книгу и сделал критические замечания, составил библиографию и список сокращений, а также проверил печатный текст и откорректировал.

(Джон Стотт)(Август 1990 года.)

Примечания:

1

Бенгель, с. 190.