ИТОГИ

«Великая победа Советской Армии в 1944 явилась новым торжеством самой передовой в мире сталинской военной науки. Десять сталинских сокрушительных ударов отличались исключительной целеустремленностью, они были объединены мудрым стратегическим замыслом и волей Верховного Главнокомандующего И.В. Сталина. В невиданных по своим масштабам операциях с величайшим мастерством были применены новые способы ведения войны и крупных операций. Все операции были проведены в стиле решительной сталинской стратегии гигантского размаха… Верховный Главнокомандующий И.В Сталин, осуществляя план кампании-1944, безошибочно выбирал такие направления главных ударов, которые приводили к разгрому важнейших группировок противника и были неожиданными для врага».


В 1944 году Советские Вооруженные Силы добились выдающихся успехов: полностью была освобождена территория СССР, выведены из войны союзники Гитлера, Красная Армия вышла непосредственно к границам Третьего рейха.

Этому способствовали различные политические, экономические и военные факторы: неизмеримое превосходство антигитлеровской коалиции в ресурсах, истощение германского потенциала, рост технической оснащенности и, главное, значительные качественные изменения в Красной Армии, неоценимая помощь, оказанная Советскому Союзу союзниками (Гитлеру, наоборот, приходилось расходовать средства, чтобы вооружить венгерских и румынских солдат), открытие второго фронта в Европе.

После войны большинство этих факторов были объявлены «буржуазными фальсификациями», призванными «принизить роль СССР» в общей победе. А главное — то, что социалистический строй был самый передовой, советское руководство — самое премудрое и безошибочное, советское военное искусство — самое искусное, советские полководцы — плеяда выдающихся стратегов, воспитанных Коммунистической партией.

К примеру, политработник по жизни генерал Крайнюков со знанием дела сообщает: «Оперативные замыслы генерала Н.Ф. Ватутина, как и замыслы любого советского военачальника, разрабатывались на основе марксистско-ленинской теории о войне и армии… Несмотря на трудности фронтовой жизни и огромную занятость, Николай Федорович неоднократно обращался к трудам Маркса, Энгельса, Ленина, а также к произведениям видных советских военных теоретиков».

Вот еще одно обобщение опыта войны: «Для усвоения советского военного искусства в Великой Отечественной войне требуется глубокое знание решений съездов и конференций Коммунистической партии Советского Союза, трудов В.И. Ленина и И.В. Сталина, в которых освещаются вопросы, относящиеся к военной науке, а также Тезисов ЦК КПСС «Пятьдесят лет Коммунистической партии Советского Союза».


Мы уже говорили о том, что подавляющее большинство советских военачальников в первый период войны продемонстрировали свою профессиональную непригодность, неспособность организовать, обучить войска и грамотно ими управлять. За три года они, хоть и не все, но многому научились. Правда, это были три года жесточайшей войны и обучение стоило дорого. Но не генералам.

«Все эти командиры учились войне на войне, расплачиваясь за это кровью наших людей», — пишет Жуков в служебном документе, но указывает не на себя, а на полковых и батальонных командиров и ошибки Генштаба, которым сам же и руководил, в подготовке кадров. На самом деле фраза «все эти командиры» относится действительно ко всем — от Верховного до командира отделения.

Тем не менее выучились. Как отмечает А. Верт: «В течение двух последних лет СССР, несмотря на крайне тяжелые потери в людях и боевой технике, день за днем создавал исключительно боеспособную, умелую и технически великолепно оснащенную армию, в то время как резервы Германии неуклонно истощались».

Подавляющее превосходство в технике и качественные изменения в организации позволили Красной Армии провести в 1944 году выдающиеся операции на окружение крупных вражеских группировок под Корсунь-Шевченковском, Витебском, Бобруйском, Минском, Львовом, Яссами и Кишиневом, которые вошли в историю как образцы военного искусства. Они явились доказательством роста и зрелости бойцов, офицеров и генералов, которые в ходе войны овладели этой формой стратегического и оперативно-тактического маневра. Многочисленные стратегические резервы Верховного Главнокомандования обеспечили возможность непрерывного наращивания в ходе операций силы ударов и развития их на большую глубину.

В области оперативного искусства были успешно решены вопросы организации и осуществления прорыва неприятельской обороны, форсирования водных преград. На новую ступень поднялось искусство маневра войсками после завершения прорыва обороны.

Дальнейшее развитие получила и тактика Красной Армии. В наступательном бою она характеризовалась отказом от линейной тактики, высокой маневренностью, массированием сил и средств на направлении главного удара. С лета 1943 года войска перешли к глубокому построению боевых порядков, что привело к сужению полос наступления, участков прорыва, увеличению тактических плотностей.

Но это лишь одна сторона действительности, заслонившая все остальное. Маршал артиллерии Н.Д Яковлев пишет по этому поводу: «К сожалению, большинство их, т. е. статей, бесед, мемуаров, как-то схожи между собой. Они во многих случаях носят налет приедающейся хвалебности в адрес ряда военачальников, описания подвигов отдельных бойцов, политработников, командиров, партизан».

Неизжитыми остались врожденные пороки, присущие большевистской системе: тотальный контроль, низведение отдельной личности до уровня винтика, пренебрежение индивидуальной подготовкой бойца, безжалостность в отношении собственных солдат.

Да, на войне выдвинулись такие талантливые военачальники как Рокоссовский, Толбухин, Черняховский. Но одновременно продолжали командовать армиями и фронтами Гордов, Соколовский, Масленников и прочие «владыки» или, как называет их комдив Гладков, «начальники другого типа»:

«…для них нижестоящий командир являлся пустым местом, в крайнем случае винтиком в железном механизме повиновения: подкручивай гайки и все! Один из таких военачальников — генерал Масленников заставил меня многое пережить…

Сегодня приказывает наступать одной дивизии, завтра — другой, совершенно не давая времени на организацию боя. И, конечно, мы несли ненужные потери. Масленников грозил, наказывал людей, видимо, думал таким образом выиграть бой. Нет! Бой можно выиграть только умением.

Однажды из штаба армии передали, что в нашу дивизию выехал командующий группой и скоро будет на командном пункте. Я обрадовался, думая, что смогу доложить большому начальнику обстановку на моем участке, предложить свои соображения о преодолении трудностей и получить указания. Мне нужно было, как новому человеку, оглядеться, освоиться. И я ждал, что начальник поможет мне.

Ждать пришлось недолго… Мне было сказано, что вызывает командующий Масленников. Быстро взяв карту, сел в машину и поехал с подполковником. Не доезжая двадцати метров, соскочил с машины и только хотел представиться Масленникову, как он начал честить меня на чем свет стоит: «Я вас сниму. В штрафной батальон отправлю. Расстреляю… Почему не наступаете?»…

Стоял перед ним по всей форме, а он, сидя в машине, продолжал разнос, и я видел не умудренного опытом начальника, который мог бы поучить подчиненного, как бить врага на поле боя, а комок нервов, не способный управлять не только людьми, но и самим собой. Это было отвратительно.

Уловив, наконец, момент, я сказал Масленникову, что для того, чтобы наступать, нужно организовать наступление, выделить соответствующее количество боеприпасов и время на подготовку. Ответ был не лучше начала: «Ты меня учить будешь? Нет боеприпасов — иди сам в атаку!» При таком положении можно было сказать одно: «Слушаюсь, идти самому в атаку…» С тяжелой душой я возвращался на КП. В голове билась мысль: неужели нас годами напрасно учили военному делу, неужели никто не поймет, что нельзя доверять судьбу войск таким людям, что потери, которые несут наши части, во многом зависят от подобных начальников, теряющих голову в сложной обстановке. Масленников не был силен в военном деле. В армию он был переведен накануне войны, а до этого работал в войсках внутренних дел. Организовать наступательную операцию он был не в состоянии: не хватало знаний и организаторского таланта. Потом я подумал, что партия разберется, она добьется, чтобы во главе войск везде стояли настоящие руководители».

Партия разобралась: Масленникова, имевшего образование десять классов экстерном, богатый опыт службы в НКВД и не умевшего «организовать наступательную операцию», через два года после описанной встречи назначили командующим войсками 3-го Прибалтийского фронта, присвоили звание генерала армии и Героя Советского Союза «за умелое руководство войсками и проявленное при этом мужество».


Мучительно трудно, в борьбе с косностью собственного начальства и боязнью его взять на себя ответственность, под бдительным присмотром «органов» рождались новые тактические приемы. Занимались этим в основном офицеры поля боя, причем с риском для жизни. Действуя согласно довоенным уставам, можно было в одной атаке положить целый полк, но не дай бог потерять хоть ржавую лопату «не по инструкции». Великий летчик и воспитатель воздушных бойцов А.И. Покрышкин за свои эксперименты угодил под трибунал. Вдова аса, создавшего тактику советской истребительной авиации, рассказывает: «Особо хочу рассказать о том, к чему привели Покрышкина его новые тактические разработки. Александра Ивановича обвинили в нарушении уставов истребительной авиации. Его исключили из партии, списков полка, отстранили от командования эскадрильей, запретили летать, отозвали его документы на присвоение звания Героя Советского Союза да еще перевели в запасной полк, что было крайне обидно для боевого летчика. И что самое ужасное — на Покрышкина завели уголовное дело. По законам военного времени ему грозил расстрел».

При том, что сбивал он больше всех в полку. Позже политруки-затейники придумают речевку: «Где Кожедуб и Покрышкин — там фашисту крышка», а тогда бдительные товарищи вполне могли «накрыть крышкой» самого Покрышкина.

Аналогичные проблемы были у танкистов, когда на свой страх и риск, в нарушение наставлений, они внедряли атаку с открытыми люками или применяли не предусмотренные уставом боевые порядки, о чем вспоминают генералы Архипов и Белобородов.

Леонид Ильич Брежнев в ответ на претензии цензуры к фильму «Они сражались за Родину» по поводу того, что в картине не нашлось места ни для одного советского генерала, сказал, что войну выиграли полковники.

И то сказать, могли бы возникнуть в голове Гордова и Мехлиса такие, к примеру, рассуждения: «Изучая воздействия на методы ведения войны новой техники и оружия, мы в то же время рассматривали и роль основного фактора, обеспечивающего военный успех, — роль отдельного солдата. Обученный?… Правильно! Американский солдат обладает высокими боевыми качествами, но и для него есть предел. Поэтому сохранение его индивидуальной силы и силы коллектива является одной из важнейших задач командира».

Красная Армия, хотя и перенесла войну на «чужую территорию», по-прежнему воевала большой кровью, «важнейшей задачей командира» было выполнять приказ любой ценой, а «основного фактора» — проявлять массовый героизм: «До самого конца войны русские, не обращая внимания на потери, бросали пехоту в атаку почти в сомкнутых строях».

Потери ее в 1944 году составили, по неполным данным,

6,5 миллиона солдат и офицеров убитыми и ранеными, то есть, как и в предыдущие годы, действующая армия была «израсходована» на 100 процентов. Из них почти полтора миллиона безвозвратно. Превосходя Третий Рейх по людским ресурсам в два с половиной раза, СССР начал призыв семнадцатилетних юношей одновременно с Германией. Потери вермахта на всех фронтах за этот же период составили 1,6 миллиона человек.

Немецкие призывники передавались в действующую армию после четырех— и шестимесячного обучения, которое они проходили в армии резерва. Причем они распределялись по вновь формируемым или восстанавливаемым дивизиям на Западе так, чтобы по возможности позже попасть на фронт. Советские бросались в бой с ходу, порой не успев переодеться и получить оружие. Первые два года войны огромные жертвы были принесены, чтобы избежать поражения, а в последние два — чтобы приблизить победу.

В операциях 1944 года сгорело 23 700 советских танков и самоходных установок — самый высокий показатель за всю войну. Вермахт потерял 11 860 боевых машин, но на Восточный фронт приходилось чуть больше половины танковых моторизованных дивизий (на 1 июня 26 из 48). Танкистов, не считая, бросали в прорывы и на неподавленную оборону, использовали для закрытия брешей в своем фронте и штурмов городов, отправляли в глубокие рейды без авиационного прикрытия и целыми армиями загоняли в болота. Вершимой советского «военного искусства» стало уничтожение двух танковых армий в Берлине, в скоропалительном штурме которого в общем-то и не было особой военной необходимости.

Официальные данные Российского Генерального штаба по потерям военно-воздушных сил просто приводят в изумление. В 1944 году потери в боевых самолетах составили 24 800 машин, тоже максимальные за войну. Но потрясает другое: из этого количества лишь 9700 погибли в боях, а 15 100 относятся к небоевым потерям. С одной стороны, советская военная приемка на заводах закрывала глаза на брак и на фронт нередко поступали самые настоящие «летающие гробы». С другой — уровень подготовки «сталинских соколов», особенно пополнения, по-прежнему оставался крайне низким. Бывший командующий 4-й воздушной армией маршал К.А. Вершинин вспоминает подготовку к Белорусской операции: «Из 1-й воздушной армии к нам прибыли три авиационные дивизии… Нам стало известно, что 309-я иад на 60% была укомплектована молодыми летчиками, прибывшими из школ. 22 человека из них закончили летную программу только на самолете По-2 и на боевом самолете не летали вовсе. Не лучше обстояло дело и в 233-й шад. В ее составе насчитывалось 32 молодых летчика. В обеих дивизиях личный состав имел длительный перерыв в боевых действиях».

Поэтому абсолютного господства в воздухе не удалось завоевать и в 1944 году.

Советские генералы и маршалы до последнего предпочитали кратчайшие пути и простейшие решения. Если имелось достаточно сил, как под Берлином, чтобы лезть напролом, придумыванием маневра голову себе не морочили. Собственно говоря, с осени 1944 года все советские операции — сплошной штурм «логова фашистского зверя». Исход стратегических операций советских войск всегда в конечном счете решало подавляющее превосходство в численности личного состава и количестве боевой техники.

Можно задним числом похваляться, что Красная Армия разгромила бы Германию и без второго фронта. Вот только неясно, если бы все 30 немецких танковых и 17 моторизованных дивизий и вся авиация Люфтваффе оказались на Висле и Дунае, с кем бы Жуков и Конев в 1945 году штурмовали Берлин, с пятнадцатилетними юнцами?


В заключение характерный штришок. В августе 1945 года Дуайт Эйзенхауэр по приглашению Сталина посетил Советский Союз. Маленькую американскую делегацию встречали с большой помпой, оказывали знаки внимания, было много встреч, приемов и тостов. Пили за каждого союзного руководителя, каждого маршала, каждого присутствовавшего генерала, адмирала и авиационного командующего, в общем за друг друга и себя любимых. Лишь один офицер сказал: «Я хочу произнести тост в честь самого важного русского человека во Второй мировой войне. Джентльмены, я предлагаю выпить вместе со мной за рядового солдата великой Красной Армии!» Случайно ли, что за русского солдата предложил выпить не Жуков, не советский маршал или генерал, а лейтенант американской армии?







 

Главная | В избранное | Наш E-MAIL | Добавить материал | Нашёл ошибку | Наверх